Читать интересную книгу Воспоминания (Катакомбы XX века) - В. Василевская

Наступил Великий пост. Провели мы его довольно строго, так как с едой было скудно. В Великую Субботу я поменяла ботики Павлика на полкило творогу и купила на два дня полторы буханки хлеба. Из одной буханки я сделала кулич: положила на него печенье и ириски (которые давали на детские карточки вместо сахара) в виде букв Х.В. Неожиданно моя приятельница принесла мне костей, которые ей достала знакомая на бойне, и я сварила прекрасный бульон. Я об этом пишу потому, что мы воспринимали это как чудо. Из творога я сделала Пасху и поставила рядом с куличом. Дети ходили вокруг стола и вздыхали, но ни к чему не прикасались.

На ночь мы пошли к заутрене к батюшке. Служил о. Петр. Настроение у всех было особенно торжественное. Рано утром, на рассвете, все разошлись по домам. Там мы разговелись — съели кулича и пасхи — и пошли в гости к Н.И. Она тоже всю войну провела в Загорске с двумя младшими детьми. Они очень голодали, хотя сын ее работал в мастерской и получал рабочую карточку. Мы им принесли бидончик бульону, а они нас угостили суфле. Это был необыкновенно вкусный напиток, особенно по тем временам. Вдруг приходит о. Петр. Они и его накормили бульоном и суфле. О. Петр умилился: "Одна достала продукты, другая принесла их детям, третья сварила и понесла четвертой. Пятый пришел в гости, и его накормили вкусным праздничным обедом. Вот что значит любовь!"

О. Петр, предчувствуя, что его возьмут, обратился к матушке Марии: "Матушка, если меня не будет, Вы уж моих духовных детей не оставляйте!"

Все свои более или менее ценные вещи я продала или сменяла на Загорском рынке. Моя бывшая хозяйка тетя Нюша даже смеялась надо мной: "Вы как пьяница — все вещи спускаете на рынке". Но мне важно было сохранить детей и самой не остаться без сил. Так жили многие в Загорске.

Муж посылал мне ежемесячно немалую сумму, но хватало ее только на 10 дней. Ведь буханка хлеба стоила тогда 200–250 рублей. Иногда я покупала кусочек пиленого сахару за 10 рублей и делила его на три части, а каждую часть — на нас троих. Дети раскалывали 1/9 часть на мелкие кусочки, и нам хватало этого куска на весь день. Иногда моя приятельница Л.Ф. постучится рано утром в окошко и скажет: "Вот я поставила на окно горшочек с вареной ботвой. Покорми детей, пока горячая". Как-то она мне подарила целую грядку свеклы, совсем мелкой. Но как она нам пригодилась в те времена! Ксения Ивановна часто кормила меня, когда я к ней заходила. У сестры ее, Ирины, жила моя хорошая приятельница Е.Н. У нее два сына и дочь были военными и кое-что доставали матери. И всегда она делилась со мной. Так преподобный Сергий и добрые люди мне помогали и не давали совсем ослабеть от голода. Дети росли в благодатной атмосфере, освященной молитвами преподобного Сергия, среди хороших верующих людей. Это содействовало их духовному росту.

Осенью вернулись хозяева нашей квартиры (хозяин не ужился с начальством), и нам пришлось опять уезжать. Тут я почувствовала, что мне надо ехать в Москву. Положение на фронте значительно улучшилось, немцы отступали. Многие москвичи возвращались в Москву. 8 сентября я уложила свои вещи, взяла детей и поехала в Москву. Комната наша была никем не занята и забита двумя гвоздиками. Одно время в ней жили старик со старухой, но им потом дали другую комнату. В моей комнате они ничего не тронули. Соседи говорили мне, что приходили из домоуправления и удивлялись, что у нас ничего не взяли: "Это единственная комната во всем нашем домоуправлении, которую не обворовали". Недаром о. Серафим предложил оставить шкафчик с иконами в Москве, а с собой взять только самые любимые иконы. "Господь тогда сохранит вашу квартиру", — сказал батюшка. И я оставила.

Вскоре я устроилась на работу лаборанткой на кафедру сурдопедагогики и логопедии в Педагогический институт им. Ленина на полставки и стала получать карточку служащего. Сколько я ни старалась прописаться в свою комнату, никем не занятую и оплаченную до конца года (муж переводил из Свердловска деньги за квартиру в домоуправление), мне это не удавалось. Однажды нагрянула милиция, и меня оштрафовали на 200 рублей за проживание без прописки. Я ездила через день в Загорск за хлебом выкупать продукты по карточкам. На обратном пути я сходила в Семхозе, собирала хворост и с этой вязанкой возвращалась домой к 11 часам вечера. Соседи топили два тагана, устроенных из полуразваленной русской печки. Топили по-черному, кухня часто наполнялась дымом, весь потолок и стены закоптились.

В сентябре занятий в институте еще не было, я принимала заявления от вновь поступающих. Был недобор, и конкурсных экзаменов не было. Как-то я сказала старшей лаборантке, что готова поступить на вечерний дошкольный факультет нашего института. "Да зачем вам поступать на дошкольный, поступайте к нам на деффак, — сказала она. — Приходите на полчаса раньше занятий и оставайтесь на два с половиной часа после занятий. Кроме того, мы учтем все перерывы между лекциями. Вот и все ваши 1/2 рабочего дня". Я согласилась тут же. На другой день принесла аттестат, автобиографию и подала заявление. Мне тут же дали вызов как студентке, по этому вызову меня и прописали. Итак, я студентка! Я и всегда была радостной, веселой, а тут ликовала, как будто переживала вторую молодость.

Много интересных предметов мы проходили: литературу древнюю и современную, западную и русскую, фольклор, введение в языкознание, старославянский и древнерусский языки (что мне было особенно интересно). Из педагогических предметов — педагогику и историю педагогики, из медицинских анатомию ц.н.с.* и общую патологию. Я занималась всеми видами физкультуры, и все у меня хорошо получалось. Во всем чувствовала я помощь Божию, и даже со стороны это было видно. Одна из девочек спросила меня: "Лена, как ты можешь так хорошо учиться, как будто тебе какой-то невидимый покровитель помогает".

-----------------------

* Ц.н.с. — центральная нервная система.

Я ежедневно проезжала мимо Николо-Хамовнической церкви, выучила тропарь Божией Матери Споручнице грешных и по дороге постоянно повторяла. Особенно меня вдохновляли начальные слова тропаря: Умолкает ныне всякое уныние

И страх отчаяния исчезает! Алика я устроила в школу. Тогда принимали в первый класс детей с 8 лет. Павлика отдала в детский сад, который находился напротив нашего дома.

В субботу, в воскресенье и в праздники мы с Верочкой и детьми ходили в церковь. Сначала мы все ходили к Иоанну Воину, а в дальнейшем дети одни ходили в церкви, которые им больше нравились. Павлик после второй смены, с ранцем за плечами, чаще всего ходил к Скорбящей Божией Матери. Алик ходил в разные церкви.

Изредка ездили в Загорск, примерно раз в месяц приобщались. К нам приходили наши друзья, и мы старались приучать детей к церковному богослужению и вообще к жизни в Церкви. Мы все как бы погрузились в церковную жизнь, и это нам давало огромную радость. Детей я с раннего возраста приучала к праздничным песнопениям, они быстро выучили тропари всех двунадесятых праздников, а рождественские ирмосы знали наизусть. Алик был очень устремлен к духовной жизни и с любой темы мог перейти на духовные темы. Павлик не отставал от него. Евангелие я читала им ежедневно.

В 44-м году вернулся из Свердловска Володя, но я своих установок не изменила. Духовная жизнь всегда занимала центральное место в нашей семье, и так это продолжалось все последующие годы. Общалась я почти исключительно с верующими людьми.

Володе, конечно, хотелось, чтобы дети были больше под его влиянием. Тем более, что они его любили и уважали. Особенно переживал он по поводу соблюдения детьми постов. Но они были настолько устойчивы в своем мировоззрении, что он ничего не мог сделать. За все 35 лет нашей совместной жизни были только два случая его резко отрицательной реакции. А вообще он был очень кроток и терпелив, и одна моя приятельница сказала: "Попадете ли вы в Царство Небесное — неизвестно, но что Владимир Григорьевич попадет, — я не сомневаюсь".

Да покроет Господь все грехи его за его великое терпение!

Совмещая обязанности матери, жены, хозяйки, служащей и студентки, я была, конечно, очень перегружена. Одно время Володя настаивал, чтобы я бросила институт. Но я решила довести дело до конца. Иногда мне надо было готовиться к семинару или к реферату по политэкономии, и тогда я сажала Володю рядом с собой, чтобы он толкал меня в бок, когда я начинала засыпать.

С третьего курса работу пришлось оставить, так как началась практика и стало невозможно совмещать работу с учебой. Как-то в период Страстной недели начались экзамены. Но Господь помогал мне быть за всеми службами и в то же время готовиться и сдавать экзамены. Детей я всегда просила молиться за меня, когда шла на экзамены, и они переживали мои экзамены больше, чем свои. Все у меня, по милости Божией, получалось удачно, и девочки мои, студентки, никак не могли понять, в чем секрет моих хороших отметок, да еще без шпаргалок, Я просто очень старалась все делать добросовестно и очень молилась.