своим И-15 итальянский бомбардировщик «савойя-маркетти» и успешно вернувшись. Впоследствии воевал на Халхин-Голе, получил Звезду Героя № 34.
Следующим был Антон Губенко («Ху Бенхо»), в 1938 году в небе Китая рубанувший винтом японский истребитель И-96 и сумевший довести свою машину до аэродрома. Национальный Герой Китая и Герой Советского Союза погиб в 1939-м при отработке пилотажных фигур.
Первым (но не последним) пилотом, совершившим таран в небе Халхин-Гола, стал Витт Скобарихин, срубивший винтом японский Ки-27 и вернувшийся на аэродром на повреждённой машине.
Широко известен подвиг Гастелло и его экипажа, но первый огненный таран наземной цели совершил опять же на Халхин-Голе комиссар Михаил Ююкин. Он направил бомбардировщик, подбитый зениткой, в скопление японских войск, приказав стрелку-радисту и штурману прыгать. Штурман Морковкин успел спастись, радист Разбойников и сам Ююкин погибли. В том же 150-м бомбардировочном полку на Халхин-Голе сражался и Николай Гастелло.
В годы Великой Отечественной советские лётчики совершили около шестисот таранов. Только в первый день войны на таран пошли семеро (по другим данным, даже больше) пилотов. Многие применяли таран неоднократно. Лётчик Борис Ковзан – автор четырёх таранов, причём в трёх случаях он на своём «миге» возвращался на аэродром. После четвёртого тарана лётчик с недораскрывшимся парашютом упал в болото, получил тяжёлые травмы, лишился глаза, но восстановился и продолжил боевую работу. Всего уничтожил двадцать восемь немецких самолётов.
Старший лейтенант Екатерина Зеленко – единственная женщина, совершившая таран. В результате был уничтожен «мессершмитт», но и сама Зеленко погибла.
В других странах таран не поощрялся как слишком рискованный для атакующего приём, хотя единичные случаи имели место; в относительно широком масштабе он применялся только в ВВС СССР, на последнем этапе Второй мировой – в японской авиации (знаменитые камикадзе).
Эпоха воздушных боёв, где с каждой стороны сходились десятки самолётов, оказалась скоротечной: от Испании до Кореи, от 1936 года до 1953-го. Теперь боевая работа в небе носит иной характер: бомбардировка, ракетные удары, иногда – перехват воздушной цели.
В русском космизме слились техницизм, христианство и коммунизм. Фёдоров и Циолковский стремились к небу ради воскрешения мёртвых, заселения других планет, обретения рая. Революционер Кибальчич, неожиданным образом реинкарнировавшийся в гайдаровском Кибальчише, даже в тюрьме разрабатывал ракеты.
Случайно ли маяки похожи на церкви и космические ракеты, а нимбы святых – на гермошлемы? Или дело просто в том, что количество форм в мире невелико?
«Всё непрерывно и всё едино», – писал Циолковский.
В 1956-м Ефремов закончил роман «Туманность Андромеды» о космосе и коммунизме, через год взлетел первый спутник. Воплотившаяся мечта о космосе позволяла надеяться на скорое воплощение другой мечты – о коммунизме.
Однако революция погибла, космический век не привёл к торжеству космизма и коммунизма. Авиация и космос стали сферами узкоутилитарного применения. Орбиту используют для войны, сотовой связи и прогноза погоды.
Великий конструктор Сергей Павлович Королёв – олицетворение выхолощенного, сведённого к технологии космизма. Советские мегапроекты вроде поворота рек – лишь тень замыслов космистов: скажем, тот же Циолковский предлагал устранить земную атмосферу.
Наследник космистов – дальневосточный голос Илья Лагутенко, в песнях которого звёздная тема занимает одно из центральных мест: «Инопланетный гость», «Медведица», «Доброе утро, планета», «Расстегнул бы твой тугой скафандр…», «Начистить звёзды, чтоб всем было светлей»… Лагутенко ввёл в поп-культуру косноязычие космической высоты. То самое гумилёвское «высокое косноязычье», когда речь рассыпается на хрустальные осколки, после чего атомы смыслов сочетаются по-новому – происходит словесная алхимия.
Первый космический корабль назывался «Восток», следующий – «Восход». Только потом – «Союз»: политически верно, но уже скучновато. Когда в Приамурье в 2016 году ввели в строй космодром «Восточный», космос на Дальнем Востоке перестал быть предчувствием. Город Циолковский, выросший при «Восточном», – первый город, названный именем космиста.
В приморском селе Галёнки смотрят в небо гигантские чаши – антенны размером с футбольное поле, «работающие» по космосу. Именно отсюда в 2001 году подали команду на затопление космической станции «Мир».
Неподалёку в своё время построили запасную полосу для «Бурана» – советского «шаттла».
Судьба многообещавшего «Бурана» напоминает судьбу Нелюбова – космонавта, которого не пустили в космос.
Григорий Нелюбов – ровесник Гагарина, член первого отряда советских космонавтов и даже первой шестёрки (пять фамилий из этих шести известны всему миру). Человек, которому подпалили крылья; второй – после Титова – дублёр Гагарина. Он мог стать первым, или вторым, или третьим космонавтом – но не случилось.
Из дневников Каманина «Скрытый космос», запись от 6 января 1961 года: «Главком ВВС подписал приказ о назначении комиссии по приёму выпускных экзаменов у первых шести слушателей-космонавтов… Сдавать экзамены будут следующие товарищи: капитан В.Ф. Быковский, капитан А.Г. Николаев, капитан П.Р. Попович, ст. лейтенант Ю.А. Гагарин, ст. лейтенант Г.Г. Нелюбов, ст. лейтенант Г.С. Титов». 18 января: «Все слушатели показали отличные знания… Комиссия единогласно решила всем слушателям поставить общую отличную оценку и записала в акте: “Экзаменуемые подготовлены для полёта на космическом корабле «Восток-3А», комиссия рекомендует следующую очерёдность использования космонавтов в полётах: Гагарин, Титов, Нелюбов, Николаев, Быковский, Попович”… Все шестеро космонавтов – отличные парни. О Гагарине, Титове и Нелюбове сказать нечего – они не имеют отклонений от эталона космонавта. Николаев самый спокойный из шестёрки. Быковский менее, чем другие, внутренне собран, способен на некоторую долю развязности и может сказать лишнее. Попович пока загадка: создаёт впечатление волевого человека, но ведёт себя в раздорах с женой излишне мягко». 21 марта: «Гагарин, Титов и Нелюбов… тренировались в надевании скафандра, посадке в кабину корабля, проверке скафандра и средств связи». 3 апреля: «Сегодня в 15:00 в Президиуме ЦК КПСС должен решаться вопрос о полёте человека в космос. Главком приказал, чтобы я с космонавтами Гагариным, Титовым и Нелюбовым находился в Главном штабе ВВС и был готов, если потребуется, немедленно выехать в ЦК КПСС… Гагарин, Титов (ему сегодня вручили партбилет) и Нелюбов записали на магнитофон свои речи перед стартом в космос». 4 апреля: «Главком подписал удостоверения пилотов-космонавтов Гагарину, Титову и Нелюбову».
На рассвете 12 апреля к старту готовили троих – Гагарина, Титова, Нелюбова.
Слетал Гагарин, за ним Титов. Казалось, не сейчас – так потом. Вперёд пропустили Николаева, потом полетели Попович, Быковский, Терешкова… Кто-то говорил: фамилия «Нелюбов» якобы не понравилась Хрущёву.
А потом вмешался случай. В буфете на станции Нелюбов встретил стажёров отряда космонавтов Аникеева и Филатьева. Ударили по пиву, начали бороться на руках, сбили со стола солонку. Эта солонка и сломала нелюбовскую судьбу. Буфетчица возмутилась, рядом случился патруль; после разговора на повышенных тонах всех троих забрали в комендатуру.
Дневник Каманина, 5 апреля 1963 года: «Вчера получил… документы