Сверху забрезжил редкий рассеянный свет. Я подняла голову. Следующий пролет заканчивался приоткрытой дверью; там, возле двери, лицом вниз лежал маленький стражник. Одна рука его свисала между прутьями перил. Никого рядом не было.
— Rone! Isterito? — крикнул снизу отступающий за мной хонг.
— Я здесь — здесь! — хрипло сказала я, пытаясь поудобнее взять раненого.
Хонг вдруг что-то резко крикнул и одним прыжком очутился рядом со мной. За ним никого уже не было. Присев рядом со мной и тяжело дыша, он странно улыбнулся мне, сияя в полутьме алыми глазами. Над верхней его губой блестели капельки пота.
— Ro drane austere? (Зачем ты с ним возишься?) — спросил он, вытирая рукой в перчатке мокрый от пота лоб. Над бровью у него был порез, и он только размазал по лбу сочащуюся из пореза кровь.
— Он же мертв, зачем с ним возиться?
— Он жив, — сказала я.
— Ну, так умрет, — равнодушно бросил Ворон.
Я посмотрела в его разгоряченное схваткой, оживленное лицо. Оно было измазано кровью, но выглядело так, как выглядит обычно лицо юноши, пробежавшего длинную дистанцию или сыгравшего три игры в мяч подряд. Щеки его разрозовелись, и из полуоткрытых губ вырывалось жаркое дыхание.
— Забудь о нем и пошли, — сказал хонг, усмехаясь, — Ну!
Он поднялся на ноги.
— Пошли, тцаль!
Я медлила. В рассеянном свете лицо стражника, и правда, казалось мертвым. Странное это было лицо, я и сейчас так отчетливо помню его. Оно было худое и молодое совсем, но ничего юношеского не было в нем; трудно было определить возраст по этому лицу. Хищный, необычный для блондина, тонкий нос, обтянутые кожей скулы и странные, словно опухшие веки придавали ему злобное выражение. Дыхания стражника почти не было слышно.
Я высвободила из-под его тела свою руку. Его светловолосая голова ударилась о каменные ступени. Я поднялась на ноги, но все смотрела на него, на его бледное, совсем бескровное лицо и пропитавшуюся красным рубаху.
— Пошли, — сказал хонг, трогая меня за руку.
Я повернулась к нему, и мы бросились вверх по лестнице.
На третий этаж, основной крепости, имеющий тайные выходы в горы (правое крыло крепости было целиком высечено в скале) вела только центральная лестница. На третьем этаже, в конце концов, собрались все оставшиеся в живых. Может быть, кто-нибудь еще сражался в коридорах и переходах, но ждать их не было возможности. Огромные двери правого крыла закрыли, и тяжелый железный брус лег в пазы, заперев двери. Прислонившись к двери, я взглянула на людей, собравшихся здесь, в полутемном коридоре. Полсотни человек в форме замковой стражи, несколько слуг. Из правящей семьи крепости уже никого. Я оглядывалась, ища глазами своих ребят. Наконец, я их увидела. Трое адраев и кейст стояли в толпе, о чем-то разговаривая. Мерда я что-то не видела. Мой взгляд обежал толпу, но его нигде не было. Бедный мальчик, умереть в первом же бою и от чьей руки? — не слишком-то почетная смерть.
Хонг отошел от меня и скрылся среди людей в зеленых одеждах. Двигаться мне не хотелось, внезапная усталость охватила меня. Я уронила меч, звякнувший о каменный пол, провела руками по вспотевшему лицу, заправила за уши выбившиеся из косы пряди. Мои ребята оглядывались на меня, тихо переговариваясь, но я чувствовала себя настолько усталой, что мне не хотелось идти к ним и разговаривать о чем-то. Это была не физическая, а скорее душевная усталость: что-то тревожило меня, не давая покоя, давно уже тревожило. Странно я чувствовала себя; всего полчаса назад я была весела, а сейчас слово солнце померкло для меня в яркий день, что-то тяжестью лежало у меня на душе. Чувства мои были так смутны. Откуда была это тревога, о чем предупреждала она меня — я не могла понять. Ох, эти предвидения, чувства, смутные ощущения — грош им цена, если ты не можешь их понять. Грош цена тебе, если ты не можешь управлять своими способностями…. Но я не поняла, не угадала, не почувствовала…
Кейст, поняв, видно, что я не собираюсь подходить к ним, сам пошел ко мне, обходя людей. Я безразлично смотрела на то, как он пробирается сквозь толпу. На правой скуле у него была ссадина. Он подошел ко мне и прислонился плечом к стене. Я повернулась к нему.
— Где мерд? — спросила я.
Его оживленное, словно помолодевшее лицо на миг изменилось, стало угрюмым и недовольным.
— Он мертв.
Я скривила губы: не повезло мальчику, что и говорить. А кейст сиял на меня кошачьими зелеными глазами.
— Это нильфы, — сказал он, — или мне показалось?
— Откуда я знаю? — буркнула я.
Люди разбрелись по коридору. Напротив нас пожилой сухощавый стражник с седой головой и седыми длинными усами сел на пол и стал стаскивать с себя сапог. Лицо его было злобно-растеряно, и один ус свисал ниже другого. Многие тоже сидели вдоль стен, кто на корточках, кто просто на полу. У кого-то были закрыты глаза, кто-то смотрел в полутьму коридора усталым и растерянным взглядом. Некоторые еще стояли и оглядывались вокруг. Слышны были одинокие приглушенные разговоры, но большинство собравшихся здесь молчало.
— Через двери они не прорвутся, — сказал кейст.
— Они пойдут через окна, — раздался за моей спиной голос начальника стражи.
Я оглянулась. Геррети, неслышно подошедший к нам, стоял передо мной. Он был так же щеголеват, в отглаженном камзоле, в начищенных блестящих сапогах, каким бывал каждый день; по нему невозможно было представить, что он только что побывал в бою. Черные волосы были зачесаны назад.
— Они пойдут через окна, — сказал он, — У них большой опыт штурма крепостей. Они носят с собой веревочные лестницы и абордажные крючья.
— Откуда вы знаете? — сказала я.
Угол его тонкогубого рта дернулся в ироничной улыбке.
— Я умею читать. В древних рукописях можно найти немало интересного.
— Надеюсь, умение читать поможет вам справиться с нильфами, — сказал за моей спиной кейст.
Геррети глянул на него поверх моей головы. Я сделала круглые глаза и еле заметно покачала головой: не надо, не время! Геррети усмехнулся и кивнул мне.
— Я послал людей за теми, кто живет на верхних этажах, — сказал Геррети, — Там дети и слуги…
Но я уже не слушала его. Неожиданно в полутьме я разглядела Воронов, столпившихся маленькой группкой у стены, почти неразличимых в темноте. Их было трое, четвертый сидел на полу, и хотя я не видела, кто это, я знала….
Как странно, что весь этот день я не думала о Воронах и не прислушивалась к своим ощущениям, но что-то тяжестью лежало у меня на сердце все это время, и теперь я поняла — что. Вот так. Я не была бы тцалем, если бы мое чувство Воронов не было бы обострено до крайней степени, но в этот раз я не поняла и не почувствовала…. Боги! Как это могло быть, я не знаю, но осознание произошедшего не пришло ко мне постепенно, а обрушилось вдруг, и страх охватил меня.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});