– Ничего, на тебя войны еще хватит. Кстати, чем ты занимаешься?
– Не могу рассказывать. Государственная тайна. – Впрочем, если он догадается, что из пианисток выходят хорошие машинистки и что в Лондоне не так уж много секретарш, знающих банту или кикуйю, он будет не так уж далек от истины.
Ее раздражали полисмены. Ей без конца казалось, будто они смотрят на нее.
Мимо, громко разговаривая, прошла группа из десяти – двенадцати молодых людей. Эдвард удивленно посмотрел на них.
– Американцы?
– Скорее канадцы. В отпуске или увольнении.
Он недоверчиво покачал головой.
– Весь мир охвачен войной. С ума сойти можно.
– Похоже, все они приезжают в Лондон. Не знаю, как они это переносят: несколько дней в цивилизации, зная, что предстоит вернуться обратно в окопы, где их ранит, покалечит… или убьет.
Эдвард промолчал.
– Я ляпнула бестактность, да? Эдвард, ты правда уверен, что твой долг – там?
Он быстро посмотрел на нее и отвернулся. Потом махнул рукой, показывая:
– Никогда бы не поверил, что увижу орудия в Лондоне. Зенитные, наверное?
– Ответь мне!
Он нахмурился.
– Разумеется, мой долг там! Ты же знаешь! Мы – ты и я – родились не в Англии, но Британия – наша родина. А Соседство – нет.
– Зато ты знаешь, что можешь совершить что-то стоящее там, в твоем сказочном мире, из того пророчества! А здесь ты можешь стать только еще одним из миллионов.
– Ничего, пока для кого-то я значу не меньше, чем эти миллионы!
– Но там-то ты будешь одним на миллионы.
Он нахмурился еще сильнее.
– Алиса, неужели ты не понимаешь? Ты еще и могла отговорить меня от этого раньше, но теперь я видел, на что это похоже! Они тащили меня через этот ад четыре часа, так что я видел. Я даже не представлял себе, что война может быть такой кошмарной. Я вообще не представлял себе ничего столь кошмарного. Но теперь я знаю. Мне надо вернуться! Я не могу бежать.
Боже, что за глупая, чисто мужская логика!
– Нам надо победить в этой войне, – сказала она. – Она уже обошлась нам так дорого, что мы просто не можем остановиться. Но я не думаю, что твое место – там. – (И Д’Арси тоже.) – У каждого из нас свое призвание. В конце концов чистокровных рысаков не запрягают в телегу.
– Но и домашних собачек из них тоже не делают.
Они шли тихим шагом. В парке оказалось неожиданно много народа. Она взяла его за руку, хотя недавно обещала себе, что не будет этого делать. Не глядя на нее, он сжал ее пальцы.
– Что меня удивляет, – сказал он чуть погодя, – это то, как все вы приняли мою историю. Я ожидал, что вы запрете меня в Колни-Хатч, в палату для буйнопомешанных.
– Ты умеешь убеждать. Ты и раньше этим отличался. Ты хоть раз в жизни солгал?
– Конечно! Не говори ерунды! Всем приходилось.
– Нет, в чем-нибудь серьезном?
Он задумался, глядя застывшим взглядом куда-то в пространство.
– Ложь не так уж страшна. Предавать друзей – вот это… гораздо хуже.
– Ни за что не поверю, что ты способен на это.
– Вот тут ты и ошибаешься! – буркнул он. – Дважды! Это чертово пророчество все пытается сделать из меня бога… А я все время вспоминаю Святошу Роли… Говорить людям, что им положено делать – что хорошо, а что плохо! – Он опустил глаза, и она с удивлением увидела в них слезы.
Да, он очень изменился, и было бы жестоко выпытывать, почему, да и этот день слишком драгоценный, чтобы тратить время на ссоры.
– Скажи мне, каково это – ощущать волшебство?
Он улыбнулся:
– Это совершенно невозможно! Это все равно что описывать разные цвета слепому. Когда у тебя мана, ты ощущаешь это, но я не могу сказать, каким образом. Это немного напоминает мешок с деньгами – ты ощущаешь вес монет. Вот ты – ты великая пианистка…
– Ну, у меня есть кое-какой талант…
– Откуда ты знаешь про этот талант? Вот так и мана. Как атлет знает о своей силе? Это играет у тебя в голове. Это волнует. Мне казалось, я знаю, на что это похоже, но я ошибался. Во всяком случае, до того дня в храме Ольфаан. О, время от времени мне доводилось подбирать лишь жалкие крупицы – ничего похожего на это. Когда мне доверили вести отряд воинов, маны у меня тоже прибавилось, но тогда мы находились не на узле. Узел меняет все. Вот почему пришельцы выбрали себе по узлу и сделались божествами. Как только мы вступили туда ровным строем, мои парни сразу же сообразили – моя строевая подготовка дала им заметное преимущество перед другими отрядами. Они думали: «Славный старина Д’вард!» – и я чувствовал, как их гордость и восхищение разливаются по моим жилам глотком горячего бренди.
– Ты не боялся этой богини Ольфаан?
Он рассмеялся.
– Да я был невинен, как дитя! Видишь ли, я все еще доверял Кробидиркину. Я полагал, что он предвидел эту церемонию и предупредил Ольфаан о моем приходе, чтобы она встретила меня радушнее. Астина и ее компания не входят в Палату – так я считал и в общем-то не очень и ошибался. Я ошибся в Кробидиркине. Пастырь меня просто использовал. Ага, а вот и дворец!
Они остановились у перехода, глядя на Букингемский дворец и ожидая знака регулировщика.
– Довольно убогая хибара, не так ли? – сказал Эдвард. – Все-таки король – повелитель четверти мира мог бы выбрать себе и более впечатляющую резиденцию. Жаль, что его нет дома, а то заглянули бы на чай. – Над крышей отсутствовал королевский штандарт.
– Свой долг он исполняет. Он много делает для армии.
– Так ему это, черт возьми, и положено! Они тоже много делают для него.
Алиса удивленно подняла на него взгляд:
– Что-то не так?
– Так… ничего.
– Нет уж, давай выкладывай!
Он хмуро пожал плечами.
– Я пытаюсь понять, как это действует здесь. Это одна из вещей, которую мы редко обсуждали в Олимпе. Ну, тысячу лет назад все было понятно. Тогда это действовало на Земле примерно так же, как до сих пор действует в Соседстве. Я думаю, тогда в Дельфах действительно проживал бог. Когда древние греки приходили спросить совета у оракула, он отвечал им, и его пророчества были настоящими. Ну, по крайней мере большая их часть. Когда древние римляне на Капитолии молились Юпитеру Оптимусу Максимусу, кто-то слушал их молитвы. Но несколько веков назад все изменилось.
Алиса обдумала эту идею.
– Ницше? «Бог умер»?
– Нет. Боги не умерли. Они до сих пор здесь или их места заняли новые боги. С приходом просвещения люди перестали общаться с ними в буквальном смысле этого слова, но они не умерли. Они только сменили форму.
– Ты хочешь сказать, что король Георг тоже пришелец?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});