Такое решение вопроса вполне удовлетворило Израиль и Феликса Амьо — генерального директора верфей Шербура. Он был рад возможности сохранить рабочие места на своем производстве.
Через пару месяцев уже более 200 израильтян жили и работали в портовом французском городе Шербуре.
Город стал напоминать небольшой филиал главного штаба израильского военно-морского флота после того, как техники и инженеры из Хайфы поселились в домах и квартирах в районе доков. Они работали в тесном контакте со своими французскими коллегами. Израильские специалисты предлагали много новых идей, которые впоследствии использовались при конструировании французских боевых кораблей.
Тель-Авив старался направлять в Шербур военных, приехавших в свое время в Израиль из стран Северной Африки — Алжира или Марокко, то есть бывших французских колоний. Если это было невозможно, то в первую очередь во Францию направлялись специалисты, свободно владеющие французским языком. Это помогало им быстро освоиться в Шербуре и стать своими для местных жителей. Их жены свободно изъяснялись в местных магазинах, а дети не испытывали проблем с обучением в местных школах.
Однако военнослужащие израильтяне находились под постоянным контролем своего начальства. Матросы, даже холостые, питавшиеся в местных ресторанах и кафе, почти не пили алкогольных напитков. Когда они хотели присоединиться к компании молодых шербурцев, чтобы сходить в бар где-нибудь на улице Гамбетта, они обязаны были получить на это разрешение своих офицеров. Мадам Гийо, пожилая консьержка в местном отеле, где жили израильтяне, с восторгом отзывалась об их безупречном поведении. «Они называли меня «мадам», — говорила она, — и очень редко мне приходилось просить их не шуметь, когда они поздно возвращались домой».
Конечно, были и проблемы. Один израильский матрос однажды был арестован за появление в нетрезвом виде. Он отказался следовать в участок, и, для того чтобы усмирить его, пришлось вызвать машину с жандармами. Более того, он оказался в компании проститутки, которая также была арестована. Все это заставило на следующее утро покраснеть некоторых израильских и французских офицеров, которые пытались замять инцидент.
В другой раз местный молодой человек умудрился проскользнуть мимо часовых, охранявших верфь, и стал фотографировать строящиеся ракетные катера. За этим занятием его и застали. Не на шутку рассерженные израильтяне отобрали у него фотоаппарат и выдворили юношу за территорию верфи. Когда тот пришел домой без фотоаппарата, отец, имевший солидный вес в деловых кругах города, устроил скандал. В результате потребовались неимоверные усилия, чтобы урегулировать проблему. Израильтянам пришлось купить незадачливому фотографу пленку и торжественно вручить ее вместе с изъятой камерой. Но полюбоваться снимками ракетных катеров ему уже, конечно, не пришлось.
Шербурским строительством руководил Мордехай Лимон. Бригадный генерал по званию, Лимон отвечал за закупки оружия в европейских странах для Израиля.
Несмотря на то что ему только что перевалило за сорок, генерал имел более чем двадцатилетний опыт военно-морской службы. Впервые он увидел море восьмилетним мальчиком, когда его родители эмигрировали из Польши в Палестину. Как только он достиг соответствующего возраста, Лимон вступил в «Пал-Ам» — военно-морское формирование подпольных вооруженных сил евреев в Палестине. С началом второй мировой войны он, как и многие молодые евреи, добровольно поступил на службу в торговый флот Великобритании: здесь он получил возможность не только сражаться против нацистов, но и приобрести бесценный опыт, который так ему пригодился после окончания войны.
Во время службы Лимона в британском флоте в одной из характеристик о нем было написано следующее: «Он полностью соответствует типу английского джентльмена и в то же время может быстро и правильно реагировать на экстремальную ситуацию». В годы войны он ходил на британских кораблях в составе конвоев, доставлявших американские грузы по ленд-лизу в порт Мурманск. Несколько раз ему и его товарищам приходилось бороться за жизнь: суда, на которых они служили, торпедировались немцами.
В конце войны, несмотря на молодость (ему был всего двадцать один год), Лимон был назначен командиром утлого спасательного суденышка, которое принимало участие в попытках преодолеть британскую военно-морскую блокаду Палестины. Это была работа, связанная с постоянным риском. Во время одного из рейсов отказал двигатель судна: застопорился винт. К тому же они были обнаружены английским сторожевиком.
Лимон нырнул в воду и принялся вручную освобождать винт. После нескольких попыток это удалось. Однако англичане успели захватить судно израильтян и взять его на абордаж. Лимон спрятался в одной из кают и тем самым избежал ареста. Англичане доставили судно на Кипр, где Лимону удалось незамеченным покинуть борт корабля. Через несколько дней он вновь оказался в Палестине и начал подготовку к отплытию в Марсель, где принял под командование другой корабль, перевозивший в Палестину еврейских беженцев.
В другой раз, в 1948 году, Лимон осуществил казавшуюся самоубийственной операцию против египетских военных кораблей, стоявших в Порт-Саиде. На маленьком скоростном катере — практически единственной боевой единице, имевшейся в распоряжении израильского флота в то время, — он пробрался в акваторию порта и установил мину на днище египетского корабля. Чтобы убедиться, что все сделано как следует, Лимон остался в воде неподалеку от заминированного корабля.
Единственной защитой от взрыва ему послужил старый матрац, который он обернул вокруг своего тела. Когда мина взорвалась, Лимона выбросило из воды и он остался жив только чудом. Однако корабль противника затонул.
Невероятные подвиги сделали Мордехая Лимона национальным героем, и поэтому ни для кого не было сюрпризом, когда в 1950 году двадцатишестилетний Лимон стал главнокомандующим алочисленных ВМС Израиля.
Через четыре года, почувствовав себя старым для того, чтобы занимать этот пост, Лимон ушел в отставку и отправился в Нью-Йорк, где получил диплом Колумбийского университета. Таким образом, через несколько лет, когда Мордехая назначили ответственным за производство вооружений для Израиля, он имел прекрасную подготовку для того, чтобы с толком распорядиться миллионами долларов, которые оказались в его распоряжении. Он сыграл решающую роль в деле модернизации вооруженных сил Израиля в конце 50 — начале 60-х годов.
Работая в тесном контакте с генеральным директором Феликсом Амьо и техническими специалистами, принимавшими участие в постройке ракетных катеров в Шербуре, Лимон вел этот проект с самого начала.
Поэтому не случайно один из апрельских дней 1967 года, когда был спущен на воду первый из катеров, названный «Мивташ», стал для него счастливым. Лимон и его французские и израильские коллеги собрались в шербурском отеле «Софитель» отпраздновать это событие. Пока из бутылок вылетали пробки, он представил Феликсу Амьо, с которым успел подружиться, командира первого катера — капитана второго ранга Эцру Кедема. Эцра, косматый светловолосый гигант, имел такой свирепый вид, что французы тут же прозвали его «Эцра-акула». Через несколько дней после завершения строительства катера он принял над ним командование и ушел в Хайфу. Второй катер был сдан через месяц и тоже быстро был отведен в Израиль.
К великому сожалению израильтян, катера поступили слишком поздно и не принимали участия в шестидневной войне, так как не оставалось времени установить на них вооружение.
Однако к тому времени израильтян больше волновали другие проблемы. Генерал де Голль прекратил все поставки наступательных вооружений Израилю, что означало невозможность для израильских ВВС подготовить необходимое количество самолетов, запчастей к ним и другое оборудование к войне.
В Париже Мордехай Лимон возглавил израильскую делегацию, которая пыталась убедить французское правительство выполнить свои обязательства. Однако Франция явно заняла проарабскую позицию.