Хембя, а с ним и Архат вернулись под родную крышу. Вскоре Архату приспело время жениться. А тут и престарелый зайсан отошел от бренной жизни. Юный и образованный Хембя стал хозяином аймака. Хембя никогда не забывал того хорошего и плохого, что пережили они с Архатом в годы его учебы в городе. Всячески ему помогал: давал в долг скот, не требуя возврата, выручал деньгами. Однако на господских подачках еще никто не разбогател. К тому же Архат за годы городской жизни привык бражничать. Его тянуло в круг, где из рук в руки летали соблазнительные картишки. Иногда Архат не выходил из этого круга по два-три дня подряд. На кон ставилось все: скот, телега, скудный зажиток… И когда проигрывался дочиста, будто протрезвев, заводил хозяйство заново. Словно в наказание за беспутную жизнь, и в семье его не было ладу. Первые дети Архата умерли, остался лишь самый младший, Нарма. Зеленый змий удушил-таки Архата. На каком-то дурном состязании — кто больше выпьет! — не выдержало сердце гуляки. Зайсан Хембя отнесся участливо к Нарме. Мальчика отвезли в ставку Малодербетовского улуса, в школу-двухлетку. Быстро прошли эти годы. Зайсан не спускал глаз с мальчика. Поставил его табунщиком.
— Кто поработает табунщиком, тот становится сильным, ловким, храбрым, — внушал Нарме зайсан.
Он вообще любил порассуждать — этот хитрый, поднаторевший в городской жизни повелитель степняков.
— Я очень жалею, что в молодости угробил столько лет на книжки, а не стал сразу табунщиком. Сейчас пристрастился к охоте и мечтаю овладеть хотя бы сотой долей той мудрости житейской, которой сполна владеют простые скотоводы…
Несколько раз зайсан брал Нарму на охоту, купил ему ружье. Паренек постепенно привыкал к своему доброму хозяину. К работе Нарма был охотлив, делал все, что велят. Хозяйством управляла жена Хемби, взятая из семьи знатного торгутского зайсана. Она была умной и красивой смолоду и очень преданной Хембе.
Годы шли, зайсан и зайсанша старели, но у них так и не появились дети. Это со временем обеспокоило супругов, однако не посеяло между ними раздоров. Супруги терпеливо объезжали города и веси, навестили многих врачей и знахарей, по бог оставался неумолимым. Постепенно они привыкли к мысли, что Нарма станет их наследником, держали парня поближе к себе. В последние годы они поручали ему вести торговые сделки, снабжали деньгами. Когда Нарме исполнилось семнадцать, Хембя, обговорив с супругой все до мелочей, решил женить Нарму. Стали подыскивать необъявленному сыну невесту. Девушки, которые были на виду, не нравились: у этой родословная не очень знатная, у другой — характер вздорный, третья ленива… Да и мало ли что в конце концов можно обнаружить у девушки, у ее родителей, у друзей, если перемыть косточки всей родне!
Однажды зайсанша поехала гостить к своим родственникам в Бага-Цохур и там приметила девушку такую, какую мечтала ввести в дом.
Ранней весной Хембя сам приехал к родителям будущей невесты и обо всем договорился с ними. Оставалось заслать сватов.
Между аймаками Дунд-хурул и Налтанхин есть местечко Беергин. Там выгуливались табуны Хемби. В ту весеннюю пору Нарма решил заехать в Беергин по делам. Он хотел отобрать из табуна двух крепких в кости жеребцов, показать их Хембе, чтобы тот определил их породность. Если кони приглянутся зайсану, Нарма отведет их к коновалу, чтобы тот облегчил их, сделал пригодными для упряжки. Хембя слыл в округе хорошим знатоком лошадей и гордился этим.
Нарма выехал из дому рано утром. В полдень он уже достиг Беергина, расположенного в сорока верстах от дома. К середине дня лошадей должны были пригнать на водопой, и Нарма ждал у колодца, прохаживаясь по свежей травке, разминал ноги после долгой дороги. Вдруг внимание его привлек паренек-табунщик, преследовавший необъезженную лошадь. Близ колодца табунщик ловко набросил аркан. Пленница вскинулась на дыбы, заржала, аркан натянулся, но низкорослый длинногривый конь табунщика, будто в сговоре со своим седоком, развернулся к кобылке боком и врос копытами в землю.
Не сумев обрести желанную волю, лошадь покорно опустила голову, вздрагивая всем телом. Но вот она опять взвилась свечой, пала на передние ноги, отчаянно дергая перехваченной шеей.
Табунщик то слегка отпускал аркан, то натягивал, разворачивая своего коня боком.
— Эй, парень, дай-ка сюда аркан, а то упустишь! — крикнул Нарма, стоявший у колодца, и кинулся было помочь. Но тот не только не дал ему конец аркана, а вроде бы и не услышал голоса за спиной.
Вдруг ремень на стремени молодого табунщика лопнул, и строптивый всадник едва не свалился на землю. Нарма тут же ухватился за провисший аркан, наблюдая за лошадью, которая, словно предчувствуя свободу, делала отчаянные усилия. Паренек тоже соскочил с коня, подбежал к Нарме и стал вырывать у него конец аркана. Тут уж Нарма просто разозлился:
— А-а! Помощь не нужна! — вскрикнул он. — Ну пусть тебя дикая кобыла проучит.
Почувствовав свободу, кобыла тут же рванулась вскачь вокруг колодца, волоча за собой своего мучителя, словно куль муки.
Но парень не сдавался, даже находясь в безвыходном положении.
— Бросай аркан! Изуродует! — кричал, опомнившись, Нарма, пытаясь схватиться за аркан. Наконец им двоим удалось укротить лошадь. Табунщики в степи, что моряки в море. У тех и других превыше всего закон выручки. Хотя Нарма в душе злился на этого бестолкового парнишку, все же сел на своего коня, поймал оседланного коня табунщика и привел к хозяину.
— Парень, как ни храбрись, ты далеко не уведешь на аркане такую норовистую лошадку… Не по твоим силенкам.
— Никуда она не уйдет от меня! — ответил табунщик тонким, почти детским голосом.
— Ты просто молодец! Но в одиночку за такое дело браться опасно, — говорил Нарма уже более спокойно.
И к похвале и к наставлениям старшего парень относился без интереса. И к самому Нарме тоже.
— Ну, ладно! Ты чей? Как зовут тебя? — спросил Нарма, видя, что тот вот-вот ускачет.
— Меня зовут — зовучка! — насмешливо отозвался табунщик, отъехав чуть поодаль, он повернулся и показал Нарме язык.
«Вот это да! — осенило вдруг Нарму. — Неужели девка? Парень бы объяснился на своем, мужском языке. Но если и впрямь девушка, то как она, чертовка, красиво правит конем! С первого захода обротать дикую лошадь! Одной укротить разъяренную животину!..» Нет, Нарма еще подобных чудес не видывал в степи.
В это время сзади к Нарме приблизился пожилой всадник, человек с хмурым, обветренным лицом.
— Кто этот табунщик? — кивнул Нарма вслед ускакавшему со своей добычей юному верховому.
— А-а, ты про Сяяхлю, — недовольно буркнул мужчина, словно его беспокоили по пустякам. — Да так… Дочка тут одного нашего.
— Дочка? Девушка?! —