Если какой-нибудь мужчина и имеет право уничтожить всю жизнь на Атхасе, это он и есть, но вместо этого он ухаживает за жизнью и выращивает жизнь.
— Как? — пробормотал Павек, заставляя себя опять взглянуть на старую чету. — Как вы выжили? Дом был закрыт.
Инитри встретилась с ним глазами. — Кладовые были полны, — совершенно спокойно сказала она. — Иногда по ночам стражники бросали нам объедки и краюхи хлеба. Все зависело от того, кто был на башне. — Она указала рукой на зубчатую платформу, нависшую над задней стеной дома.
— Милосердие Хаману! — прошептал Павек. — Проклятое милосердие Хаману!
Он услышал топот шагов позади себя — Руари исчезал. Руари хотел быть уверен, что Павек знает, что он сердится на что-то; полуэльф мог ходить и бегать совершенно бесшумно, если хотел. Звайн и Матра выказали не больше эмоций, чем Инитри. Сопереживание и сочувствие давно вышли из моды в Урике; Павек сам отлично знал, что без них жить лучше, но симпатизировал скорее Руари. Престарелая пара не сказала ничего. Они глядели на него, нового высшего темплара, владельца Дома Экиссара — и их нового хозяина — без упрека или ожидания на лицах.
Ключи.
Один из этих ключей должен подходить к замку, закрывавшему цепь и воротник. Павек нащупал кольцо, дважды уронив его. Он попробовал первые два ключа, которые попались под руку; ни один из них не подходил к замку, а тем более не открывал его. Замки были ни к чему человеку без имущества, он никогда не понимал их. Павек решился проверить все ключи на кольца, по одному за раз, и успел проверить еще два, когда скрюченные пальцы Инитри потянулись к нему. Ее движение остановилось прежде, чем их руки соприкаснулись: нелегко отбросить страхи и привычки долгого рабства.
— Какой? — тихо спросил Павек. — Ты знаешь, какой?
Она указала на металлический ключ, который по форме напоминал бедренную кость. Павек сунул его в скважину и постарался повернуть. Механизм застыл и не поддался; он испугался, что придется нажать со всей силы, это может привести к тому, что ключ сломается, придется искать кузнеца, а где его найдешь, если солнце уже село — а он точно знал, что не сумеет заснуть, пока не снимет цепь.
И опять сама Инитри пришла на помощь Павеку — ее пергаментные пальцы легонько легли на его, большие и грубые, направляя их почти незаметными толчками в нужное место. Запоры замка с громким «клик» освободились, вышел толстый стержень, за ним первое звено цепи. В конце концов Павек добрался и до металлического ошейника и заставил открыться последнюю заржавевшую защелку.
Садовник внимательно осмотрел ошейник, после того, как Павек снял его. Его руки дрожали. Слезы хлынули из его глаз на заржавевший металл. Лицо Инитри по-прежнему оставалось бесстрастным.
— Лорд Павек, в ваших кладовых есть сушеные бобы, боченок муки и и немного сосисок, которые джозхалы еще не украли. — сказала она обычным для рабов монотонным голосом. — Что вы предпочитаете на ужин, милорд?
Павек так скрутил ошейник, что его защелка сломалась. Он с удовольствием швырнул бы его в стену, но тогда тот ударился бы лозы и повредил несколько листьев, и это было бы очень плохое вознаграждение для несчастного садовника за его экстаординарную преданность своим растениям. Так что он дал кускам упасть на землю и пригладил свои грязные сухие волосы. Он хотел горячую ванну, с паром, и горячий ужин, и он обязательно получил бы их обоих, если бы пошел в любую городскую гостиницу, а не домой.
Его дом — не та узкая кровать в казармах для темпларов низкого ранга, где он ставил свои сандалии под ножки кровати, если хотел, чтобы завтра мог их надеть, но это место, резиденция высшего темплара, где больше комнат, чем людей. Людей, которые смотрят на него. Рабы, которые скрывают свои мысли за морщинистыми масками, и друзья, которые ждут, что он позаботится о них; мальчик сегодня вообще не ел, не считая блюдо с фруктами в Модекане, а есть ему надо не меньше, чем год тому назад. Взглянув мимо Звайна, Павек увидел Руари, спрятавшегося за обвитой виноградной лозой решеткой колонады атриума, не хотевшего, чтобы его видели, но безусловно не менее голодного, чем Звайн.
Собственные внутренности Павека заворчали, напоминая ему, что и он был голоден, и что по такому случаю он может съесть больше, чем оба его молодых товарища вместе взятых.
За исключение одной пятнадцатой или двух перед тем, как он убежал из Урика, за всю свою жизнь, в приюте, казармах или Квирайте, ему никогда не надо было заботиться о том, где взять еды на следующий день. Теперь все изменилось. Что бы там не делал Элабон Экриссар, но он по меньщей мере хранил свои кладовые заполненные бобами, мукой и сосисками, наверняка плохими. Теперь он, Павек, отвечает за кладовую, и кто знает за что еще, а для этого ему потребуется куда больше золотых и серебряных монет, чем у него есть.
— Деньги? — спросил он. — В сокровищнице есть деньги?
Инитри покачала головой. — Исчезли, Лорд Павек. Исчезли еще до того, как пришли администраторы. Исчезли, когда Лорд Элабон был еще жив. Могу ли я подавать бобы, милорд?
Глухой садовник подобрал металлические кусочки, которые бросил на землю Павек и медленно понес их из своего сада, как если бы это было что-то совершенно незначительное, вроде сованных ветром листьев, как если бы он был способен уйти, если захочет. Павек смотрел за ним, пока полуэльф и его тень не исчезли под аркой.
— Лорд Павек — подавать ли бобы, милорд?
Рука Павека привычно легла на медальон, висевший на шее. Ему нужны деньги. Не та горсточка керамических или серебряных монет, которую он получал в своем прошлом, как регулятор, не тот круглый кошелек, пеивязанный к поясу, который он привез из Квирайта; ему нужно золото, и чем больше, тем лучше.
Перепрыгнув через множество рангов, он упустил возможность обогатиться. Ему нужна пребенда, регулярный подарок от Короля Хаману, которая так помогает высшим темпларов сохранять верность трону. Этот подарок Король-Лев мог бы даровать ему в то самое мгновение, решил Павек, когда он об этом попросит. Но разве за этим он вернулся в Урик? И можно немедленно позабыть о любой свободе, как только он получит пребенду. Только попросив у Лорда Хаману деньги, он наденет себе на шею цепь, тяжелее чем у садовника, и застегнет застежку, навсегда.
Судьба раба, однако, это то, о чем он позаботиться завтра. Сегодня ночью надо позаботиться о бобах, которые он не собирается есть.
— Звайн, разгрузи наш багаж и перенеси еду в кухню. Инитри, иди за ним — нет, подожди его в кухне. Посмотри, что ты можешь сделать для нас из этих запасов.
— Да, Лорд Павек, — сказала она, бесстрастная как всегда. Она послушно пошла к дверям, где Звайн стоял между Матрой и Руари, вынырнувшем из тени. Полуэльф не захотел встретиться с ним взглядом, верный признак того, что гнев ждет своего времени, чтобы вырваться на свободу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});