Тейя опустила голову, успокаиваясь, потом вопросительно взглянула на Паланта.
- Интересная мелодия, - сказал он, проглотив что-то подступившее к горлу.
Либ принес кувшин и миски дымящегося ишлоха.
- В твоих песнях, - продолжал знаток, - есть нечто дикарское. Не пойми это как упрек. Еще в «Деве Стикс» я услышал интонации гийских напевов, но не это главное. Мы отвыкли доверять чувству. Все вокруг и самих себя все время оцениваем, словно хотим продать. А дикие верят, и ты, по-моему, смогла научиться этому.
- Еще бы, - улыбнулась певица, - половину луны я прожила среди них в Умизане. И даже… у меня среди них был друг, совсем юный гий. От него я и услышала напевы, которые ты угадал в моей песне.
- И он жил у тебя, оставив собратьев? Это против их обычаев.
- Значит, ради меня он нарушил обычай!
И Палант услышал рассказ о молодом дикаре, его смешном любопытстве, неожиданной доброте и странных песнях.
- Уходя, он дал мне вот это… - Тейя сняла с шеи ремешок с амулетом. – Что с тобой, знаток?
- Посмотри на обороте справа. Там должна быть трещинка наискосок.
Тейя перевернула камешек.
- Ну, ну, не бойся! – Палант засмеялся, глядя на побледневшую певицу. – Я не колдун. Просто эту игрушку я дал одному гийскому юнцу накануне появления Севза. Значит, он дошел с мятежниками до Умизана и явился к тебе!
- Расскажи, потребовала Тейя, и настала ее очередь услышать рассказ о нескладном мальчишке, не прошедшем Посвящение и перехитрившем самонадеянного искателя истины.
- Он считал твой подарок защитником от всех бед. И отдал мне – дикий мальчишка, который был смелее и добрее всех моих почитателей. Выходит, я лишила его защиты! – певица отвернулась, пряча слезы.
- Ты же знаешь, что это простая побрякушка.
- Нет! Твой камешек не раз помогал мне, а теперь, когда я узнала его историю, он стал мне еще дороже. – Тейя спрятала амулет на груди. – Узнать бы, где сейчас его бывший владелец, - вздохнула она.
- Мальчик ушел своей тропой, проговорил Палант. – Вряд ли мы когда-нибудь услышим о нем. Но расскажи мне лучше, как ты решилась покинуть Италда?
- Сейчас я сама удивляюсь, - развела ладонями певица. – Я совершала дерзкие, безумные поступки, и все мне сходило с рук. Страшно вспомнить, как, едва дождавшись, чтобы Италд отплыл, я взяла в одну руку бубен, в другую – ладошку Ирита и пошла на главный рынок, зная, что назад пути нет. У рыночного храма часто поют бродячие певцы. Один как раз стоял перед небольшой кучкой народа. Он пел плохо; когда кончил, никто не поднес ему чашу. Он обошел людей, и кое-кто кинул ему в мешок горсть зерна, кусок лепешки или бусину.
- И тогда ты решилась?
- А что мне оставалось? Я запела самую смешную из песен, сочиненную тайком от Италда. Сын стоял, прижавшись ко мне. Я так давно не пела простым людям, что не сразу нашла верный тон. Но скоро толпа вокруг стала расти, а после песни все стали кричать: «Еще, еще!» Я спела еще две песни и показала на горло – что больше не могу. Тогда люди с похвалами положили передо мной груду даров, и я опять растерялась, не имея ни мешка, ни силы взять заработанное. Тут пожилой пахарь помог мне собрать дары и спросил, не поеду ли я в его общину – там завтра празднество…
Вести бегают быстрее ног. Две луны нас с Иритом возили из села в село. Сыну очень нравилось путешествовать. Люди были добры к нам.
- А однажды тебя услышал какой-нибудь устроитель пиров…
- Ты все так же догадлив, Палант. И опять мне повезло: этот добрый человек сказал: «Заплатят щедро. Но не отпускай от себя мальчика. Пусть держит струны».
- Обидеть ребенка не решится самый проклятый из гуляк!
- Я убедилась в этом. Но сейчас мне уже не нужно прибегать к его защите. Сейчас у меня все хорошо. Ириту скоро девять, он мечтает стать мореходом. Но знаешь, Палант, только не смейся, меня иногда тяготит независимость, которой я так добивалась.
- Тебе, наверное, предлагали покровительство.
- Многие. Но, видно, я стала слишком разборчива, - усмехнулась Тейя.
- А Италд? Ты его не видела с тех пор?
- Видела два раза. После неудачного похода на Акор он вернулся раненый, разыскал меня и обещал простить, если я поклянусь больше не петь людям. Было жаль его, но как я могла дать такую клятву!
Они помолчали.
- А зачем вы идете к Ледяной стене? – спросила Тейя.
Палант стал рассказывать ей о битве духов тепла и холода, о стремлении знатоков помочь силам тепла, которое поддержал сам Подпирающий, и о том, что поход на север позволит лучше оценить силы холода.
- Счастливый, - вздохнула Тейя, когда гость умолк, - ты разгадываешь замыслы богов, как равный, участвуешь в их битвах, а я… я мучаюсь над каждой песней. Почему?..
- Может быть, я знаю, - медленно заговорил Палант, - ведь песни хотят говорить о благородстве, доброте, самопожертвовании. Прежде ты верила в высокие чувства, но вот ты увидела жизнь такой, как она есть. Атлантида больна, и чем дальше, тем глубже становится ее болезнь. Ты чувствуешь это.
- Да, ты прав.
- Еще четыре столетия назад Срединная не знала рабства. Земледельцы сами выращивали хлеб, умельцы сами показывали чудеса мастерства, все были сыты, и у Подпирающего всегда имелись запасы на случай неурожая. Хватало сил и на расширение полей, и на постройку храмов. Это Энунг своими завоеваниями и доставкой первых тысяч пленных дикарей увел страну с пути Цатла. С тех пор с каждым веком, с каждым годом все больше людей хотят жить за чужой счет…
- А что же нам делать, чтобы жизнь стала чище?
- Кто что может. Мое дело – Канал. Без него будущее для людей может вообще не наступить. А твои песни – разве они не приближают людей к братству, хоть немного?
- Скажи, знаток, - Тейя пристально посмотрела в лицо собеседнику, - твое дело поглощает человека целиком?
- Ну, зачем так! Оно же не людоед!
- Не смейся. Вот моя жизнь принадлежит песням. И все же хочется еще… хоть немногого. Доброго друга… доставить радость одному… Но у меня хоть есть Ирит.
- Мой учитель, Ферус, - улыбнулся Палант, - во всем, кроме знаний, не взрослее твоего сына. Забота о нем греет сердце, хотя он этой заботы вовсе не замечает.
- Женщина заметила бы…
На лицо знатока набежала тень грусти, но тут же спряталась за привычную усмешку.
- Ферус их не терпит. Молодые ученики, заводя подруг в селении внешнего круга, становятся сонливыми и рассеянными.
- В нижнем селении?
- Там живет община, дающая в наши пещеры еду, кожу для листов и немногое другое, что нам нужно. В самой Долине Знаний нет ни одной женщины. Но знаток может поселить в нижнем селении подругу и даже семью. Правда, не многие так делают. Почему? Женщины не ценят тех, кто приходит поздно, уходит неожиданно, а главным богатством считает исписанные листы. Моя подруга была добрая, спокойная женщина. Она терпела целых полгода!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});