Читать интересную книгу Завещание императора - Александр Старшинов

Человек, который сломал ему жизнь и изувечил лицо, час назад убежал этой дорогой. Он сказал Сабазию свое имя. Он обожал называться своим жертвам, чтобы те знали, кого им проклинать перед смертью. Но несмотря на бездумную дерзость, этот человек всегда ускользал. Когда-нибудь Сабазий его все равно настигнет. Когда-нибудь — когда придет время.

* * *

Адриан велел привести захваченного хозяина дома к себе во дворец и подержать одного в комнате часа два под охраной. Пить не давать. Вообще ничего не давать — только караулу греметь оружием да топать калигами по мрамору. Спустя два часа пленника вывели в перистиль. В колоннаде не поставили охраны — лишь Зенон, как всегда, находился подле Адриана.

Телохранители, введя пленника со связанными за спиной руками, удалились. Не было в этот момент в перистиле и секретаря наместника, который обычно записывал все происходящее особой скорописью. Адриан велел принести себе лишь немного вина с горячей водой.

Пленник стоял перед ним на коленях, изредка мелко вздрагивая. Шелковая одежда его была разорвана, но сам он не пострадал — если не считать пары синяков и царапины на щеке.

— Итак, расскажи о себе, — велел Адриан почти дружелюбно.

— Я — Каллист, господин, — охотно заговорил хозяин, — вожу в Рим дорогие шелка, есть у меня друзья и в Петре, и в Хатре, и в Селевкии на Тигре. Многие из них являются ко мне в дом и останавливаются на несколько дней. Так и этот ужасный Амаст, что пленил твоего трибуна, прибыл ко мне из Селевкии и остановился погостить. О том, что он задумал, что слуга его — ужасный палач, я и понятия не имел, сиятельный!

Каллист говорил с таким жаром, так стонал, так ломал руки, что впору и ему было выступать в каком-нибудь театре.

— И что же — ты не заметил, что к тебе в дом привезли связанного римского гражданина, военного трибуна! Что в подвале пытают человека, ты тоже не заметил. Видимо, дикие крики и запах горелого мяса — обычная вещь в твоем доме?

— О нет, господин… Нет, нет, нет! Как я мог заметить это ужасное злодеяние, если в столь ранний час еще сладко почивал и ничего не слышал и не видел! — с отчаянием воскликнул Каллист.

— Если ты спал… — Адриан сделал долгую паузу, — то откуда узнал, что трибуна привезли именно в ранний час, а не в глухую полночь? Я, когда спрашивал, время тебе не назвал.

Каллист побледнел так, что стал белее колонн из афродисийского мрамора, что украшали внутренний перистиль.

— О, сиятельный… — простонал он. На миг запнулся, закатил глаза… — Ну конечно же… за миг до твоего прихода мой управитель, глупый лентяй, наконец-то доложил мне, что на рассвете Амаст привез какого-то человека и спрятал в подвале. И управитель мой — я же сказал, глупый он, каких поискать, подозревает, что человек этот — свободный, и держать его пленником в доме нельзя… Вот потому я и сказал, что спал еще в то время…

— Спал, когда докладывали? — уточнил Адриан.

Зенон лишь качал головой, пока Каллист наспех сшивал лоскуты своих скороспелых выдумок, Адриан же слушал молча, не подавая виду, верит он или нет, будто окаменев. И чем больше каменел, тем бессвязнее и жарче становились оправдания Каллиста:

— Нет, нет, до того спал, а в тот миг уже проснулся… — Каллист извивался, всем своим видом стараясь изобразить преданность. — А потом, потом я услышал крики… и даже спросил и велел поглядеть — что там… думал, одного из рабов наказывают плетьми… я вчера приказал… Но тут появилась твоя охрана, наместник…

— Скажи мне, а с прежним наместником Сирии Корнелием Пальмой был ты дружен? — нанес наконец удар Адриан.

— О да, сиятельный! Очень дружен. В те дни, когда он добывал для Рима Набатейское царство, я поставлял его армии вино, финики, инжир и пшеницу… После победы, когда новое царство было добыто не без труда, Корнелий Пальма часто приглашал меня во дворец и сам бывал у меня в доме.

— Значит, ты лично знаком с Корнелием Пальмой?

— О да, наместник, — охотно закивал Каллист и даже оживился, в надежде, что это знакомство поможет ему выпутаться из страшной передряги.

Адриан и Зенон переглянулись.

Получалось, что враг установлен, но легкость этого открытия смутила Адриана.

— А в последнее время ты поддерживал с Корнелием Пальмой связи? Писал ему, к примеру?

— О да, сиятельный… — еще более охотно принялся излагать Каллист. — Посылал поздравления и серебряную чашу, когда Пальма почтен был триумфальной статуей на Форуме с разрешения нашего наилучшего принцепса. И еще посылал подарки всякий раз на его день рождения…

Зенон едва заметно отрицательно покачал головой: обычные подношения клиента своему патрону. Знаки преданности, и не более того.

Тут в колоннаде обозначилось какое-то движение, и два охранника ввели в портик Калидрома. А вместе с ними, оттеснив дородного грека хлипким телом и выступив вперед, явился секретарь Адриана.

— Сиятельный, ты велел доставить этого раба во дворец…

Адриан нахмурился — он совсем позабыл об условленном часе для бывшего повара Пакора, ибо распоряжения отдавал накануне, а события этого утра смешали все планы. Секретарь же, не посвященный в происходящее, действовал по записям, составленным вечером.

Заминка вызвала растерянность, в отлаженном механизме что-то заело. Фигурки застыли. И Зенон, и охрана, и секретарь ждали распоряжений наместника, сам же Адриан раздумывал, за какой рычаг потянуть, дабы вновь привести в движение нужные шестерни, чтобы фигурки вновь принялись двигаться в установленном порядке, друг за другом.

В этот момент Каллист, ощутив легкую слабину прежде жесткой тяги, обернулся к вошедшим в портик.

Калидром глянул на него…

— Это же Каллист! — воскликнул пекарь с радостным изумлением. — Я видел его многократно при дворе Пакора!

Две театральные фигурки, оставленные без присмотра, вдруг дернулись, столкнулись и застыли недвижно.

— При дворе Пакора? — переспросил Адриан.

— Ну да… — Теперь Калидром осмелился оттеснить секретаря и приблизиться к наместнику. — Каллиста многократно приглашали на пир, и он всегда хвалил мои пирожные с черным изюмом и медом. Я прежде всего пекарь. Но ныне могу готовить многие блюда — и мясные, и сладкие. Стоит тебе отведать мои пирожные, и ты сразу поймешь, что ничего лучше не пробовал в жизни.

У Каллиста вид сделался кислый, будто речь зашла о скисшем молоке, а совсем не о сладостях.

— То есть ты видел этого человека в Ктесифоне? — уточнил Адриан, уже понимая, что это означает, но все еще до конца не веря. Потому что подобного он никак не мог предугадать.

— Ну конечно… — радостно закивал Калидром. — Он не только приглашался на обед, но и затем — на возлияния и всегда располагался на полу возле самого изголовья царского ложа, а точнее, возле золотой ножки в виде львиной лапы. У него обширные лавки в Селевкии на Тигре, где торгуют шелком и пряностями, инжиром и финиками… Он — единственный, кого приглашали на возлияния царя царей и кто не принадлежал к знати.

— Пакор более не правит Ктесифоном… — проблеял Каллист и глянул уже не заискивающе, а зло. — Хосров ныне царь царей…

— Но ты смертельно не хочешь, чтобы римляне дошли до Селевкии и Ктесифона [73],— вкрадчиво проговорил Адриан. — Особенно до любезной твоему сердцу Селевкии…

— О, сиятельный… — простонал Каллист. — В чем провинились несчастные торговцы… Мы всего лишь привозим для Рима шелк и пряности… О, боги, боги… Селевкия всегда была дружна с Римом… — Он примолк, не ведая, что еще добавить.

— Зенон, — обернулся Адриан к вольноотпущеннику, — мы ошиблись. Совсем не те люди стоят за этим похищением.

Вольноотпущенник понимающе прикрыл глаза, затем наклонился к самому уху господина и спросил, но спросил достаточно громко, так, что услышал Каллист:

— Позвать палача?

Адриан помолчал, прищурился. От этого взгляда у Каллиста окончательно отнялись ноги, и он растянулся на мозаичном полу перистиля.

— Господин… Сиятельный… — лепетал он немеющим языком. — Ты хочешь допросить этого раба… Калидрома…

— Нет, Каллист, я хочу допросить тебя.

Глава VII

ВСЕ НЕ ТАК…

Осень — зима 866 года от основания Рима

Провинция Сирия

На другое утро рано на рассвете выехал из Антиохии посланец, вез он написанное тайнописью послание Афранию Декстру. Гонец был снабжен подорожной с приказом скакать день и ночь, дабы доставить письмо в Эфес, — Адриан полагал, что именно там сейчас находится центурион фрументариев — вместе с императором Траяном и его свитой.

Каллиста, приговоренного к смерти, распяли тем же утром. Впрочем, к кресту его пригвождали уже мертвым — так истерзал палач тело несчастного.