Читать интересную книгу Охотники за алмазами - Георгий Свиридов

А в редкие дни отдыха Агафон уходил в тайгу. Она его манила в тишину и одиночество. Зимой тайга особенная. В сказочном снежном убранстве стынут деревья. Даже после приезда геологов не исчезли с этих мест заячьи и лисьи следы. Белоснежные куропатки, не боясь людей, не обращали, казалось, никакого внимания на шумную работающую технику, перелетали белыми комочками с одного берега Вилюя на другой. Лишь чуткие глухари да пугливые тетерева улетали в таежные урманы, облюбовывали себе глухие чащобы и там чувствовали себя привольно и спокойно. Да осторожные таежные великаны красавцы лоси обходили стороной давно знакомые места, пугаясь чужих звуков и запахов.

Тайга что дом родной, если с детства к ней привыкнешь, научишься понимать ее жизнь. Агафона тянуло к себе железо, он понимал душу машины, но тайга оставалась родной и близкой, такой же необходимой, как вода и воздух.

Зимний день короток, и серые сумерки окутывали тихие места, густея в распадках и чащобах. Агафон не спеша шел назад, к поселку геологов. Всходила полная луна, похожая на огромный медный начищенный поднос, заливая все вокруг бледным опаловым светом, протягивая длинные синие тени. Крепчал мороз, и, казалось, густела тишина.

Взгляд Агафона остановился на крупных следах. Широкие копыта проложили ровную цепочку. След ясный и свежий. «Прошел лось», — определил Чохин. Вдруг сердце таежника дрогнуло: рядом со следом лося пролег след злейшего лосиного зверя — волка. Агафон насторожился. Вот здесь лось останавливался. Отсюда пошел широкой размашистой рысью. А волк, срезая расстояние, пошел наперерез. Агафон поправил двустволку. Отсюда волк начинал погоню. По вмятинам лап было видно, что зверь крупный, матерый. Совсем недавно здесь разыгрывалась очередная лесная драма.

Агафон шел по следам. Они вывели на пригорок, и перед ним открылась широкая поляна. Луна поднималась все выше в звездное морозное небо. На другом конце поляны Агафон заметил какую-то темную тушу. «Зарезал лося!» — мелькнуло в голове Чохина, и он шагнул на поляну.

Пухкий снег вытоптан и заслежен. В центре поляны сплошной круг лосиных копыт. Животное оборонялось, топталось на месте, видимо успевая поворачиваться головой к зверю, выставляя острые рога. А рядом, замыкая внутрь лосиные следы, шел широкий круг упругих волчьих лап. Так они кружили долго. В одном месте следы сошлись глубокими ямами в снегу. «Да, видать, шибко дрались», — думал Агафон. Жалость, смешанная с едкой горечью, заполняла его сердце. Ему было жаль лося.

Агафон подошел ближе и застыл на месте, не веря своим глазам: в измятом копытами снегу лежал с распоротым брюхом крупный волк. Такого еще ему видеть не приходилось. Он радовался победе лося, словно своей собственной. Агафон обошел всю поляну. Вот здесь волк напал. Видимо, матерый не рассчитал прыжок или промахнулся. Вцепился, но не в горло. Капли крови на снегу. Лось протащил его на себе, потом изловчился и поддел на рога.

Агафон отыскал и выходящие с поляны следы лося. Они лежали неровно, выдавая усталость. Изредка по снегу темнели небольшие пятна крови. «Искусал все ж его матерый».

Охотник поднял волка и, взвалив на плечи, двинулся домой. Не пропадать же добыче. «Шкуру сдеру, выделаю и подарю Семену Максимовичу, — решил Агафон, — человек он хороший и понятливый». И еще думал он по дороге, что Юрий, сын Журавлева, тоже парень стоящий, надо будет как-нибудь взять с собой в тайгу, на охоту.

4

У Журавлева не выходила из головы та неприметная речка Малая Ботуобия, на которой осенью Наталья Кинд нашла алмаз. У него в столе лежала выписка из ее отчета:

«При промывке шлиха № 409 из русловой отмели (кома № 1, названная «Находка») найден кристалл алмаза весом в 9 миллиграммов».

Семен Максимович держал в руках тот кристалл. Чистый, словно вымытое стеклышко, грани четкие, без стертостей, без отметин. Он все время стоял у него перед глазами. И наводил на размышления. Опытный геолог понимал, что кристалл такой чистоты, без следов шлифовки водой, галькой, без «проволочки» по дну мог быть лишь неподалеку от главного месторождения или россыпи. Следовательно, поисковые работы необходимо вести в том направлении. Малая Ботуобия подала первую весточку, намекнула о своих несметных сокровищах. Тут и раздумывать нечего, всем все ясно! Но начальству экспедиции, которое находится в Нюрбе за сотни километров отсюда, почему-то не ясно, оно не понимает или не хочет понимать его доводы. И даже его подчиненный, главный геолог, упрямо твердил: «Нам не положено, нам не запланировано… Нам категорически запрещено самостоятельно вести поисковые работы». И всякий раз ссылался на недавний строгий приказ, запрещающий отклонения от технического проекта.

Семен Максимович еще совсем недавно занимался разведкой золота. Методика поиска благородного металла отработана до мельчайших деталей. А здесь, у алмазников, много неясности и тумана. Ученые еще не пришли к единому мнению, спорят о происхождении сибирских алмазов. Нет и четкой, научно обоснованной, проверенной на практике, системы разведки. И в то же время ставят препятствия творческой инициативе на местах. А здесь виднее. Здесь перед ним, как перед начальником партии, встают серьезные вопросы. Почему, например, ниже впадения Малой Ботуобии встречается много кристаллов, а выше по Вилюю их почти нет. Почему бы, например, не организовать поиски и на самом притоке Вилюя, на этой самой Малой Ботуобии? Ему все время давали понять, что, мол, поиски алмазов это совсем не то, что разведка золота. А Семену Максимовичу почему-то такие доводы казались не очень убедительными. Ему верилось, что алмазные россыпи чем-то похожи на золотоносные, что и образуются они как-то сходно. И это рождало внутреннюю убежденность.

И Журавлев отважился на риск. В ноябре, когда морозы еще не вошли в полную силу, он направил бригаду рабочих на Малую Ботуобию. Речка своенравная. Там, где она впадает в Вилюй, не имеет поймы. Берега крепкие. А выше, где указывала Кинд, имеются места, на которых возможны россыпи.

— Я в вашей авантюре не участвую, — заявил главный геолог, отказываясь подписать задание.

— Мы же здесь работаем, по сути, вхолостую. Верно?

— Да, алмазов мало. Но честно выполняем плановое задание.

— Мы с тобой не машины, а люди. И на плечах есть эта штука с думающим центром, — Семен Максимович постучал пальцем по лбу. — Государству нужны не пустые тонны, не цифры, а сам результат, ради чего затрачиваются громадные деньги. Мы с тобой, между прочим, еще и перед партией несем ответственность. Перед совестью народа!

— Вот об этом я и не забываю, Семен Максимович. Никак не хочется мне за пустую самодеятельность получать выговор да еще по партийной линии.

Приказать ему Журавлев не мог. Главный геолог, спрятавшись за пункты приказа и планового задания, словно за бетонную стену, оставался неуязвимым. Делал, как говорится, шаг в сторону. И Журавлеву ничего не оставалось, как взять всю ответственность на себя:

— Приказа не отменяю. Пусть для начала возьмут для пробы сто кубов. Если алмазы найдем, то все расходы оправдаются.

— А если нет? — в голосе неприкрытая насмешка истинного «алмазника» над «золотарем». — Ведь и здесь их почти нет?

— Буду отвечать персонально я сам.

— А расход? Списывать? За чей счет прикажете?

Журавлев посмотрел на своего старшего геолога, в его холодные и светлые глаза. И ответил как можно спокойнее, словно речь идет о каких-то копейках:

— Кто заказывает музыку, тот и несет расходы. Списывать не будем. Оплата всей проделанной работы пойдет за мой счет.

Бригада уехала. Вышла в заданный район на Малой Ботуобии, где появляется первая пойма, со старицами и излучинами. На первой же косе взяли пробы. Несмотря на морозы, бригада потрудилась на славу. Вынули около ста кубометров песка.

Он лежал кучами на берегу. Оставалось сделать главное: его необходимо обогатить, проверить на алмазоносность. Если сейчас, до наступления весенних паводков, песок не промыть, не проверить, то с первым же бурным потоком все сто кубов будут смыты. У Журавлева из головы не выходили эти сто кубов. Но как их обогатить? Не перевозить же туда тяжелую технику, да и начальство не разрешит никогда. Остается одно: старый старательный способ — обогащать в ручную, промывать с помощью обычного лотка.

На такое дело можно послать только самых надежных и опытных. Крепких телом и духом. Работать-то им придется в брезентовой палатке, почти под открытым небом. Предприятие весьма рискованное. Человеческого жилья и за сотню километров поблизости не сыщешь. Надежда лишь на самих себя.

После некоторого раздумья Семен. Максимович пригласил к себе в кабинет молодого мастера Черниченко, который себя зарекомендовал дельным и знающим специалистом, побывал в дальних походах, своего сына Юрия, таежника Агафона Чохина и еще двоих рабочих, из демобилизованных. Объяснил им положение и спросил: