— Конечно. Я же живой человек. И жена, и сыновей двое.
— В Москве?
— Нет, эвакуировали с другими семьями, в октябре 41-го. В Чистополе сейчас.
— Ильяз наш из тех краев.
— Да, его родители сильно помогли. Мы как познакомились, он сразу помощь предложил. А так… весна, голодно, работы нет. Видано ли дело, профессорские жены за счастье считают судомойкой устроиться. Худо там. Надеюсь, кончится здесь, дадут разрешение вернуться.
Надо же, а я и не знал. Ни про семью Степана, ни про помощь от его родни. Хреновый я командир, получается.
* * *
Ильяз свои предложения ровно через час и озвучил. Я специально проверил, засек время, когда он понес свое обиженное лицо к этой самой «Доре», надежно укрытой зеленой сетью. Тут, конечно, маскировку тоже менять надо, а то получается, как у охранников — тоже взяли, что от прежних хозяев осталось. Эх, сюда бы маскировочный взвод, с которым мост прятали. Как там командира? Лейтенант Меерсон, Исай Гильевич, гений делать явное незаметным. Как вернемся, надо похлопотать, чтобы ему дали отпуск хоть на неделю, пусть своих поищет в Ленинграде.
В принципе, ничего особо выдающегося нам не предстоит, с точки зрения саперов. Объект только чуть больше привычного, но на то у нас есть всякие умные таблицы и прочая радость. Заложим в ствол заряд, поставим заглушку, если что — взорвем, и после такого надругательства нежная девичья честь Доры не выдержит, останется изделие только на металлолом отправить. Хотя снаружи, возможно, не очень и видно будет. Зато внутри — ремонту не подлежит. А еще, конечно, со всех сторон сюрпризов набросаем. Да и лафет тоже… есть задумочки. Повеселимся.
Ахметшин рассказывал про свои хитромудрые идеи, а я только кивал и угукал. Красиво всё, спору нет. И тут вот так, а с этой стороны по-другому. Прямо хоть на выставку достижений народного хозяйства. Для того, чтобы извлечь заряд, надо сначал потянуть за вторую веревочку, но не до конца, а потом за пятую и седьмую одновременно, и только потом опять вторую, но уже до упора. Как в каком-нибудь фильме про средневековый замок — чтобы открылся тайный ход, надо взять определенную книгу с полки и толкнуть специальный кирпич.
— Вопрос у меня, товарищ лейтенант, — выслушав до конца неимоверный по сложности план, спросил я. — Давайте представим, что мы с вами в результате вражеских действий погибли, или в плен попали. А бумажка, на которой все ходы записаны, осталась в виде закладки в этих самых пещерах, — кивнул я на похождения благородного браконьера, — и никто ее там не нашел, потому что любителей читать нет. На растопку Дробязгин пустил, или на самокрутки растащили. Получится, что задачу нашу мы выполнили только наполовину. Кроме тебя ведь убрать взрывчатку некому. И не пульнет никто из трофейной пушки по канцелярии Гитлера. Поэтому предлагаю использовать простой вариант. С электричеством. Провода прикопаем, замаскируем, возле динамки пост выставим, чтобы в случае чего крутнуть ручку было кому. Под лафет заложим сколько не жалко, а под ствол и того больше.
— А лучше… — начал Ильяз.
—…когда приедут, и заберут эти трофеи. Вот тогда душа моя успокоится, а ты попадешь под кулаки любезной Параски. За что хоть в этот раз? — кивнул я на уже начавшее желтеть правое ухо.
— За дело, конечно, — потер пострадавший орган татарин. — Хотя с другой стороны — ни за что.
— Это как? Ну-ка с этого места подробнее, мне даже интересно стало.
— Да я башёл к связисткам, они обещали книгу дать бачитать, «Лунный камень». Старая книга, до революции бечатали. Но говорят, очень интересная. Я зашел, а они работают. И Леночка говорит…
— Это с которой тебя Параска сняла, когда приехала только?
— Там немного не так было, тащ балковник, — отмахнулся Ильяз. — Но она. Говорит, возьми книгу, вон лежит, возле бередатчика. А я ботянулся, тут Бараска зашла, и так вышло, что она бадумала, что я Леночку за грудь держу. А я книгу хотел достать…
— И где же этот «Лунный камень»? — спросил я, отсмеявшись. — Я тоже не читал.
— Бараска забрала. Сказала, вернет, когда вернусь.
* * *
Весь следующий день я пахал как раб на галерах, пытаясь вовремя сделать то, за чем нас сюда и послали. То есть, рыли землю, и таскали песок. Или просто грунт. Благодаря обширным земельным работам наших предшественников, этого добра было в избытке. Жаль только, располагалось это богатство немного не там, где мне хотелось. Конечно, я носилки сам не носил. Хоть какие-то плюсы от моего звания, кроме пайка и денежного довольствия должны иметься? Но указать подчиненным, что и как делать — это уже моя задача. И ведь не доверишь никому — все подчиненные лейтенанты, целых два, умудрились запороть самые простые распоряжения. И были отстранены. Но я им не позволил заниматься строевой подготовкой, или прочими радостями, где у каждого грамотного командира всегда найдется возможность пофилонить. Ахметшин уже знал — кто не справился с основными обязанностями, тот грузит чугуний. У нас тут полная демократия, и оба командира набираются руководящего опыта с лопатами в руках. Вострецов грузит, Ахметшин высыпает. Потом поменяются, чтобы не так обидно было.
Обед, кстати, очень достойный. По сравнению с отдельным саперным батальоном, так вообще ресторан и пир на весь мир. Суп гороховый на говяжьем бульоне, и не концентрат! Картошка плавает, мясо имеется. На второе и вовсе макароны. С подливой, кстати. И это не мне любимому, а всем бойцам. Потому что я под подушкой командирский харч не рубаю. Раз попал в такое место, будь добр. Чайку потом, конечно, я своего посербаю, но это не в счет.
И ужин привезли вовремя. Я даже удивился слегка. Если и почту подвезут, совсем насторожиться надо будет — глядишь платформу под Дорой починят и ее отсюда вывезут.
Но я сюда послан для другого. После ужина сходил проверил, как позицию взрывника оборудовали. Оказалось, всем на загляденье. Ни добавить, ни убрать. Только садись и бди. Остальное завтра доделаем, ерунда осталась. Если честно — марафету немного навести, чтобы перед собой не стыдно было. А готово всё и сейчас уже. Вот маскировка только… Так, по верхам подшаманили чуток, а больше не успели. Но ночью это не очень и важно, а уж завтра развернемся во всю ширь.
После ужина спать захотелось — хоть спички в веки вставляй. Я уже и умывался, и ходил, а рубит с ног, терпеть невозможно. Но ведь как раз на сегодня у нас запланировано первое большое издевательство над личным составом батальона охраны. Подъем по тревоге и выполнение боевой задачи с легкой беготней. Километров пять, не больше. Если бы сам, отложил на завтра, допустим. Но Евсеев вон, стоит уже, копытом землю роет. Нехорошо подводить подчиненного, тем более, что я сам настаивал на проведении мероприятия именно этой ночью.
Мы потихонечку двинулись к охранникам. Чтобы ни у кого соблазна не возникло загодя подготовить подчиненных к внезапной проверке, капитан Седых тоже остался в неведении. Ему тоже сюрприз будет.
Штаб свой и расположение охраняют бойцы хорошо. Нас заметили, выяснили, кто такие, хотя и пароль мы правильно сказали. Но помощник начальника караула по вызову прибыл, и нас проводил куда надо. К тому моменту приступ сонной болезни у меня рассосался, и я с огромным удовольствием скомандовал заспанному комбату учения личного состава, свободного от несения службы.
Собирались долго. Будь это настоящая тревога, половину из них прямо в люле похоронили бы, не отрывая головы от подушки. Расслабились хлопцы. Ничего, дядя Петя и дядя Степа дадут вам жару.
Ну и понеслось. Под глухое ворчание вооружились и помчались на заранее распределенные точки. Расстроенный Седых изображал пастушью собаку — бегал вокруг строя и рычал на бездельников.
Вдруг в эту сладкую для сердца каждого проверяющего картину влезло нечто непредвиденное. Сначала раздался гул самолетов, потом с востока донеслась заполошная пальба. Прибежал запыхавшийся помначкар и доложил о немецком десанте, летящем с небес. А тут и наземные силы подключились в виде немецких артиллеристов, начавших обстреливать наши позиции. Нападение даже ночным не назвать, среди ночи всё неплохо видно, а первые выстрелы раздались и вовсе когда светать начало. Вот не могут гансы отдать нам Дору. Спят и видят захватить обратно.