Читать интересную книгу Дочь палача и дьявол из Бамберга - Оливер Пётч

Что-то стучало в ставни.

Это было одно из окон, выходивших на улицу. Стук стал громче, так что Магда уже не могла принять его за плод своего воспаленного воображения.

Тук… тук… тук…

– Кто там? – просипела Магда ломким голосом – с таким звуком рвется старая, истлевшая ткань.

Уже сказав это, она поняла, что никто ей не ответит. Вместо этого снова раздался стук.

Тук… тук… тук…

Магда закрыла глаза, судорожно соображая. Сердце рвалось из груди. Лучше всего было бы позвать Лизбет. Но она знала, как крепко спит служанка. Ее комната помещалась на третьем этаже, прямо под крышей. Может, следовало бы подняться к ней, но в свои восемьдесят лет Магда уже с трудом преодолевала подъемы. Ступени были слишком крутыми и скользкими. Еще в прошлом месяце она поскользнулась и едва успела схватиться за перила.

В кошмарах неприкаянные духи всегда сталкивали ее с лестницы, снова и снова.

Тук… тук… тук…

Снова раздался стук, и тогда Магда приняла решение. Она выглянет на улицу сквозь щель в ставнях и посмотрит, кто там или что. Тогда уж можно решить, звать на помощь или нет. Опасаться, в общем-то, и нечего. От улицы ее отделяло толстое стекло, и крепкая решетка защищала дом от вторжений. И лишь потом были ставни. Ничто и никто не мог проникнуть внутрь.

Магда откинула одеяла, поднялась с кресла и на толстых отекших ногах осторожно подковыляла к окну. Сердце от волнения стучало так, что стало больно в груди. Едва она подошла к окну, что-то тихо царапнуло по ставням, будто провели длинным гвоздем.

«Или, может, когтем?» – пронеслось у нее в голове.

Магда собралась с духом, приоткрыла дрожащей рукой окно и осторожно просунула ладонь между железными прутьями, пока не нащупала засов ставней. Отодвинула его и сквозь узкую щель выглянула в ночной мрак. Дождь лил стеной, было темно, и разглядеть ничего толком не удалось. Магда прищурилась – и только тогда, как сквозь прозрачную стену, увидела стоявший в шаге от стены силуэт. Толстое оконное стекло искажало его, и он казался до нелепости большим. Гораздо крупнее, чем человек. Да и вообще в нем не было ничего человеческого.

Господи, это еще что…

В этот миг стекло рассыпалось на тысячу осколков. В окно хлынул дождь, и шторы стали развеваться на ветру, точно знамена. За решеткой и распахнутыми настежь ставнями показалось существо, как из кошмарного сна.

Из кошмара Магды.

Перед нею был человек – и при этом он совершенно на него не походил. Он стоял на двух ногах, но все тело у него было косматое, и тонкую шею венчала жуткого вида голова. На Магду уставились мертвые медвежьи глаза – или это волк? Над головой ветвились рога, и с них стекала не то вода, не то кровь. А снизу чернела мокрая шкура лошади или собаки.

Существо выглядело так, будто дьявол, в попытках помешать Божьему промыслу, слил всех лесных зверей в одно ужасное создание.

И оно завыло. Протяжно и громко.

В конце концов существо вскинуло лапы и потянулось сквозь решетку к Магде. В правой лапе оно держало отгрызенную человеческую руку.

«Зверь из моего кошмара! – пронеслось у Магды в голове. – Дикая свора! Она стала явью! Зверь пришел за мной!»

Для старой вдовы это было слишком. Сердце бешено рванулось из груди и внезапно остановилось. Кровь рокотала в висках, словно черный бушующий водопад. Тело пронзила боль, и Магда Готцендёрфер, точно кукла, безжизненно рухнула на пол.

Зверь еще несколько раз дернул решетку, как если бы хотел вырвать ее. Потом наконец сдался и, пригнувшись, двинулся прочь по переулку и вскоре скрылся за стеной дождя.

На искаженное гримасой ужаса лицо Магды упало несколько дождевых капель, занесенных в старинный дом с порывом ветра.

Затем снова наступила тишина.

9

31 октября 1668 года от Рождества Христова, утром в трактире «У лешего»

Барбара сидела на кровати в каморке Иеремии и задумчиво листала очередную работу этого прославленного Шекспира. Она как раз взяла с полки книжку, в которой речь шла о старом короле, решившем справедливо поделить свое королевство между тремя дочерьми, но отдавшем все старшей и средней. В своем упрямстве король Лир напомнил Барбаре собственного отца. Она не все понимала в сюжете и часто перелистывала по несколько страниц. И все-таки пьеса уносила ее в другой мир, далекий от ее насущных проблем…

А проблем у Барбары сейчас хватало.

Когда Магдалена навестила ее накануне, девушка немного собралась и выказала решимость. Но как только сестра ушла, она снова разревелась. Матео, первый юноша, которого она действительно полюбила, дожидался теперь ужасных пыток и казни. И если не произойдет чуда, умрет он от рук ее собственного брата и дяди! Сбежав от семьи, Барбара пыталась тем самым надавить на отца. Но мог ли он вообще как-то помочь ей?

Охваченная яростью, Барбара собиралась попросить приюта у артистов. Но потом осознала, что Магдалена в первую очередь станет искать ее там. Она побродила немного по двору Банкетного дома, а потом Иеремия принял ее к себе. Однако Барбара понимала, что это лишь вопрос времени и скоро ее разыщут. Когда пришла Магдалена, она даже испытала некоторое облегчение. Барбара нуждалась в ком-то, с кем могла бы разделить свои заботы. Старый Иеремия был приятным человеком, но заменить настоящую подругу не мог.

Барбара уже подумывала вернуться обратно к семье, но там она почувствовала бы себя еще слабее и беззащитнее, чем сейчас. Для пятнадцатилетней девушки все это было, наверное, слишком. Однако потом ей вспомнилась Джульетта из другой пьесы Шекспира. Девушке из дома Капулетти было всего четырнадцать, а пережить пришлось куда больше. Поэтому Барбара стиснула зубы и вытерла слезы.

Иеремия был с нею очень мил. Он позволил ей спать в его постели, а сам перебрался в кладовую трактира. Временами он приходил, чтобы утешить ее или напоить успокаивающим отваром из листьев липы. Однако Барбара понимала, что нельзя оставаться здесь вечно.

Рано или поздно ей нужно будет принять решение.

Барбара понимала, что ей либо придется вернуться к семье, либо примкнуть к артистам. С тех пор как сэр Малькольм признал в ней этот самый «талант», она места себе не находила. Наконец-то у нее появилась возможность избежать предопределенной участи. Ей не придется выходить за грязного вонючего живодера или палача, тихо страдать и рожать полдюжины детей. Нет, она увидит мир! Когда Барбара полистала потрепанные книжки с пьесами, то желание только усилилось. При этом она повторяла шепотом некоторые из отрывков, поначалу запинаясь, потом все увереннее, и под конец вычурные обороты так и слетали с губ. Вот и теперь девушка бормотала особенно понравившиеся строки из «Короля Лира»:

– «Вы дали жизнь мне, добрый государь, растили и любили. В благодарность я тем же вам плачу: люблю вас, чту…»[16]

– Ах, как чудно, услада для слуха!

Услышав голос, Барбара смущенно подняла голову, ожидая увидеть старого Иеремию. Но в дверях, криво усмехаясь, стоял сэр Малькольм. Долговязый режиссер едва не касался головой низкого потолка. Он отвесил Барбаре низкий поклон.

– Я же говорил, что у вас талант! Когда я слышу эти строки, то лишний раз убеждаюсь в этом. – Он раскинул руки и мечтательно посмотрел в потолок, словно стоял под открытым небом. – A new star is born![17]

Барбара нахмурила лоб. Ее смутило то, что сэр Малькольм застал ее за чтением стихов. Кроме того, ей стало не по себе от того, что режиссер разыскал ее в комнате Иеремии. Кто еще, помимо Иеремии и Магдалены, знал об этом? Хотя, скорее всего, скоро ее укрытие и так перестанет быть тайной.

Тем более важно поскорее принять решение…

– Что? – спросила она наконец. – Что вы такое сказали? Боюсь, я вас не понимаю…

Сэр Малькольм сел рядом с ней на кровать и похлопал по колену.

– Простите, что так вот к вам ворвался… Признаюсь, это старина Маркус рассказал мне, где вы скрываетесь. Наверное, он видел, как ваша сестра вчера входила сюда. Не беспокойтесь, я нем как могила. Однако перейдем к делу… – Он выдержал паузу и многообещающе улыбнулся: – Барбара, у меня для вас хорошие новости.

Сердце у девушки забилось чаще.

– Матео! – воскликнула она взволнованно и вскочила с кровати. – Неужели его отпустили? Говорите же!

– Матео?.. Э… к сожалению, нет. – Малькольм на мгновение смутился. – Но будьте уверены, все мы усердно молимся за беднягу. Нет-нет, новости касаются вас.