— Ну так что же ты, то есть мы, видели?
— Во-первых: ты помнишь, кем был Джорде до рокового путешествия на Эптор?
— Жрица Арго говорила, что он учился на жреца. Я имею в виду жрицу-мать.
— Все верно. А теперь припомни собственную теорию насчет того, что мы видели.
— У меня была теория?
— Ну, об ужасе и боли, которые пробуждают восприимчивость человека.
— Ах, это... Да, было такое.
— И ты был прав! Добавь к своим словам теорию Воплощенного Хама о двойном импульсе каждого поступка и хорошенько поразмысли. Мы искали какие-то конкретные детали в окружающем мире, а надо было прислушаться к своим ощущениям. Это и есть разгадка. Не надо привязывать вопрос к чему-то конкретному — к пляжу, например. Действие, неважно какое, могло произойти неважно где. Важен опыт, полученный нами. Змей мне все объяснил: человек с его противоположными мотивами поступков всегда стремится примирить противоположности. Можно развить теорию жреца Хама еще на один шаг: каждое действие человека — попытка соединить противоречия воедино, примирить их... Да возьми хотя бы наше путешествие. Мы прошли через боль, ужас, несправедливость, предательство... Сравни это с великой гармонией природы. Если ты сможешь как-то соединить эти вроде бы независимые понятия, оценить ту боль и ужас не со своей колокольни, а с точки зрения Вечности, с тобой непременно что-нибудь произойдет. Ты повзрослеешь. Поумнеешь. Станешь более величественным!
Гео вспомнил, как совсем недавно, после смерти Михайло, сумел разделить свою безысходность с беззаботным прибоем и молчаливыми скалами, и согласился:
— Ну ладно, это понятно.
— Так именно это мы и увидели или испытали: хаос, заключенный в порядке, порядок, определяющий хаос.
— Кажется, понимаю и даже попробую сам продолжить. Если Джорде знал, что две религии переплелись неразрывно, то почему он захотел убить человека, близкого к осознанию одного из законов жизни?
— Верно рассуждаешь, — улыбнулся Ями. — Джорде был послушником в одной из самых жестких, консервативных школ последователей религии Арго. И Змей, и он сам, по-видимому, прошли на Эпторе примерно через то же, что и мы. И оба выжили. После всего кошмара они оказались на тихом песчаном пляже, где вступал в свои права второй импульс — гармонии. И как раз в этот момент слепые жрицы Арго установили контакт с боцманом. Голос, раздавшийся ниоткуда, обрушился на Джорде в момент осознания истины и объявил себя голосом богини Арго. Крылатые твари сделали свое дело — превратили боцмана в слепое орудие... Ты понял меня? Ты понял, что произошло с его сознанием?
— Значит, один импульс усилился благодаря вмешательству слепых жриц. В сознании Джорде случился перекос, и он потерял истинные жизненные ориентиры. Произошла переоценка моральных ценностей.
— Да, да... Психика Джорде и раньше не отличалась устойчивостью, а от всего этого он и подавно спятил. И Змей, который читал в тот момент его мысли, стал свидетелем того, как происходит процесс подмены здорового сознания на больное. Позже он увидел, как то же происходит с Михайло. Мальчик видел, как в твоем друге родилась, крепла и созрела мысль о похищении камней. Наверное, это очень тяжело, ведь мальчишка не просто понимает происходящее, а сам переживает происходящие перемены.
— Но все же непонятно, зачем убивать свидетелей подобных перемен?
— Причина эта много лет назад породила религию как таковую. Все дело — в одержимости. Все те ситуации, о которых мы говорили — и пляж, и скалы, и прибой, — приобрели для Джорде значение откровения. И сознание того, что кто-то еще испытал такой же экстаз, было невыносимо для боцмана. Это во-первых... А во-вторых, слепые жрицы внушили ему, что Змей установил контакт с другой стороной. Для статичного сознания, в котором нарушено соотношение двойного импульса, «другое» значит «Зло». И связь Змея с Хамом воспринималась как связь с врагом, демоном. Все вместе доводило Джорде до исступления, и в одно из таких мгновений он вырезал мальчику язык, воспринимая свой поступок как ритуал служения богине.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— То есть Джорде решил, что все случившееся с ним — события божественного происхождения, и не хотел, чтобы подобное случилось с кем-нибудь еще.
— Точно. — Ями лег на свою койку. — Да это и понятно. Он же не знал о достижениях науки на Эпторе и поэтому обыкновенные технические трюки принимал за чудеса.
Гео тоже лег на спину и закрыл глаза. Засыпая, он слышал, как на самую верхнюю полку забирался Змей. Во сне поэт говорил с мальчиком, и тот рассказал ему о последних мыслях Михайло, о ненависти, огромной ненависти, и мучительной любви.
* * *
На следующий день рано утром Гео вышел на палубу. Солнечный свет ослепил его. Поэт прищурился и только тогда заметил жрицу-дочь, сидящую на одной из подвесных шлюпок, скрестив ноги.
— Эй, наверху! — позвал он.
— Эй, внизу! — поддразнивая, ответила она. — Как себя чувствуешь?
Гео пожал плечами.
Жрица Арго перекинула ноги через планшир и спрыгнула вниз. Подошла, встала рядом с Гео, ее голова оказалась на уровне плеча поэта. Широко улыбнувшись, девушка тоном заговорщика позвала:
— Пойдем со мной! Я тебе что-то покажу!
Гео улыбнулся в ответ:
— Конечно, пойдем.
— Ну и видок у тебя!.. Да не кисни! Теперь, когда вы с Ями подружились, вы вместе сможете заниматься изучением древних ритуалов, правда?
— Возможно, — ответил поэт.
— Фу, какой зануда! Вот такой. — И девушка скорчила плаксивую рожицу.
Глядя на забавную девчонку, Гео не удержался от улыбки.
— Конечно, это большое утешение — изучать рукописи вместе с Ями... Я очень рад.
— Вот так-то лучше!
Вдруг девушка остановилась и серьезно спросила:
— Тебя беспокоит рука. Почему?
Гео пожал плечами.
— Из-за ощущения неполноценности. Я ведь теперь урод.
— Не глупи! — воскликнула жрица Арго. — Кроме того, Змей вполне может поделиться с тобой! Не смейся, я серьезно. Разве на Лептаре не делают операции по пересадке конечностей?
— Нашим лекарям подобное и не снилось.
— А мы на Эпторе делали это запросто. Так что и с тобой мы что-нибудь придумаем! Например, вызовем доктора из Храма Хама. — Девочка повела плечами. — Хотя, конечно, это будет довольно трудно...
Гео засмеялся:
— Обязательное дополнение — ложка сомнения в бочке надежд.
Они прошли на корму, и юная жрица Арго достала из бумажного мешка свою гордость — мотор, который собрала вместе со Змеем.
— Я пронесла его в своем мешке через все приключения! Он немного подмок, но за ночь просох.
— Это твой мотор...
— Ага.
— Ну и как ты заставишь его работать? Ему же нужна эта штука... электричество.
— Ну, добыть электроэнергию можно тысячью и одним способом! Например... — Тут девушка на какое-то время замолчала, засунула руку в мешок и достала странную конструкцию из стекла и проволоки. — Линзу я взяла у мамы... Она ужасно милая!.. Нет, правда... Мы договорились, что она отдаст в полное мое распоряжение свою лабораторию, а я не стану вмешиваться в политику. После того, что случилось, политика мне противна...
Рыжая девчонка склонилась над мотором.
— Смотри! Эта линза фокусирует солнечный свет. Сегодня как раз подходящий день — ярко светит солнце! Я направлю сфокусированный луч на термоэлемент. Мне пришлось здесь кое-что доделать... Я позаимствовала пару деталей у корабельного плотника... Он просто прелесть. Если б ты знал! Нет, все-таки сколько хорошего существует в жизни. Я уверена, ты еще напишешь обо всем этом стихи, и мы сравним ощущения... Я уже кое-что написала... Так, подержи-ка здесь... а теперь соедини вот эти проволочки... Отлично!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Юная жрица поколдовала над мотором, отрегулировала фокус линзы, на кончике термоэлемента заиграл солнечный зайчик. Якорь мотора дернулся, собираясь помчаться по кругу. Но тут на них упала тень. Подняв головы, Гео и Воплощение Арго увидели Змея и Ями, свесивших головы с крыши каюты. Они с интересом наблюдали за поэтом и его спутницей.