– Томаш? Ты знаешь, сколько времени? Что тебе нужно?
– Катринка… – Томаш говорил неуверенно, что редко с ним бывало.
– Что? – Внезапно ее охватил страх.
– Катринка, дорогая…
Он всхлипывал на другом конце провода.
– Томаш, что случилось?
– Твои родители… Произошла автомобильная катастрофа…
Катринка поняла, что случилось.
В это время года дни были длинными, и Иржка, наверное, решил не ехать до темноты, надеясь добраться до Мюнхена даже быстрее, чем обещал. Милена так хотела увидеть Катринку, что не спорила с ним. Но стемнело быстрее, чем они ожидали, а они были в горах на границе с Венгрией, где в окрестностях не было ни одной гостиницы. Около полуночи колонна русских армейских грузовиков выскочила на них из-за поворота. Водитель головного грузовика не ожидал встретить на дороге машину в такой час. Машины столкнулись. «Шкода» потеряла управление, подпрыгнула, как игрушка, брошенная ребенком, и полетела вниз, ударяясь о выступы, пока не взорвалась над ущельем.
Несколько дней ушло на то, чтобы извлечь тела и опознать изуродованные останки. Гонзе и Дане сообщили о несчастном случае через несколько часов после последнего звонка Катринки. Не зная, как позвонить ей, они позвонили в Прагу Томашу, надеясь, что он знает ее номер в Мюнхене. Он не знал, но выяснил у Мирека Бартоша.
– Что там делала Советская Армия? Вот что я хочу знать, – с болью в голосе сказал Томаш.
Катринка не могла произнести ни слова.
– Катринка, Катринка, что с тобой? – закричал Томаш, ругая себя за то, что не сумел сообщить ей эту новость осторожнее, да он и не знал, как это сделать по телефону.
– Все в порядке. Спасибо, Томаш, за то, что позвонил.
– Катринка! – закричал Томаш, боясь, что она повесит трубку. Но было уже поздно.
– Что произошло? – спросила Эрика, стоявшая в халате в дверном проеме. Катринка не ответила, Эрика подошла и обняла ее. Девушка дрожала.
– Дорогая, скажи, что случилось.
Катринка не могла говорить. Она открывала рот, но не могла произнести ни звука. Как произнести эти ужасные слова: мои родители мертвы. У нее закружилась голова, комната завертелась перед глазами, затем все провалилось в темноту.
Эрика подхватила ее, дотащила до дивана и уложила на него Катринку. Она заметила, что ее ночная сорочка влажная. Отходили воды. Эрика подбежала к телефону и позвонила в клинику.
Ребенок Катринки, мальчик, родился в полдень следующего дня, на четыре недели раньше срока. Она держала его на руках у груди, но не испытывала радости, глядя на его крошечное обезьянье личико. Ее боль и вина были слишком огромны. Если бы не она и этот ребенок, родители были бы живы.
Она постоянно плакала. Даже приняв снотворное, она забывалась беспокойным сном лишь на несколько часов и просыпалась с ужасной мыслью о смерти родителей. Она буквально чувствовала, как русский грузовик врезался в маленькую красную «шкоду». Сейчас ей хотелось быть вместе с ребенком в машине погибших родителей.
– Что ты собираешься делать, дорогая? – спросил Клаус Циммерман.
– Я не знаю, – с усилием ответила Катринка, пытаясь понять то, что он говорит.
– Как ты будешь справляться?
– Справляться?
Ты же не можешь сама ухаживать за ребенком в таком состоянии?
– Нет.
– Будет лучше, – мягко предложил он, – для вас обоих, если ты откажешься от него. Его может взять на воспитание семья, способная обеспечить ему ту жизнь, которую заслуживает такой красивый ребенок. Ты не сможешь предложить ему этого.
«Как я буду справляться?» – спрашивала себя Катринка, все надежды которой были на родителей. Всегда независимая и изобретательная, сейчас, без родителей, она чувствовала себя бесконечно одинокой и напуганной.
Два дня она не вставала с постели – растерянная, убитая горем. Клаус Циммерман окружал ее фальшивой заботой. Наконец, она сдалась.
Он дал ей время до утра подумать, чтобы, подписывая бумаги, она была абсолютно уверена в своем решении. Утром он принес бумаги.
– Ты уверена? – спросил он, показывая ей, где расписаться.
– Да, – сказала она, ставя свою подпись. Когда Катринка протянула ему бумаги, ее охватила паника, которая на мгновение пересилила скорбь. – Можно я попрощаюсь с ним? – попросила она.
Циммерман убрал ей волосы со лба и грустно покачал головой.
– Не стоит. Это будет слишком болезненно для тебя. В твоем положении, дорогая, сейчас лучше не испытывать боль.
Катринка согласилась.
– Ты поступила правильно.
Одной рукой он гладил ее волосы, а в другой держал на почтительном расстоянии бумаги.
– А теперь тебе нужно уснуть. Знаешь, что сказал по этому поводу Шекспир. Ты изучала Шекспира?
Катринка покачала головой.
– Сон распутывает все. Тебе нужно уснуть, Закрой глаза.
Катринка сделала так, как он просил.
– Хорошо, – прошептал Циммерман.
Он вышел из комнаты, крепко сжимая бумаги. Катринка осталась одна.
Глава 16
– Ты еще слаба, чтобы водить машину. Но Катринка настаивала.
Солнце заливало кухню Эрики Браун, делая ее жизнерадостной и уютной. Оно подчеркивало бледность Катринки, ее круги под глазами, которые стали унылыми и серыми, как небо в ненастный день. Даже ее густые темные волосы безжизненными прядями лежали на плечах. Эрике трудно было поверить, что это та самая девушка, которая приехала к ней месяц назад.
– Отложи отъезд хотя бы на несколько дней, – предложила Эрика.
– Я не могу. – Катринка с усилием подняла чашечку с кофе, отпила глоток, поставила ее на блюдце. Руки не дрожат – хороший признак. Она взяла кусочек яичницы с тарелки. Нужно поесть, чтобы хватило сил довести машину до Свитова. Мысль сесть за руль ужасала ее, машина стала для нее символом смерти. Но выбора не было.
– Я должна успеть на похороны.
– Дорогая, – мягко сказала Эрика, – позвони бабушке, они все отложат до твоего прибытия.
Катринка упрямо покачала головой.
– Я уезжаю сегодня, – повторила она.
Эрика нахмурилась и стала убирать со стола. Она очень беспокоилась о Катринке. Девушка была не в состоянии преодолеть такое расстояние на машине. Но не было никакой возможности остановить ее. Эрика считала, что Катринке нужен покой.
– Завтракай, – прикрикнула она на Катринку, когда та хотела ей помочь, затем устыдилась своих слов и добавила более мягко:
– Тебе нужно подкрепиться.
Когда Эрика ушла в клинику, Катринка вернулась в свою комнату. Солнце заливало ее через большие окна, но Катринка не обращала на него внимания. Она осторожно двигалась по комнате, как будто боялась упасть, и упаковывала вещи.
Прошла неделя со времени звонка Томаша и рождения ее ребенка. Почти все это время она провела в клинике. Два дня назад Катринка вернулась к Эрике. Она хотела поехать домой немедленно, но понимала, что ей не осилить дороги. Ей казалось, что теперь она себя чувствует лучше. Первая волна горя ушла – она оцепенела, не хотела ни о чем думать, не желала ничего делать. Катринка скрылась за тем высоким забором, который возвела ее скорбь.