– Вон! – продолжала Марианна. – Убирайтесь немедленно, мерзкий убийца, бандит, распутник! Вы подлый лакей, ублюдок, рожденный от случки свиньи с козлом, да вы и употребляете только оружие лакеев: западню и удар кинжалом в спину! Ибо именно так вы убили своего хозяина? Трусливо, сзади? Или вы перерезали ему горло во время бритья? Или отравили наркотиком, вроде того, что вы посмели подсунуть мне, чтобы я оказалась в вашей власти? Но что вы себе воображаете? Что ваша черная магия вдруг сделала меня подобной вам? Что я, может быть, получила удовлетворение от того издевательства, которому вы меня подвергли? И что, соблазненная вашими прелестями, я отныне буду покорно разделять ваши ночи? Но посмотрите на себя… и на меня! Я не пастушка, которую опрокидывают на охапку сена, Маттео Дамиани, я…
– Знаю, знаю! – закричал Маттео, теряя терпение. – Вы уже говорили: княгиня Сант’Анна! Но хотите вы или нет, а я тоже Сант’Анна и моя кровь…
– Еще надо проверить, а я в этом совсем не убеждена. Ведь так просто объявить себя знатным синьором, когда некому подтвердить это. И сам образ ваших действий опровергает ваши притязания. Я знаю, что Сант’Анна вершили безжалостное и жестокое правосудие, что они убивали противника, глядя ему в глаза, но никогда они не прибегали к помощи африканской колдуньи, чтобы осуществить подлый замысел против женщины…
– Все средства хороши с женщиной, подобной вам! Кроме того, ваш брак просто мошенничество. Где ребенок, которого вы обязались подарить вашему мужу, где причина, единственная причина, ради которой на вас женились, на вас, императорской шлюхе?
– Мерзкий лакей! Наступит день, когда я, прежде чем повесить, буду стегать вас кнутом, пока вы не попросите пощады, пока в слезах не раскаетесь в том, что посмели поднять руку на меня… и на вашего хозяина!
По комнате металось эхо неистовых восклицаний двух врагов. Они сошлись почти лицом к лицу, охваченные яростью, одинаковой, только разного происхождения.
Марианна, смертельно бледная, с мечущими молнии зелеными глазами, старалась уничтожить своим презрением апоплексичного Дамиани, с налитыми кровью глазами и исказившимся от бешенства грубым фиолетовым лицом. На нем ясно читалось желание убить, но Марианна была не способна умерить хоть на йоту свой гнев. Она полностью дала волю ярости, ненависти и отвращению, даже не пытаясь проанализировать странное чувство, которое побуждало ее отомстить за неизвестного мужа, еще недавно вызывавшего у нее такой страх.
Больше не владея собой, Маттео рванулся к Марианне, чтобы задушить ее… Его руки уже тянулись к ее шее, но в этот момент между ними бросилась Истар.
– Ты сошел с ума? – возмутилась она. – Ты господин, и, что бы она ни говорила, она принадлежит тебе! Зачем ее убивать? Ты забыл, что она представляет собой для тебя?..
Ее слова подействовали на Дамиани, как холодный душ. Он несколько раз глубоко вздохнул, чтобы успокоиться, затем вдруг очень нежно отстранил черную женщину и снова повернулся к Марианне.
– Она права, – процедил он. – Лакей или нет, вы, вероятно, беременны от этого лакея, сударыня, и когда ребенок будет здесь…
– Его еще нет здесь, и вы в полном неведении, даст ли плод ваше гнусное деяние. И, даже допуская, что я произведу на свет ребенка от вас, вам придется убить меня, чтобы заставить молчать, ибо никто и ничто не помешает мне выдать вас императорскому правосудию.
– Хорошо, я убью вас, сударыня! Мне будет все равно, когда вы исполните свое задание. И в ожидании… – он умолк.
– В ожидании… чего?
Не отвечая, Маттео снял халат, положил на стул и вернулся к кровати с явным намерением расположиться на ней. Но он не успел даже коснуться одеяла, как Марианна вскочила и забилась в угол, укутавшись в занавеску.
– Если только вы посмеете лечь в эту постель, Маттео Дамиани, вы останетесь в ней один, ибо никакая сила не заставит меня разделить ее с таким негодяем, как вы!..
Так же спокойно, словно она ничего не сказала, Маттео улегся, ударом кулака взбил подушку и с видимым удовольствием облокотился на нее.
– Нравится вам или нет, сударыня, у нас будет общая постель так долго, как мне захочется. Вы только что сделали очень ценное замечание. В самые точные расчеты может вкрасться ошибка, и действительно вдруг окажется, что вы еще не беременны. Так что нам надо постараться, чтобы эта вероятность стала уверенностью. Идите сюда!
– Никогда!
Марианна хотела спрыгнуть с кровати, чтобы избежать контакта с тянувшейся к ней рукой. Но она натолкнулась на Истар, которая преграждала ей путь. Высокая негритянка показалась ей громадной, возвышаясь над нею. Словно злой дух восточных сказок внезапно вырос возле нее, чтобы бросить ее во власть демона! Без видимого усилия, словно не замечая отчаянного сопротивления, Истар схватила кричащую и брыкающуюся Марианну в охапку и бросила на постель, где жадные руки Дамиани тотчас пригвоздили ее. Одновременно негритянка пробормотала несколько слов на своем языке: вопрос, на который управляющий ответил по-итальянски:
– Нет, гашиш не надо! Она плохо его перенесла, ребенок может пострадать из-за этого, а у нас есть другое средство. Позови твоих сестер, вы ее просто подержите.
Немедленно три пары черных рук опустились на Марианну, схватили ее за руки и ноги, прижали к постели, несмотря на крики и слезы бессильной ярости. Чтобы заставить ее молчать, ей заткнули рот, но на этот раз милосердное беспамятство не пришло избавить ее от позора и отвращения.
Полузадушенной, совершенно беспомощной в сжимавших ее, как тиски, руках, ей пришлось терпеть натиск палача на протяжении минут, показавшихся ей бесконечными и в течение которых ей сто раз казалось, что она умрет от стыда. Это был подлинный ад. А в нем побагровевшее, потное лицо толстого мужчины, который старался изо всех сил, и три черные фигуры, словно высеченные из камня, наблюдавшие за этим насилием с таким же безразличием, как если бы дело шло о соитии двух животных. Собственно, это так и было: Марианну считали породистой самкой, от которой ждали приплод.
Когда наконец ее освободили, она осталась неподвижной на разоренной постели, задыхаясь от рыданий и залитая слезами, исчерпав свои силы в бесплодном сопротивлении, которое она оказывала всем телом. Она даже не могла кричать или поносить своего палача, и, когда Маттео, еще не отдышавшись от проделанных усилий, покинул кровать и вновь натянул халат, она только простонала, услышав его брань.
– Она так сопротивлялась, что я не получил никакого удовольствия! Но тем не менее мы продолжим это занятие каждый вечер, пока не будем уверены! Оставим ее, Истар, пойдем проведем остаток ночи вместе. Поистине эта дура вызвала бы отвращение к любви у самого Эроса…