— Да, — Рэтар глянул в окна и понял, что Тэраф почти зашла. — Потерял.
— Цэра забрала девочек в Галту. Дом гудит, — сказал Мирган. — Кажется Ганли не доживёт до утра, потому что и Эка, и Мита, да и вообще все женщины в этом доме, готовы его вскрыть. Кто чем. Кажется они могут разорвать его голыми руками.
— Не сомневаюсь, — кивнул Рэтар. — Я их понимаю.
— Ты поставил ему в охрану людей Шерга?
— Да. У них не возникнет желания его прибить раньше казни.
— Да, гниль к гнили, — вздохнул Мирган. — А ещё приходил Лаар.
— Тоже призывал к суду?
— Призывал, — подтвердил догадку ферана брат. — Но нарвался на Цэру. Я ему посочувствовал.
Феран усмехнулся — при всей мягкости и доброте, Цэра могла быть невероятно грозной и даже устрашающей.
— Я не против суда, — проговорил Рэтар. — Но эта тварь до него не доживёт и судить мы будем того, кто его отправит за грань.
— Давно меня так не перекрывало, — отозвался Мирган. — Прости. Сегодня был сам не свой.
— Не проси прощения, — успокоил его феран, — потому как сам себя с трудом сдерживал.
— Что там у Войра? — спросил брат напоминая события утра.
— Одним эйолом в Изарии теперь меньше, — усмехнулся Рэтар вспоминая утро, которое кажется было вообще не сегодня, а целый тир назад. — Жаль, что временно.
— Ты казнил эйола? — нахмурился Мирган.
— Нет, Хэла ему наговорила такого, что казнь была бы милостью, — сказал феран. — Но я ему её не оказал. Просто выгнал со своей земли.
— Ведьма хороша. Мы бы и не узнали. И я думал, что она в лекарской быть не сможет, а она… — он повёл головой, а Рэтар вздохнул. — Завтра дашь мне волю?
— Да, Мирган, — ответил феран. — Никакой жалости. Делай, как хочешь.
Брат кивнул и встал.
— Хочешь пришлю кого вместо Брока?
— А он здесь? — нахмурился феран.
— Да, под дверью.
— Пришли. Да, пусть кто-то его сменит.
Мирган поклонился и вышел. Рэтар сложил бумаги и тоже вышел.
— Давно вернулись? Я не заметил? — спросил он у сына.
— Недавно, — ответил юноша. — Ты был занят, я не стал отвлекать.
— Хэла у меня? — спросил Рэтар, кивая в сторону своих комнат.
— Да, — ответил тот.
— Как она?
Брок пожал плечами.
— Кажется лучше, чем могло бы быть, — произнёс юноша с сомнением. — Но мне кажется, что она притворяется.
— Иди отдыхать, сын, — ответил Рэтар. — Мирган пришлёт тебе замену.
— Не надо.
— Это приказ, — отрезал феран и Брок смиренно склонил голову.
Хэла лежала поперёк кровати с закрытыми глазами. На ведьме была рубаха Рэтара, волосы были влажные, значит она успела помыться. Он лёг на кровать так же поперёк, на расстоянии вытянутой руки от ведьмы. Она открыла глаза.
— Вода помогает, знаешь? — тихо проговорила она. — Я недавно заметила.
— Хорошо, — сказал Рэтар. — Завтра можем сходить в ин-хан, если хочешь.
— Хочу, — кивнула ведьма.
— Прости меня, — шепнул он.
— За что?
— Я не усмотрел. Я не…
— Рэтар, — ведьма перебила и протянула руку в его сторону, он накрыл её ладонь своей, — не надо.
— Я очень испугался за тебя, — признался феран.
— Знаешь, вот ругала Милку, а сама? — Хэла горько усмехнулась, а потом стала серьёзной и проговорила: — Девочка умерла своей смертью. У тебя было желание убить её, чтобы облегчить страдание?
— Если бы не было тебя, — ответил он честно, — если бы мы были на войне…
— Ты делал так уже, — глухо сказала ведьма.
— Да, — не было смысла скрывать это от неё.
Хэла лишь кивнула. Её лицо было спокойным, полным мира и усталости.
— Я хочу завтра на казнь.
— Хэла, — Рэтар заупрямился, мотнул головой и сжал её ладонь.
— Нет, — проговорила она тихо, но твёрдо. — Ты не можешь мне отказать.
— Хорошо, — согласился он, переступая через себя.
— Обними меня, — попросила Хэла.
— Конечно, родная. Иди сюда, — феран осторожно потянул её за руку и ведьма, подвинулась к нему, чтобы он смог обнять её, прижать к себе.
Хэла как всегда была холодной и Рэтар вздохнул, поцеловав её в макушку. Совсем скоро она согрелась и уснула. И феран натянул на них край покрывала и вскоре тоже провалился в полный тьмы сон.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Глава 8
В день казни Милене не разрешили выйти из дома. Впрочем ей и самой было бы страшно выйти.
Два дня до этого всё скакало в неимоверном темпе и было уже не по себе от этой качки, скачки или чего там ещё? И оставалось только безумно желать попасть на твёрдую поверхность?
После посещения ин-хана Милену переполняло что-то похожее на исступление. Она была сама не своя — невообразимо странно ощущать себя такой словно бы слабой и одновременно с тем наполненной невообразимой силой.
Хотя все ощущения накатывающие за последние дни были для неё новыми и очень тяжелыми. Девушка даже не могла бы слов найти, чтобы описать всё то, что с ней происходило.
Понимание чувств окружающих людей — это словно свет, который слепит глаза. А порой как ливень, ледяной, отрезвляющий, а ты не можешь от него спастись. И эти слёзы…
Милене самой так надоело рыдать, но ничего другого не получалось. А ещё казалось, что это ощущение чужих эмоций, переживаний, пропускание через себя неясных ей самой чувств — словно наркотик. Девушка не понимала, как Хэла, которая наверняка ощущала то же или почти то же, не была зависима от этого.
А сама белая ведьма не могла найти себе места, потому что ей было просто необходимо, например, титаническое спокойствие ферана. Или эта сила, что была внутри Роара, бурная и мощная. А ещё ей понравились чувства Тёрка. И Маржи. Серую переполняли едва уловимое, невесомое волнение, упоение и привязанность. А вот Лорана была наполнена какой-то смесью нежности и беспокойства. Она всё время была как на иголках и грустила. И несмотря на печаль в её чувствах, Милена всё равно останавливала себя, чтобы не впитать их в себя.
Может она теперь чёртов вампир?
Однако то, что случилось между ней и Хэлой, её напугало. Девушка была поражена, была снесена той бурей гнева, ярости, бешенства, которые испытала чёрная ведьма, когда Милена попала в её воспоминания. Девушке показалось, что успокоится после такого невозможно.
Но у ферана получилось вытащить её из болота, в которое затянуло без возможности спастись, и Мила не могла точно сказать, произошло это благодаря его внутреннему состоянию, или потому что этот человек действительно умел объяснить и успокоить. Скорее всего и то и другое.
А потом и ин-хан сделал своё дело — белую ведьму отпустило.
Вернувшись из ин-хана, Милена вознамерилась попросить зёрнышко, немного земли в горшке и попробовать сделать так, чтобы получился росток. Если она сотворила чудо в Трите вообще из ничего, то уж с использованием зёрнышка наверное должно получится?
Но она не успела воплотить свою идею в жизнь — Роар отправился в Хар-Хаган и Милену сковало безумная ледяная паника.
Девушка сама не поняла, как умудрилась попасть к нему в комнату. Это был такой невообразимый порыв, было так страшно — что она скажет, что придётся сделать, чтобы обосновать своё присутствие в той части дома, в которой её быть не должно? Или вдруг она наткнётся на Шерга. Но какое-то дикое и совершенно безумное понимание, что она может вообще больше не увидит Роара, что у неё не будет возможности ощутить его тепло, его ласку…
И оттого, что она смогла добраться, что у неё получилось, внутри стало тихо. И хотя тревога вернулась, накрыла своей бурной волной, когда она стояла на крыльце, но рядом был Тёрк. Мужчина был таким спасением — Мила прибилась к его напоминающей гору основательной выдержке, сдержанности и ясности. Эти чувства были кристально чистыми — Тёрк точно знал, что ничего с Роаром не случится. И белая ведьма радостно окунулась в эти чувства, которые позволили ей хотя бы не разрыдаться.
После того, как отряд отбыл, девушка понадеялась, что того, стащенного у Тёрка спокойствия, ей хватит надолго, чтобы пребывать в балансе и не впасть в депрессивное состояние. Но тут Милена столкнулась с Маржи и… от вот той лёгкости в состоянии серой не осталось и следа. Она была придавлена камнем отчаяния, дикого беспокойства и непреодолимой печали.