Тут Быков замялся, но всё же задал давно мучавший его вопрос:
– А когда ж до дому, капитан?
Сухов вздохнул.
– Я разговаривал с Турвилем. Он говорит, что командование наметило поход в этом году на Алжир и Тунис. Это самое, скорей всего, двинем к Варварскому берегу летом, осенью погода непредсказуема.
– Летом, значит, – бодро сказал Яр.
– Именно. Обстреляем берег, высадим десант, устроим берберам маленький, но удаленький крестовый поход. А дальше вариантов два – либо мы, под покровом ночи, отходим к западу или востоку от скопления войск, тихонечко высаживаемся и на цыпочках уходим к Крепости ифритов, либо остаемся на месте и опятьтаки ночью высаживаемся. Переодетые, минуем вражий стан и – на юг.
– А что, сами мы не можем этого сделать? Без флота?
– А ты сможешь незаметно приблизиться к берегам Алжира? Подойдем в одиночку к тем местам днем – стопроцентно ввяжемся в сражение. И что ты сделаешь против целой флотилии шебек, фелюг и прочих галер? Нет, в этом случае мы обязательно попадем на берег, но только в кандалах, как рабы. Приблизиться к Варварскому берегу ночью? Понимаешь, у меня тут ни эхолота, ни радара нету. В этом времени только полный идиот высаживается на берег ночью, заранее не осмотревшись, не обнюхавшись, не промерив глубины. Разбиться о рифы или налететь на мель – легче легкого. В крайнем случае подойдем как тати нощные, но не к самой суше. Спустим шлюпку и уже на ней догребем. В этом случае шанс разбиться – пятьдесят на пятьдесят.
– То есть, – хмыкнул Шурка, – если развязать войну, то высадка выйдет безопасней?
– А вот представь себе! Флот потопит или разгонит пиратские корабли – уже плюс. На берегу будет царить столпотворение – пушки, янычары, конница… Пока светло, мы высмотрим местечко для высадки и в темноте выгребем туда. А там, пользуясь суматохой, скроемся.
– Я понял так, – сказал Быков, – что главное – это перетопить всякие шебеки.
– Именно. Пираты – вот главная опасность. И тут без флота – никуда. Нет, конечно, можно и рискнуть. Броситься на прорыв, увертываясь от пуль, с огнем в очах. Глядишь, половине из нас повезет. Вот только не собираюсь я объяснять Гелле или Инге, почему не приволок и не сдал им на руки Понча с Яром. Не терплю женских слез.
– Не терпит он, – буркнул Пончик. – А чего это сразу Гелла? Может, это мне придется объяснять Елене… – По-онч… – затянул Быков.
– Молчу.
Олег вздохнул.
– В том-то и дело, Шурка, что все мы внезапно смерт ны. А я хочу вернуться к своим без потерь среди личного состава. Понял?
– Чего тут не понять… Угу…
Эскадра повернула к востоку и следовала этим курсом до самых Леринских островов, что напротив Лазурного Берега.
На острове побольше размерами, нареченном Сент-Маргерит, сидела крепость Форт Руаяль, а за проливом к югу, на скалистом клочке суши с названием Сент-Оноре, располагался бенедиктинский монастырь.
Здесь к флотилии присоединился флейт «Бьенвеню», и Дюкен, не задерживаясь, повел корабли дальше на юг, мимо берегов Корсики и Сардинии, где постоянно ошивались берберские пираты.
Острова были малолюдные, а множество укромных бухточек подходили и как убежища, и как места для тайных рандеву.
Корсика принадлежала Наияснейшей Генуэзской Республике.
Северную половину Сардинии тоже генуэзцы присвоили, а вот на юг острова наложили лапу испанцы.
Перед отплытием, покидая Леринские острова, лейтенант-генерал собрал капитанов эскадры, дабы обговорить дальнейшие действия. На тот случай, если непогода или неприятель помешает кораблям быть вместе, предлагалось устроить рандеву у острова Галите, что неподалеку от Туниса.
Эскадра Авраама Дюкена, нигде более не задерживаясь, миновала пустынные берега Корсики. За нешироким проливом завиднелась Сардиния.
Глава 25,
в которой Елена попадает под дождь
Фрегат «Йылдырым», покинув Варварский берег, направился к Сицилии, обходя благодатный остров с запада и двигаясь в сторону Палермо.
Невольницы не сидели взаперти – белый товар для падишаха должен быть только первой свежести, зачем же будущим одалискам чахнуть? Пускай подышат свежим воздухом.
Елена стояла у борта, наблюдая за синей полосой берега на востоке, и думала о бренности мира, о тщете всего сущего и прочих веселых вещах.
Сицилией и арабы владели, и викинги, прозывая остров Сикилеей. Теперь вот испанцы прописались.
Пройдет время, и Сицилия снова сменит хозяев.
Время – это единственное, с чем спорить бесполезно, ибо вечность стирает всё, даже вырубленное в камне или отлитое в металле.
Мелиссина зябко поежилась – ветер заметно посвежел, задувая с юга, но с собою он нес не жаркое дыхание Сахары, а промозглость. Хотя солнце, клонившееся к западу, жарило по-прежнему.
– Любуешься? – спросил Каравулык.
– Думаю, – ответила Сухова.
Одинокий вечер и ночь располагали к думам.
К утру женщина успокоилась, сделав для себя пару выводов. Она жива-здорова, не лишена свободы, чего же боле?
Ей грозит участь одалиски, еще одной наложницы какого-то там падишаха? А что, раньше она не ведала угроз и опасностей?
Надо только ждать и надеяться – и всегда быть готовой использовать даруемый судьбою шанс.
– Тысячи женщин мечтают попасть в гарем его величества, – с укором проговорил кызлар-агасы, – а ты горюешь…
Мелиссина рассмеялась.
– Ну что вы, какое горе! И почему вы так уверены, что я стану-таки подстилкой падишаха? Вы же сами постоянно и кротко уверяете себя и прочих, что на всё воля Аллаха. Откуда вы можете знать, что случится через минуту или день спустя? Мы не ведаем судьбы своей – и слава Богу, ибо ноша всеведения не по силам человеческим. Живет человек, мучается – и умирает. Судьба!
– Кысмет, – вздохнул Каравулык и покосился на женщину: – Только не вздумай бежать с корабля, это будет самоубийством.
Елена улыбнулась.
– У меня и мыслей таких не было.
– Стало быть, ты полагаешься на Господа?
– Не только. На себя тоже. Бог или случай всегда предоставляют шанс. Просто его нужно разглядеть и воспользоваться. На первое у многих недостает зоркости, а на второе – решимости и отваги.
– Ты обладаешь этими качествами, – усмехнулся кызлар-агасы. – По-моему, даже в избытке!
Ветер, задувавший порывами, вдруг резко усилился – послышался глухой свист в снастях. Стихия словно на арфе играла.
Мелиссина оглянулась в сторону юга и ощутила холодок – там, расплываясь над морем, росла, набирая мощь, неровная полоса туч. Близилась буря.