Читать интересную книгу Язычник - А. Веста

Через два дня хоронили Вараксина. Следствие установило, что около двух часов ночи он застрелился в кабинете, не оставив ни предсмертной записки, ни завещания. Наследницей его империи становилась Диона. Абадор отныне исполнял обязанности генерального директора и распорядителя многочисленных нефтедобывающих кампаний и всех богатств Вараксина.

У следователей не возникло ни малейшего сомнения в подлинном самоубийстве. В миниатюрном браунинге, зажатом в кулаке нефтяного магната, не хватало одного-единственного патрона. Пуля прошла навылет, с правого виска, размозжив черепную коробку. Следователи «не знали», что Вараксин был левша. И если он стрелял из своего пистолета, то в его магазине должно было недоставать двух пуль, поскольку один выстрел он сделал раньше в лаборатории. Но эта деталь была известна мне одному. Для того чтобы произвести выстрел с близкого расстояния, убийца должен был стрелять справа, прижавшись к спине Вараксина.

Кто мог дать Вараксину ключ от моей лаборатории? Только Абадор, он следил за мной и был осведомлен обо всех чудесах, происходящих в лаборатории. Ему было нужно, чтобы я порешил своего покровителя и оказался в его лапах, как жук в кулаке у мальчишки. Чтобы убить двух зайцев сразу, он и затеял эту отвратительную дуэль. Но надежды не оправдались. Не теряя времени, Вараксина убрали спешно и грубо, не дожидаясь утра. Но это были лишь догадки. Везде присутствовал неучтенный элемент, вернее, отсутствовал крепежный болт, стягивающий всю конструкцию прочными доказательствами.

– Что это с тобой, никак мороз ударил?

Был поздний вечер, и, в соответствии с режимом, Глинов был уже под хмельком. Лицо его пыхало жаром. Маленькие глазки маслянисто поблескивали.

Я ввалился к нему, едва держась на ногах. Прошло больше месяца после похорон Вараксина. Где-то стороной мелькнул Новый год. Все это время я отлеживался в лаборатории, превратившейся в холодную нору.

– Глотни, – Глинов протянул мне дежурный стопарик. – Пей, пей, увидишь чертей! – захохотал он. – Да ты их, похоже, уже увидел…

Лохмы, что висели у меня спереди, словно заиндевели. Это неровно выпросталась ранняя седина.

– Все елочки! Задание выполнено, партайгеноссе. Вот заключение экспертизы, – он сунул мне под нос мятую бумажку.

– Прочти, Глинов…

– Обнаружено… при повторной экспертизе выявлено… Это пропустим… Короче, снаружи и внутри полно твоих следов. Дед с бабкой тоже зачем-то сумку теребили. Но есть и сюрприз! Помнишь, я хвалился? Так вот, проверили по ДНК и нашли пару отпечатков и одну капелюшку пота. Эта капля попала на наружную поверхность одновременно с кровью убитой, то есть наверняка принадлежит убийце. Так вот, анализ этого фрагмента указывает на женщину лет 20–25 лет, предположительно брюнетку. Значит, сейчас ей около тридцати…

– Спасибо, возьми еще денег… Сколько тебе отсыпать?

Купюры посыплись на пол.

– Ну что вы, право! Это долг чести! Чего дальше-то делать будешь? Бабу эту ты теперь хрен найдешь… Хотя можно попытаться вычислить. Перетряхни всех, кого знал, авось мелькнет что-нибудь. Может быть, любовь у тебя какая-то обиженная была, может быть, сама Наталья дорогу кому перешла?

Я тупо тряс головой.

– Вот еще… Пункт второй. О родне ее я вот что вызнал. Мамаша умерла вскоре, а сестренка сводная, в Калитниковский детский дом попала. Вот адрес.

Ранним утром я уже был у ворот детского дома. Двухэтажный деревянный особнячок был похож на заброшенную дачу. «Хоть сестренку ее разыщу, – думал я. – Буду навещать, приносить апельсины, игрушки и со временем у меня будет близкое, почти родное существо».

Если вам приходилось бывать в детских домах, где самому старшему едва исполнилось семь лет, то прямо с порога вас встречает запах пригоревшей каши и обмоченных колготок, неистребимый запах сиротства. Бледные дети в застиранных рубашонках и платьицах смотрели на меня с боязливым любопытством.

Директриса молча выслушала меня, вздыхая всем телом, потом долго рылась в личных делах, совещалась по телефону. Но я уже знал, что девочки у них нет.

– Лерочка? Помню эту девочку. Девочка была «хорошая»…

– Хорошая?

– Да, так мы называем «случайных» сирот, детей, взятых из нормальных семей. Они очень отличаются от детей наркоманок и алкоголичек. Но этот ребенок уже имеет родителей… Ее взял к себе очень состоятельный человек, – шепотом добавила «Родина-мать» и продолжила громко: – И по закону об усыновлении я не имею права открывать вам имен усыновителей.

– Ну что ж, извините за беспокойство… Это – детям.

Я положил на стол пачку банкнот.

Имя таинственного «усыновителя» было мне хорошо известно.

Перед возвращением в имение я снова навестил Лягу.

– Здравствуй, – выдавил я из себя. У меня не было сил даже улыбнуться…

– Так… Укатали нашего сивку крутые горки. Есть лекарство… целая грелка…

– Не надо, Ляга. Давай поговорим… Расскажи мне все, что ты знаешь о секретарше Вараксина, точнее, о твоей бывшей жене.

– Да ничего я не знаю.

Ляга бессовестно врал, изворачивался. Но я не торопил его, просто смотрел не мигая в его беспокойно бегающие глазенки.

– Ну да, да… Только не надо так смотреть… Линка была у Вараксина ближайшей помощницей. Но это уже после гибели Наи. Не понимаю, какое отношение. – Ляга причитал плаксивым бабьим голосом, словно я перетряхивал его нижнее белье.

– Предупреждать надо было, друг. А до этого кем она была?

Ляга молчал, багровая физиономия побелела на лбу, у рта и крыльев носа.

– Колись, друг… На их совести уже два убийства, нет, три: Наю они убили дважды. Следующим будешь ты, как обладатель опасной информации.

– Но я же… ничего, – Ляга захлебнулся от прихлынувшего страха.

Он полез в бар за «гостевыми» сигарами. Нервно шуршал оберткой, чиркал ломающимися спичками. Он никогда не курил, но неумело тыкал сигаретой между лиловыми губами.

– Прости меня, Бледный Лис! Ну, хочешь, на колени встану? Я молчал: так было спокойнее. Лина была твоей лаборанткой. Я там и подцепил ее, в Бережках. И представляешь, два месяца был счастлив, если мне удавалось прихлопнуть комара на ее плечике или подержать за локоть. Чтобы угодить ей, устроил к Вараксину. Она ему понравилась, она умела пускать дым в глаза.

– Ляга, это она убила Наю, и я могу это доказать.

Ляга виновато всхлипнул и кулаками тер глаза, а я лихорадочно вспоминал, выстраивая совершенно новую для меня картину.

Полина? Эта серая мышь? Полина, занятая проверкой анализов. Ее длинное, немного лошадиное лицо, с торчащими вперед зубами, близко поставленные, обведенные коричневой тенью восточные глаза. Шемаханская царица, Эсфирь и Юдифь вместе взятые, биоробот, подброшенный сначала мне, а потом прямиком в постель к Ляге. Откуда она взялась в Бережках? Кажется, ее прислали с кафедры, когда я заявил тему своей дипломной работы. Тема была настолько витиеватая, что я уже не смогу вспомнить ее в подробностях. Но поиски эликсира бессмертия отчетливо просматривались за нагромождением научных терминов.

Она убила мою Наю. Она подстерегла ее и столкнула с высокого обрыва. Раздела и забросала ветками. Она сбегала в сарай за бензином и сделала еще что-то такое, за что ее мало разорвать на куски… Через семь лет я воскрес, нашел своего старинного друга, ее мужа. Она догадалась, что я вернулся по образку, который семь лет назад висел на моей юной шее. Испугавшись, она стремглав бросилась в Бережки уничтожить спрятанные улики, которые побоялась убрать сразу. Она узнала меня на празднике у Вараксина и, будучи осведомлена об обычаях тюремной прописки, бросила полотенце на пол в спальной, чтобы испугать меня, вернее, загипнотизировать страхом.

– Ясно… Ее приставили ко мне. Но в Бережковскую амбулаторию ее прислали с кафедры… Кто, кто это сделал, Ляга?

– Подразделение «постельная разведка» имени Эсфири и Юдифи, – пробурчал Ляга.

– Что-что? Не понял…

– Сейчас поймешь. По сути, Юдифь – это Эсфирь-неудачница.

– Не темни, Ляга…

– Ну, ты Климова, конечно, не читал и о теории мирового заговора впервые слышишь…

– Не было времени.

– Так вот, сопоставив два библейских рассказа, мы приходим к выводу: на крайние, «мокрые» меры Юдифь пошла ИЗ-ЗА недостатка времени и невозможности узаконить свои отношения с Олоферном. Ее предшественница Эсфирь была более удачной резидентшей. Став законной царицей, она могла реально влиять на дела государства. Ночная кукушка дневную перекукует. Под гипнозом сексуальных чар Эсфири Артаксеркс внезапно возлюбил изгнанный отовсюду народ, подло казнил вернейших сподвижников, буквально истребил цвет персидской армии и окружил себя «мардохеями» из родственного клана женушки. А вот Юдифь действовала в осаде, ей приходилось спешить, и она вынуждена была идти напролом. Грустно, что уроки истории усваиваются гораздо хуже попкорна. Полина работала в рамках древнейшей стратегии.