— Там не надо было мешать, — Павел впервые реагирует на мои слова.
Он медленно приближается к Элине, не сводя глаза с ее ладоней. Я же не смотрю в ее сторону. Я ничего не могу поделать с ее действиями, она не послушает меня, а мое тело сковано каким-то препаратом. Я могу только говорить, и только с Павлом. В этом есть хоть какой-то смысл.
— После смерти матери Адам стал для Влада красной тряпкой, — добавляет Павел устало.
— Она правда покончила с собой?
— А как еще? Думаешь, я помог? — он скалится, обдавая меня презрением. — Прикончил собственную мать, так?
— Я допускала это, но сейчас… смотрю на тебя и понимаю, что нет. Ты просто устал. Ненависть выматывает, особенно ненависть к родным…
Я осекаюсь, когда Элина резко поворачивается в мою сторону. Ее глаза горят бесноватыми огоньками предвкушения. Она закусывает нижнюю губу, как маленький ребенок, который вот-вот получит долгожданный и самый желанный подарок. Шагает ко мне, приподнимая ладонь, в которой держит кислоту, и не отрывает пьяного взгляда от моего лица.
— Он вышвырнет тебя, — Элина бросает с насмешкой. — Не будет никакой сказки! Влад и дня не проведет с тобой больше.
Она замахивается, готовясь плеснуть в меня из бутылки. Я что-то кричу и закрываю глаза. Вжимаюсь в стул всем телом, словно это может уберечь меня, и чувствую острые уколы боли.
Боже…
Нет же!
Нет!
Проходит целая вечность прежде, чем я понимаю, что мне больно не от касания вязкой жидкости, а от ультразвука. Всё помещение заполняет бешеный крик.
И это не мой крик…
Я открываю глаза и вижу перекошенное от страдания и шока лицо Элины. Павел все-таки успел и выбил кислоту из ее ладони. Ядовитая жидкость пролилась на ее рукав, опалив тонкую ткань и кожу.
Павел обхватывает Элину за плечи и выводит из комнаты. Он зовет кого-то на помощь, а она заливается слезами. Беснуется из-за дикой боли и делает только хуже, ударяясь об корпус Павла и задевая свои раны.
Я пью тишину как прохладный напиток, когда за ними захлопывается дверь. Сразу становится легче, мне даже кажется, что получится подвинуться. Я упрямо пытаюсь встать, я больше не могу сидеть на этом чертовом стуле. Сидеть и послушно ждать своей участи.
Я снова и снова толкаю себя вперед, и в какой-то момент чудо происходит. Правда, оно оказывается бракованным и моего рывка хватает всего на мгновение. Следом я падаю на пол и больно ударяюсь локтем о пол.
Ну и пусть!
Не хрустальная!
Мне нужно хотя бы отползти подальше от стола, на который пролилась кислота. У нее нет запаха, но меня выкручивает от одного напоминания, что она чуть не обожгла мою кожу. И от того, что произошло с Элиной, тоже тошно. Нет, я не жалею ее, но видеть как человек калечит сам себя — противное зрелище. И я не могу оставаться в комнате, в которой всё это произошло. Я цепляюсь ногтями за напольную плитку и потихоньку подвигаю свое тело все дальше и дальше. Хотя бы добраться до стенки с окнами, там есть свежий воздух.
Или может получится закричать? Вдруг кто услышит?
Где мы вообще?
За городом?
С улицы доносится агрессивный шелест шин, мотор рыкает и следующий звук сообщает о резком торможении. Злобно хлопают дверцы, словно из машины выпрыгивает сразу сотня бойцов. Или может автомобилей несколько?
В любом случае на помощь Элине примчались удивительно быстро. Хотя я плохо понимаю сколько прошло времени, сколько я переползала комнату из одного угла в другой. Могла пройти минута или целый час, я сейчас совершенно не доверяю своему мироощущению. Я до сих пор в дымке. Вколотый препарат не отпускает, я то начинаю связно думать и чувствовать свое тело, то вновь проваливаюсь в яму бессвязности.
Я держу в фокусе столешницу с кофемашиной. Просто смотрю на нее, рассматривая детали и заставляя себя концентрироваться. Как зарядка для затуманенного ума.
Снова хлопают двери. Ближе. И шаги становятся отчетливее… Наверное, бригада скорой.
Кофемашина оказывается капсульной. Я узнаю надпись Vertuo и припоминаю магазин, в котором видела подобную модель.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Точно врачи. Кричат что-то и снова слышится вой Элины.
Электрическая вилка кофемашины валяется на полу, подсказывая, что ей не пользуются. Я тоже не люблю кофе из капсул, хотя это удобно. Нажал кнопку и готово.
Короткий всхлип двери раздается совсем близко. Я оборачиваюсь, понимая, что открылась дверь на кухню, и смотрю на того, кто появился на пороге. Смотрю и не могу поверить. Мозг продолжает прилежно выполнять задачу и думать о недостатках капсул, но сердце уже заходится в диком темпе.
— Лена, — Влад выдыхает мое имя и толкает дверь сильнее.
Он перебарщивает с силой и та с грохотом бьется об стенку.
— Ты в порядке? — он спрашивает и боится услышать ответ.
Я вижу, как он переживает за меня. Подходит ближе и беспокойно оглядывает каждый сантиметр моего тела. Мне казалось, я прежде видела Бестужева напряженным и скованным, но нет. Вот сейчас он буквально истерзан нечеловеческим напряжением. Его черты лица заострились до предела, променяв брутальное обаяние на хищный оскал. Он напоминает стальную фигурку, которую зажали в зверские тиски и которая вот-вот пойдет трещинами.
— Где больно? — он падает на пол рядом со мной и протягивает ладонь.
Боится дотронуться, словно его пальцы могут принести мне увечья.
— Паша не дал ей сделать это со мной. Она облила себя.
— Тебя не задело?
— Вроде нет, — я неуверенно качаю головой. — Мне что-то вкололи, я плохо соображаю и двигаюсь с трудом.
— Я отнесу тебя.
Влад кладет ладони на мои плечи с осторожностью, но я вырываюсь из последних сил.
— Только не ты, — качаю головой. — Пусть кто-то другой.
Я провожу пальцами по воздуху рядом с его щекой. Правая сторона его лица почернела. Тяжелый удар биты оставил увечья. Они заживут, но сейчас Бестужеву самому нужен отдых.
— У тебя может быть сотрясение, Влад, — добавляю, когда он хмурится. — Ты вообще видел себя в зеркале?
Он молчит. Я тоже вдруг замолкаю, чувствуя, каким странным получается наш разговор. Импульс ведет меня дальше, и я сама тянусь к нему. Утыкаюсь лицом в его широкую грудь, вдыхаю ставший родным аромат и чувствую, что еще секунда, может, две и я разрыдаюсь. Мне нужно выплакать всё то, что случилось в этой комнате.
— Как ты нашел меня? — спрашиваю, пока могу говорить.
— Адам помог. Я позвонил ему.
Через несколько минут я замечаю Яскевича у большой лестницы в центре гостиной. Он коротко кивает мне, а я не успеваю толком ответить. Охранник выполняет приказ Бестужева и относит меня к машине. Во дворе стоит целый парк дорогих седанов и внедорожников. Выглядит как кортеж пафосной свадьбы или как оперативная съемка со спецназом, который нагрянул на встречу криминальных авторитетов. Да, скорее второе. Потому что люди Влада вооружены и даже не думают скрывать этого.
Водитель распахивает дверцу просторного автомобиля, напоминающего минифургон, охранник усаживает меня на сиденье и помогает отрегулировать спинку, чтобы было удобнее.
— Где врач? — слышится чей-то строгий голос.
— Идет, — отвечает охранник. — Уже вызвали.
Лучше бы вызвали его Владу. Мелькает в голове, но спорить глупо. Тем более Бестужев возвращается ко мне вместе с доктором. Я не знаю, радоваться этому или нет. Мне легче, когда он рядом, но с другой стороны, я понимаю, что ему нужно поговорить с Павлом. Да и с Адамом, коль он тоже здесь.
— Я видела Адама, — бросаю, когда доктор садится рядом и начинает осматривать меня. — Он останется в доме?
— Он попросил первым поговорить с Павлом, — отвечает Влад.
— Ты согласился?
Боже, неужели? Влад согласился с Адамом, и небо не обрушилось на землю.
— Мне плевать на очередность, — Влад садится на кресло сбоку и кладет ладонь рядом с моей головой. — Я поговорю с этим подонком потом.
— Мне кажется, он ничего не знал о выходке Элины.
Я поворачиваю голову и утыкаюсь в его широкую горячую ладонь.