Пошли они в глубь острова, шли, правда, не очень долго (да ведь и островок-то был не слишком большой), но и не быстро, потому что идти по снегу не так-то легко, глубокий он да рыхлый. Вышли наконец на поляну круглую, как тарелка. На поляне снег лежал удивительно ровным слоем, и было его словно бы меньше. К тому времени уже стемнело, в фиолетовом небе появились первые робкие звездочки. Втроем стояли они на поляне, девочка и две старушки, но отчего-то казалось Танюшке, что рядом есть еще кто-то, спиной чувствовала она чье-то присутствие.
– Посмотри, деточка, на поляну, – мягко сказала Василиса, но голос ее дрогнул, выдавая внутреннее волнение. – Что ты видишь под снегом?
– Хи-хи-хи, – мерзко захихикала рядом Матрена, – увидит она, как же, держи карман шире! Подколдовать-подмухлевать у тебя не получилось, так на что ты теперь, интересно мне, надеешься?
– Вон отсюда! – гаркнула тихая Василиса таким голосом, что с ближайших елей осыпался снег, а в небо взмыла стая перепуганных ворон.
Странный звук пронесся по лесу: то ли вздох, то ли сдавленный смех. Втянув голову в плечи, Матрена, подобрав юбки, шариком укатилась с поляны, укрылась в густом ельнике и только там, почувствовав себя в безопасности, начала причитать, но гораздо тише обычного.
Сколько Танюшка в снег под ногами ни вглядывалась, сколько по поляне ни бродила, не видит ничего, кроме снега; ветер из леса дунет, следы ее заметет, и снег на поляне снова ровный да гладкий.
– Под снегом ягода одна растет… непростая ягода, – тихо молвила Василиса, наблюдавшая за девочкой. – Ты найти ее должна, а иначе… иначе жертва твоя напрасна.
– Как же я найду ее? – крикнула девочка в отчаянии. – Под снегом ничего не видно.
– Слушай себя. Никого нет вокруг. И меня рядом нет. Только ты и ягода. Это твоя ягода. Она выросла специально для тебя. У вас с ней много общего. Позови ее мысленно, и она откликнется.
Перестала Танюшка метаться по поляне, постояла молча, закрыв глаза, словно прислушиваясь к чему-то внутри себя. Потом открыла глаза, и взгляд ее стал неторопливо, сантиметр за сантиметром обшаривать поляну. И случилось чудо: ожила поляна, стали сквозь толщу снега просвечивать слабые разноцветные огоньки: розовые, голубые, желтые, зеленые. Заметались под снегом какие-то юркие тени. «Знать бы еще, какого цвета эта ягода», – с грустью подумала девочка и вдруг заметила на самом краю поляны небольшое темное пятнышко. В отличие от ровно светящихся огоньков оно было живое, словно дышало, как свернувшийся клубком маленький зверек. Не понимая, что делает, двинулась Танюша к этому пятнышку и, как в детской игре «холодно – горячо», почувствовала исходящее от него тепло. Вокруг внезапно стало очень тихо, или она просто перестала воспринимать окружающий мир? Опустившись на колени, девочка начала разгребать руками снег, варежек у нее не было, и пальцы моментально застыли. Но она не обращала на это внимания, стремясь лишь к одному: быстрее добраться до заветной цели. Вот наконец увидела она зеленые глянцевые листочки, а среди них маленькую красную ягодку. Потянулась к ней девочка, а та вдруг сама к ней в руку и прыгнула. Глянула Танюша, а на ладони ее словно огонек разгорается, все ярче и ярче, и вот уже вся поляна залита розовым сиянием, из леса выбегают какие-то фигуры, и счастливым молодым смехом заливается Василиса, и вокруг слышатся громкие крики…
Открыла Танюшка глаза, оглядывается, понять ничего не может. Лежит она в своей комнатушке в теремке у старушек, рядом никого нет, только по стене веселые солнечные лучики прыгают. Неужели, думает, ей все это приснилось? Фиолетовое небо с бледными звездами над ночным лесом, ровная, покрытая снегом поляна, страх не найти ягоду, да и сама ягода? Приснилось?! Слезы обиды уже подступили к ее глазам, но тут сжала она кулачок и едва не вскрикнула от резкой боли. Смотрит, а на ладони ее ровное круглое пятнышко, будто след от ожога.
– Проснулась? – с улыбкой заглянула к ней Василиса. – Вот и ладненько. Я будить уж тебя не стала, сегодня отсыпайся, отдыхай, а с завтрашнего дня начнется для тебя работа, учить тебя буду.
* * *
Не обманула Василиса. Трудной работой ученье оказалось. Хоть колдунья ее за ягоду найденную и похвалила, но то было только началом. Как сказала чародейка, так и вышло. Танюша бродила за Василисой как тень, не разлучаясь с ней ни на минуту. А вот Матрена после той ночи на поляне куда-то вдруг исчезла. Тихо стало в окрестном лесу без ее визгливой ругани. «У нее свои дела есть», – уклончиво ответила Василиса на расспросы девочки и ничего не добавила. Незаметно пролетела зима, за ней весна, а потом и лето, вот и осень пожаловала. Скоро год, как Танюша в лесу живет, прежняя жизнь ей все реже вспоминается. Лес она всегда любила, и стал он ей настоящим домом, хоть и редко теперь выпадала свободная минутка, но когда такое случалось, не было большего удовольствия, чем с отцом по окрестностям побродить. Или охотник Агафон ей вовсе не отец? Так она об этом ничего и не узнала, но почему-то думала, что не так уж это и важно. Вырастил ее Агафон, благодаря ему она лес узнала и полюбила с самого детства. Вспоминала Танюшка иногда и Анфису, но все больше по братику Фимке тосковала.
Засыпав лес золотом опадающих листьев неторопливо уходил октябрь. И в самом его конце, когда ночь уже серебрила инеем мокрую траву и природа съежилась в ожидании наступающих холодов, услышала Танюша поздно вечером отчаянный крик о помощи. Почти год она о гостях ночных ничего не знала, раньше ведь ей о них Матренины вопли сообщали. Выбежала девочка из дома и видит: стоит Василиса, как обычно, у самой кромки воды, смотрит на противоположный берег, словно беседует с кем-то, а по глади озерной уже лодка к островку движется; значит, дело серьезное. Оглянулась Василиса, заметила Танюшку, но не удивилась, а кивнула довольно.
– Ступай, воды нагрей, – приказала чародейка, глядя на приближающуюся лодку, – достань настойки травяные, те, что в сундучке моем, и книгу не забудь.
Метнулась девочка приказание выполнять, едва успела все сделать, как распахнулась дверь и вошел мужик здоровый, бородой до самых глаз заросший, чем-то он ей колдуна Данилу напомнил. На руках мужик бережно нес грязно-серый комок шерсти. Присмотрелась Танюша и поняла, что это волчонок молодой, а грязь и не грязь вовсе, а кровь запекшаяся. Вихрем влетела вслед за мужиком Василиса, волчонка у него из рук взяла, на лавку бережно уложила, застонал звереныш жалобно, чародейка к нему наклонилась, руки ему на голову положила и что-то шептать начала быстро-быстро. Потом жестом подозвала Танюшку и, не убирая рук от волчонка, стала ей говорить, что делать нужно. Девочка металась по комнате, подавая чародейке необходимые снадобья, пот заливал ей глаза, а смахнуть его некогда, да и руки заняты. Василиса выглядела не лучше. Примерно через полчаса зверек задышал ровнее, а страшные раны на боку и правой лапе стали понемногу затягиваться.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});