я терплю голод, а без нее останутся три сироты». Отец остался доволен этими речами и оставил мать, которая потом совершенно переменилась по отношению к Минь-цзы-цяню и сделалась для него любящей матерью.
6. Нань-жун три раза в день повторял стихотворение «Ши-цзина» о белом скипетре; поэтому Конфуций выдал за него дочь своего старшего брата.
В «Ши-цзине» сказано: «Пятнышко на белом скипетре еще можно зашлифовать, но ошибку в слове нельзя поправить».
7. Цзи Кан-цзы спросил у Конфуция: «Кто из Ваших учеников отличается любовию к Учению?» Тот отвечал: «Был Янь-хуэй, любил учиться. К несчастью, он был недолговечен, умер, а теперь уже нет таких».
8. Когда Янь-юань умер, то Янь-лу (отец его) просил у Конфуция телегу, чтобы на вырученную за нее сумму сделать саркофаг. Конфуций сказал: «Каждый почитает своего сына вне зависимости от того, способен он или нет. Когда Ли умер, то у него был гроб, но не было саркофага. Не пешком же мне ходить ради саркофага! Так как я состою в списках вельмож, то не могу ходить пешком».
Говорят, что вельможам жаловались экипажи, которые они не могли продавать.
9. Когда Янь-юань умер, то Конфуций сказал: «Ах! Небо погубило меня! Небо погубило меня!»
Такое восклицание глубокой горести вырвалось у Конфуция потому, что из числа своих учеников он считал только Янь-юаня способным распространять свое Учение.
10. Когда Янь-юань умер, то Конфуций горько плакал. Сопутствовавшие ему сказали: «Философ, ты предаешься чрезмерной скорби!» Он отвечал: «Чрезмерной скорби? О ком же мне еще глубоко скорбеть, как не об этом человеке?!»
11. Когда Янь-юань умер, ученики хотели устроить ему богатые похороны. Конфуций сказал: «Нельзя!» Но ученики все-таки пышно похоронили Янь-юаня. Конфуций сказал на это: «Хуэй смотрел на меня как на отца, но я не могу смотреть на него как на сына; не я, а вы виноваты в этом!»
Потому что устроили ему не соответствующие похороны и таким образом лишили его спокойствия в земле.
12. Цзы-лу спросил о служении духам умерших. Конфуций отвечал: «Мы не умеем служить людям, как же можно служить духам?» Цзы-лу сказал: «Осмелюсь спросить о смерти». Конфуций ответил: «Мы не знаем жизни, как же мы можем знать смерть?»
По мнению китайских толкователей для мира загробного и мира живых, для начала и конца, собственно, нет двух законов, а только при изучении их должна быть последовательность, порядок. В природе мы видим только скопление и рассеяние, расширение или сокращение начал Инь и Ян; в первом случае мы имеем жизнь, а во втором – смерть.
13. Минь-цзы, когда стоял подле Конфуция, имел скромный вид, Цзы-лу – воинственный, Жань-ю и Цзы-гун имели вид бесхитростный. Философ был доволен, сказав: «Что касается Ю, то он не умрет естественной смертью».
Впоследствии Цзы-лу был убит во время мятежа в Вэй.
14. Лусцы хотели перестроить длинную кладовую. Минь-цзы-цзянь сказал: «Оставить бы no-старому. Как Вы думаете? Зачем перестраивать?» Конфуций сказал: «Этот человек не говорит попусту, но если скажет что-нибудь, то непременно попадет в самую точку».
15. Конфуций сказал: «Ю (Цзы-лу) не в моей школе научился играть на гуслях». Ученики Конфуция не уважали Цзы-лу. Философ сказал: «Ю вошел в зал, но не вступил во внутренние покои (т. е. не постиг всей сути мудрости)».
Игра Цзы-лу отличалась грубостью и воинственностью.
16. Цзы-гун спросил Конфуция: «Кто достойнее – Ши (Цзы-чжан) или Шан?» Конфуций ответил: «Ши переходит за середину, а Шан не доходит до нее». «В таком случае, – продолжал Цзы-гун, – Ши лучше Шана». Конфуций сказал: «Переходить должную границу то же, что не доходить до нее».
Цзы-чжан отличался высоким талантом и широтою мысли, но любил легко относиться к трудностям (у В. П. Васильева: «любил заниматься неисполнимым») и поэтому переходил за средину; тогда как Цзы-ся хотя отличался непоколебимой верой в Учение Конфуция и заботливостью в соблюдении его, но был человек узкий и потому не доходил до средины.
17. Некто сказал: «Фамилия Цзи богаче Чжоу-гуна; и все это благодаря Цю (Жань-ю), который собирал для нее доходы и увеличивал ее богатства». «Он не мой ученик, – сказал Конфуций, – детки, бейте в барабан и нападайте на него, он заслуживает этого!»
18. Конфуций сказал: «Чай – он глуп, Шэн – туп, Ши – лицемерен, а Ю – неотесанный».
Чай – ученик Конфуция по фамилии Гао, по прозванию Цзы-гао, вэйский уроженец; о нем рассказывают, что он не наступал на тень, не убивал оживших насекомых, не ломал распускавшихся растений; находясь в трауре по родителям, три года плакал горючими слезами, никогда не улыбался, не ходил по тропинкам и не пролезал чрез канавы. Шэнь был человек безыскусственный, простой и чистосердечный, но тупоумный. Между учениками Конфуция не было недостатка в людях умных и красноречивых, но честь распространения его Учения принадлежала не умницам, а таким бесхитростным и чистосердечным людям, как Цзэн-цзы. Такие люди хотя и медленнее понимали, но зато усваивали лучше и прочнее. Указывая на эти недостатки своих учеников, Конфуций хотел, чтобы они сами сознали их и приняли меры к исправлению этих уклонений от неизменной средины.
19. Конфуций сказал: «Хуэй (Янь-юань) почти близок к Пути (истине) и по своему бескорыстию часто терпит нужду. Цы (Цзы-гун) не мирится с судьбою, приумножает свое имущество, и расчеты его часто бывают верны».
Согласно «Ши-цзи», Ци просто был барышник, который покупал товар по дешевой цене. Чжу-си прибавляет в оправдание его, что он страдал этим пороком в молодости, а потом оставил.
20. Цзы-чжан спросил о характеристике доброго человека. Конфуций отвечал: «Он не идет по стопам древних мудрецов и потому не войдет в храмину мудрости».
Добрый – это человек, прекрасный от природы, но неученый; его желания направлены к гуманизму, он не делает зла и действует по собственной воле, а не по установившимся образцам; но так как он не учился, то и не может войти в храм конфуцианской мудрости.
21. Конфуций сказал: «Признавать ли за благородного человека или же за притворщика того, чьи рассуждения вполне искренни?»
Смысл тот, что нельзя судить о человеке по словам и по наружности.
22. Цзы-лу спросил: «Когда услышу о долге, следует ли мне немедленно исполнять его?» «Как можно, – сказал Конфуций, – когда у тебя живы отец и старший брат?» «А мне – следует?» – спросил Жань-ю. «Тебе – следует», – отвечал Конфуций. Тогда Гун Си-хуа сказал: «Когда тебя спросил Ю, так ты отвечал ему: „У тебя есть отец и старший брат“; а Цю ты отвечал, что следует. Я в недоумении и осмеливаюсь спросить у тебя разъяснения». Конфуций отвечал: «Цю – труслив, и