В поле зрения попала женщина с подносом.
— Пива хотите?… Еще пива хотите?… Хотите пива?…
Шорохов был не способен даже скосить глаза, он так и сидел, глядя на опустевший тротуар.
Женщина забрала кружку и принялась протирать стол. Где-то сбоку мелькали ее сморщенные руки с грязными расслоенными ногтями, и эти ногти Олег тоже любил. Они казались не менее достойными страсти, чем все человечество.
* * *
Тревоги не было, общего сбора никто не объявлял. Василий Вениаминович не искал ни Шороха, ни Прелесть, напротив: оставил в бункере невразумительную записку, мол, жив-здоров, не ждите, и смотался куда-то по своим личным делам.
Ася показала Олегу косо оторванный листок и налила чаю.
Пока никого не было, в кабинет наведывался Лис. Прелесть, вернувшись первой, увидела на столе диск с новыми ориентировками и кулек шоколадных конфет. Как выразилась она чуть позже: “Объективно это еще даже не кофе и не сахарная свекла. Это только почва, на которой они когда-нибудь вырастут”. Судя по количеству фантиков, почва пришлась ей по вкусу.
— Давно сидишь? — спросил Олег.
Ася, медленно водя пальчиком, посчитала окурки в пепельнице.
— Минут сорок примерно, — сказала она.
— Ты что, время не засекаешь?
— Зачем? Следить, как оно проходит мимо.
— Сама такую житуху выбрала.
— Ты про Службу? Не уверена, что я ее выбирала, — мрачно отозвалась Ася.
— Вот и тебя пробило, подруга… — заметил Олег.
— Я имею в виду момент выбора, — пояснила она, разворачивая новую конфету. — В памяти он как-то… не отпечатался. Насильно меня не тащили… Но и я вроде тоже сюда не рвалась…
— Люди говорят: “Так уж сложилась жизнь”.
— Люди-то?… Пусть говорят. При чем тут я?
“При чем тут я? ” — мысленно повторил Олег. Во-во, знакомо…
— Меньше об этом думай, — произнес он не то чтобы с оптимизмом, но достаточно бодро. — Ты не слышала, у нас пополнения не ожидается? Так и будем втроем пахать?
— А третий кто? — насторожилась Прелесть.
“Не вышло, значит, — отметил Олег. — Не вышло — ни с Рыжей, ни с Ивановым”. Он особенно и не надеялся, но все же где-то в глубине лелеял мечту, что после его разговора с двойником хоть что-нибудь поменяется.
— Третий? — спросил он недоуменно. — Лопатин, кто же еще!
— Да-а, Вениаминыч у нас пахарь!… Сразу после обеда куда-то и упахал…
Шорохов взял пустую обертку и начал ее заинтересованно рассматривать. Вроде отбрехался. Прелесть — не Лопатин, она на словах не ловит, нет у нее такой привычки.
— Ты знаешь, Ася… — Олег отложил фантик и потер подбородок, соображая, как бы половчей свести общее к частному. Под ладонью заскрипела щетина, он отвлекся на мысли о неизбежном бритье, и ничего толкового придумать не удалось. — Знаешь, Асель…
— Ну?…
— Я тут размышлял о Службе… и о нашей школе… Кстати, ты когда поступила?
— За полгода до тебя. Потом еще один срок в должности старшины.
— А попала туда как? Не помнишь?
— Почему же? Попала, как все попадают. Пришел вербовщик… он меня у квартиры ждал, на лестнице. Рассказал… Предложил…
— Я не о том. Как тебя везли на базу. Это ты не забыла?
— Нам же Лопатин все закрыл.
— Он закрыл только адрес, — возразил Шорохов. — Дорогу туда и обратно. А посадка в автобусы, а высадка… Вы на автобусах ехали?
— Да, от “Щелковской”.
— В десять утра?
— Этого я не помню, — призналась Прелесть. — Точно утром, а вот во сколько… Темно было и холодно.
— Холодно… — машинально повторил Олег. — Почему холодно?… А, ты же на полгода раньше, зимой…
Он слазил в карман за носовым платком и попутно достал из пояса корректор.
— Не надо с этим баловаться, — предупредила Ася.
— Я не балуюсь. Уронил на землю, почистить надо… — Шорохов провел пальцем по матовой поверхности, стирая несуществующую грязь.
Кнопочки были маленькие, нажимались они с трудом — кроме одной, расположенной внизу. Ее можно было коснуться совсем незаметно — глядя человеку в глаза и безмятежно улыбаясь. Вероятно, поэтому кнопку и перенесли под мизинец, чтобы с любым вот так: глядя и улыбаясь. Даже с тем, кто в курсе, что это за приборчик.
— Не надо, убери его, — сказала Прелесть.
— Ты чего испугалась? Думаешь, я тебя, что ли, собираюсь?…
Шорохов глянул на окошко и не поверил — ни глазам, ни прибору. У Аси был закрыт один-единственный сектор. Как у Рыжей, только еще короче: микроскопический отрезок в десять секунд. Меньше, чем закрывал ради простой демонстрации старшина Хапин. Что могло втиснуться в десять секунд? Что-то совсем ненужное… или крайне опасное. Что можно успеть за это время? Увидеть чье-нибудь лицо. Вряд ли больше. Лицо, которое необходимо забыть…
— У тебя много чего скорректировано? — отстранение спросил Шорохов.
— Наверно, уже прилично.
— И тот момент, когда ты сказала вербовщику “да”… — предположил он.
— Да… — ответила она нетвердо.
— И дорога до базы, и обратная дорога, и тренировки с корректором в школе и что-нибудь еще…
— Да, конечно. Не играй железкой, — снова сказала Ася.
— Ну, что ты, Прелесть…
Он посмотрел ей в глаза. Теперь еще улыбнуться…
Он улыбнулся.
Вспоминать под мнемокорректором тяжело: сначала минут пятнадцать без сознания, потом тоска-кручина. Когда это проходит, становится даже забавно. Но только когда проходит. Не раньше.
— При чем тут курение, осел?! — воскликнула Ася, едва придя в себя.
— Курение?… — растерянно произнес Олег.
— Да, да! Я в детстве не курила, осел! Я приличным ребенком была, не то что некоторые! И я… — Она вдруг запнулась и утомленно помассировала переносицу. — А, это…ладно…
Ася вытянула из пачки сигарету.
— Ты урод, Шорох, — заявила она, прикурив. — Кто тебе позволил? Ты… это то же, что по карманам чужим лазить, ты не понимаешь?!
— Я ничего у тебя не взял. Наоборот.
— “Наоборот”! — передразнила она — Еще раз такое сделаешь, я тебе…
— Не сделаю. У тебя больше нечего открывать. — Шорохов виновато склонил голову. — И что же ты вспомнила?
— Так, ерунда всякая.
— Это не ерунда. Это не может быть ерундой.
— Хочешь проверить?
— Я?… А оно нас двоих касается?
— “Оно”, да… — Ася усмехнулась. — То самое…
— И что там? — осторожно спросил Олег.
— Увидишь.
— У меня корректор…барахлит, кажется…
Прелесть достала свой и, понажимав кнопочки, выбрала режим сканирования. С маникюром это было значительно проще.
Шорохов, покашливая от нетерпения, подался вперед, но табло на ее корректоре все равно не разглядел. Пока она не соизволила включить прибор, Олегу оставалось только гадать, какое там у них было совместное вспоминание. Одна гипотеза, впрочем, вертелась, но он не верил, что мог сам себе закрыть… закрыть это… с Прелестью. Нужно быть слабоумным, нужно вовсе не иметь головного мозга, чтобы добровольно отказаться от таких воспоминаний. С Асей! Хотя… там же всего десять секунд… Если это было именно то, о чем Олег думал, и в течение десяти секунд это уже закончилось… Тогда, пожалуй, лучше и не помнить…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});