Читать интересную книгу Крысиный Вор - Антон Орлов

Двигаясь вперед, он следил за тем, чтобы Несотворенный Хаос не съел кое-как слепленную дорожку, которая так и норовила расползтись, истаять, сгинуть. Каким образом это у него получалось, он не задумывался. Главное – добраться туда. Еле теплившееся представление о том, что необходимо во что бы то ни стало попасть туда, заставляло его продолжать борьбу.

Это мучительное путешествие вновь его настигло во время болезни и, выплывая из омутов бреда, чувствуя под головой мокрую от пота подушку, он всякий раз понимал две вещи. Во-первых, это было с ним на самом деле. А во-вторых, это осталось позади: он ведь все-таки дошел.

Однажды бред закончился, и тогда он просто уснул, а когда проснулся, за окном брезжил серый зимний день, лилии на потолке были плоски и неподвижны – не более чем фреска на штукатурке. В кресле возле постели сидела одна из наложниц Тейзурга. Омилат. А может, Джеварья. К стыду своему, он нередко путал, кто из них кто.

– Бульон, господин Хантре! – радостно заулыбалась девушка.

Прежней тревоги у нее в глазах не было: очевидно, все уже знали, что он выздоровел.

– Ага, спасибо. Ешь его сама, я хочу котлету.

Откинув одеяло, он сел, потом нетвердо встал и мимо всполошившейся Джеварьи-Омилат двинулся к двери. Мятая хлопчатобумажная пижама длиной до колен болталась на нем, как на вешалке.

Пол холодил босые ступни, зато почти не качался. В зале от стены до стены лежал ковер с густым разноцветным ворсом и пылал огонь в белом, как снежный дворец, камине.

Он направился было к камину, но передумал и подошел к окну. На тронутых изморозью перилах балкона была укреплена кормушка в виде изящной беседки, там клевали зерно птицы – хохлатые серые комочки с оранжевыми грудками. До чего же хорошо смотреть на что-то реально существующее, которое было пять минут назад, есть сейчас и никуда не денется в ближайшие четверть часа… Снизу его заметил сидевший во дворе пес: радостно залаял и так завилял хвостом, что взметнулся снежный фонтанчик. Хантре помахал ему и обессиленно оперся о подоконник, а когда вновь поднял взгляд, никакого пса уже не было.

– С возвращением!

Он повернулся медленно, чтобы не отпраздновать «возвращение», растянувшись на полу, а то голова кружилась. Эдмар стоял у двери в синей с красным узором баэге, глаза подведены – как же без этого? А тени под глазами, похоже, настоящие.

Улыбаясь, подошел, тоже поглядел в окно.

– О, наконец-то… Хвала Госпоже Вероятностей, Дохрау больше не сидит у меня во дворе перед парадным крыльцом! А то прислуга боялась мимо него ходить, да и сам я, признаться, несколько нервничал. Простые смертные пользовались задней дверью, а я – Вратами Хиалы. И вдобавок преподаватели Магической Академии повадились таскать сюда студентов, чтобы те хотя бы издали, с улицы, посмотрели на Великого Пса Северного Ветра.

– Долго он тут сидел?

– С самого начала, как ты слег. Несколько раз отлучался, чтобы раздобыть мне кое-какие ингредиенты для целебной ворожбы.

Хантре помолчал, ошеломленный этим фактом, потом сказал:

– Спасибо.

– Счастлив это услышать, – ухмыльнулся Тейзург. – Ты ведь скуп на «спасибо», по крайней мере когда речь заходит обо мне. Бесподобно, ты похож на обтянутый кожей скелет с хорошо сохранившейся рыжей шевелюрой и вызываешь у меня сейчас лишь одно желание – накормить тебя.

– Да я бы и сам не отказался поесть. Только не бульон.

– Сначала надень что-нибудь пристойное, а то выглядишь, как сбежавшее с огорода пугало. Уму непостижимо, на что ты израсходовал остаток сил, после того как покончил с «мясорубкой». На то, чтобы набить лицо террористу! Меня всегда изумлял и шокировал твой здравый смысл – вернее, то, что тебе его заменяет. Всякому было ясно, что мерзавец и так свое получит, тем более что на него имел виды коллега Крелдон, который его потом и заграбастал. Нет ведь, надо было на последнем надрыве отвесить по роже! Если бы ты потратил эти крупицы силы на нейтрализацию вредоносного заклятья или приберег их, как резерв, это было бы куда практичней, не находишь?

Хантре понимал, что Золотоглазый прав, но его нотации раздражали, хотелось огрызнуться. От этого он удержался, сознавая, что тот заботился о нем во время болезни и много сделал для того, чтобы он выздоровел.

– Что значит террорист?

– То же самое, что ужасатель – на языке того мира, где я жил перед тем, как вернуться в Сонхи.

Разговаривая, они дошли до комнаты, по дороге Тейзург приказал кому-то из слуг накрывать в столовой.

Хантре натянул штаны, тунику, теплые домашние полусапожки и уже сунул руку в рукав стеганой баэги, коричневой с желтыми листьями – вроде тех, что плавали в кофейных чашках во время его бреда, – когда его пронзила мысль, от которой он на мгновение оцепенел.

– Сколько я болел?

– Почти две восьмицы.

– Так долго… В Аленде за это время ничего не случилось?

– В Аленде каждый день что-нибудь случается.

– Я имею в виду ужасателей с «мясорубками».

– Затишье.

– Почему затишье? Они ведь лезли сюда, как мухи на мед.

– «Ведьмина мясорубка» требует от своего создателя незаурядного искусства. Маги, которые этим занимаются, ценят свои услуги недешево. Их овдейские заказчики – люди состоятельные и могущественные, а могущество порой может сыграть с человеком злую шутку: он начинает мнить себя неуязвимым. Я сделал доброе дело, – глаза Тейзурга загадочно блеснули, – рассеял это опасное заблуждение. Доказал им, что они, увы, уязвимы, и то, что им дорого, тоже может быть растоптано и уничтожено. На какое-то время они присмирели.

– Что ты сделал?

– Ты уверен, что и впрямь хочешь узнать, что мы сделали? Я говорю «мы», потому что в осуществлении моего плана участвовал Дохрау. Великие Псы не вмешиваются в дела смертных, но, поскольку речь шла о тех, кто причинил тебе вред, он отступил от этого правила. Для жителей Овдабы ссориться с Псом Северного Ветра – себе дороже.

– Значит, война закончилась? – осмыслив эту информацию, уточнил Хантре.

– Если бы. Всего лишь передышка. Овдейские интриганы измышляют, как им действовать дальше, чтобы не навлечь на себя гнев Дохрау, а их южные союзники не очень-то его и боятся. Суринань – не его территория. Так что тебе сейчас надо хорошо питаться и поскорее восстанавливать силы.

Когда вошли в столовую с мозаиками из цветного стекла, лицо Хантре вытянулось:

– Опять бульон?..

– Опять, – с пакостной ухмылкой подтвердил Тейзург. – А ты на что рассчитывал? Сегодня-завтра тебе нельзя ничего другого, щадящая диета.

Впрочем, бульон так бульон. Он был зверски голоден и согласен на любую еду.

Хозяин дома тактично ограничился бокалом вина. Орнамент на его баэге издали выглядел, как цветочный, а вблизи оказалось, что это изящные красные паучки, как будто парящие в вечерней синеве – Хантре только теперь рассмотрел рисунок.

– Каждый раз, когда я приходил в себя, ты или твои люди старались накормить меня этим бульоном. Он все время был, в любой момент времени. Это какое-то колдовство?

– Не угадал. Его всего-навсего постоянно варили – на случай, что ты очнешься и удастся хоть немного отравить тебе жизнь, пока ты в сознании. Потом невостребованную порцию съедал кто-нибудь из прислуги или сливали в бидон и относили в лечебницу для бедных во славу Тавше, и так по двенадцать раз в сутки. В этом было нечто от безумного часового механизма.

Сейчас он ел золотистый куриный бульон, как будто приправленный летним солнцем, с аппетитом, даже с жадностью. Попросил добавки.

– Мои гнупи потеряли тех мерзавцев, за которых тебе тогда вздумалось заступаться, а я был слишком занят, чтобы искать их, – сообщил Эдмар, задумчиво вертя в пальцах хрустальный бокал с каплей рубинового вина на донышке. – Похоже, они все-таки восстановили силы и сумели применить какое-то заклинание, мешающее мне их обнаружить. Что ж, так даже интересней…

– Да оставь их в покое. Если они когда-то причинили мне вред, это же было очень давно. Считай, что я простил их.

– Зато я не простил. Собираешься читать мне мораль?

– Ага, больно надо.

– Жаль, это было бы забавно. Я получил бы удовольствие. Хотя ты ведь у нас мордобойщик, а не морализатор… Трепетный этик, готовый навешать затрещин всем и каждому – меня всегда приводило в восторг это изысканное сочетание. Кстати, об этике: начни с себя, а то ведь Шнырь до сих пор горюет по своей крыске. И вольно же тебе было ребенка обижать.

– Хорош ребенок!

– Волшебный народец – это те же дети, которым не дано повзрослеть. Они по-детски непосредственны и по-детски жестоки. Даже тухурва, которая выглядит древней сгорбленной старушкой, под этой оболочкой скорее напоминает зловредную девчонку, чем престарелую даму. И все что угодно для этих существ игра – если хочешь знать мое мнение, не то чтобы они были не правы.