Читать интересную книгу Летящий вдаль - Виктор Лебедев

– Красиво горит, зараза! Еле ноги унес, – слышу я рядом знакомый голос.

От облегчения хочется рассмеяться. Я заключаю в крепкие объятия раскрасневшегося Данилова.

– Жив, чертяка! А я тебя уже похоронил.

– Жив, только что дальше будем делать?

И Данилов рассказывает, как пошел к ручью набрать воды, и в этот момент с правой стороны оврага раздались выстрелы. Зажигательные или разрывные пули сделали свое дело: пробили оболочку дирижабля и добрались до баллонов, накаченных атоммашевцами водородом за неимением гелия.

– С гелием бы такого не случилось, пусть бы вышел газ, но хоть вещи свои бы спасли, – говорит Иван.

– Да черт с ними, с вещами. Цел и ладно. Чай, не богатства перевозили. Вот на чем до Москвы будем добираться – другой вопрос. Более важный и насущный.

Мы сидим на склоне холма и наблюдаем за агонией дирижабля. Для Данилова он успел стать вторым домом. Столько усилий было вложено, чтобы его дважды приводить в порядок, столько километров по воздуху пройдено. Кажется, я могу его понять. Если бы я потерял свой байк, злости не было бы предела. А перед нами пылает вековой дуб, служивший нам причальной мачтой, пламя облизывает каменный мост, который уже почернел от копоти, потрескивают и занимаются другие деревья. Хорошо, что они не сухие, иначе пылало уже бы все вокруг нас, а так, огонь, скорее всего, далеко не распространится – слишком сыро после недавних дождей, да и живые деревья горят плохо. Что ж, нам тут больше нечего делать. Разве что стоит проверить, не потерял ли я ствол и топор во время активного спуска по склону оврага. Порядок, на месте.

Мы выбираемся из оврага, туда, где лежит в траве брошенный байк. Я поднимаю своего стального друга и завожу мотор.

– Зажигательные пули, говоришь? Что ж, они за это ответят! Запрыгивай, – я киваю Ивану на место позади меня. – Едем к Дому Печати.

Глава 2

Маневр

Калуга

Мы мчимся по Золотой аллее, преисполненные чувством мести, желанием поквитаться за уничтоженный дирижабль. Вот, значит, какова цена отказа! Не согласились участвовать в этой авантюре, борьбе за власть между двумя группировками – пеняйте на себя? Посмотрим, насколько смелыми вы окажетесь, Сыны Сопротивления, когда мы сойдемся с вами лицом к лицу. Это не издалека зажигательными пулями лупить! А знаете ли вы, товарищи, что использование зажигательных пуль запрещено Женевской конвенцией? Ну ничего, мы с вами еще об этом потолкуем. Просто так не отделаетесь, всю душу вытрясем. Я яростно сжимаю руль и закладываю вираж, едва не позабыв, что у меня за спиной второй пассажир. Данилов еле слышно чертыхается.

Добираемся до конца Золотой аллеи, оставляя позади себя шлейф сухих желтых листьев, растревоженных нашим наглым вторжением. Я направляю байк между двумя сгнившими скамейками и сворачиваю за двухэтажный домик. Прямо по курсу стоит, очевидно, Дом Печати – четырехэтажный кирпичный квадрат с узкими окнами, в лучших традициях советского строительства. Строение выглядит неприветливо: желтый кирпич покрыт разводами плесени, местами сколот. Возле входа несколько сбившихся в кучу автомобилей образуют нечто вроде бруствера, протиснуться можно только вдоль стены. Здание кажется необитаемым. Неужели Лёша обманул? Тогда что это было? Разведка перед боем? Спустился в овраг, осмотрелся, а затем дал команду на уничтожение, решив, что мы представляем угрозу? А если тут вообще нет никаких Сынов Сопротивления и Нового Братства, а нам просто задурили голову? Может, сигнал SOS дали истинные жители города, притесняемые бандитами?

Я скрежещу зубами от злости. Провели как юнцов, заразы! Торможу возле автомобилей перед входом, пинком отбрасываю лист жести, попавшийся под ноги, от досады бью кулаком по прогнившему капоту ближайшей машины. Изъеденное коррозией железо не выдерживает, рука в перчатке проваливается внутрь, и у меня не сразу получается ее высвободить.

В холле темно. На полу валяется мусор: пластиковые бутылки, остатки разодранной мебели, битое стекло, тряпье. Быстро пробегаю по лестнице, осматривая все этажи. Пусто. Везде хлам и запустение. Не похоже, чтобы кто-то держал здесь штаб. На первом этаже замечаю лестницу в подвал. Что ж, раз мы здесь, надо проверить все возможные варианты.

Железная дверь не заперта, но яростно сопротивляется, когда я пытаюсь открыть ее. Наконец, преграда остается позади. Мы слетаем вниз по ступенькам, спотыкаясь в темноте, шумим, как слоны – ни о какой внезапности уже речи не идет.

Они все там, пять человек. Сгрудились вокруг освещаемого керосинкой стола с разложенной на нем картой, увлеченно спорят, тычут в нее пальцами. Никакой охраны на входе, никаких ловушек. Что это, самоуверенность, или просто думали, что мы уже мертвы? В помещении, насквозь пропахшем сыростью, пять человек.

Первым нас замечает Лёша. Удивительно, но при виде нас лицо его озаряется улыбкой. В тусклом свете эта улыбка выглядит издевательской. Я прыгаю вперед и со всей дури бью эту наглую ухмыляющуюся физиономию. Лёша опрокидывается назад и плюхается на стол, сбивая керосинку. Растекшийся на бетонном полу керосин вспыхивает огненной лужицей недалеко от стоящих людей. Ножки стола не выдерживают и ломаются под немаленьким весом крепко сбитого мужика. Слышатся звуки передергиваемых затворов, и через мгновение на нас смотрят черные дула карабинов. Вдобавок загорается фонарик, слепя нам глаза.

Лёша размазывает по лицу кровь из разбитого носа, обиженно вопрошает:

– Совсем сбрендили, дуралеи?

– Пристрелить собак! – щербатый худой мужчина одной рукой помогает Лёше встать, пока другая держит фонарик, бьющий прямо нам в лица.

– Погоди! – резко останавливает своих товарищей наш недавний знакомый. – Тут какое-то недоразумение.

– А вдруг это наемники Братства? – подает голос другой. – Решили окончательно избавиться от нас, сыграть на опережение?

– Нет, у Братства таких девайсов нет, – задумчиво грызя ноготь на большом пальце, бормочет Лёша.

Тут я решаю вмешаться.

– Какого хрена вы сожгли наш дирижабль?!

Глаза Лёши округляются, он выглядит растерянным.

– Как? Сожгли?

Удивление вполне искреннее, или он очень хороший актер.

– Скажешь, что вы тут ни при чем?

Лёша аж заикаться от волнения начинает.

– Р-ребята, вы чего? Нам этот дирижабль и ваша помощь поз-зарез нужна была. Я надеялся, что вы передумаете, вот и обрадовался, когда увидел вас. – Лицо его мрачнеет. – Выходит, капут дирижаблю? Вот с-суки! Да ясно же, откуда ноги растут!

– Ты о чем? – вступает в разговор Данилов.

– Братство же, как пить дать! Больше некому. Прознало о дирижабле, может, и о нашей встрече в овраге тоже. И смекнули, что кранты им будут, если вас привлечем в помощь. Вот и напали!

– И как вас земля держит, таких идиотов! – в сердцах восклицаю я и прижимаюсь к прохладной сырой стенке подвала. – Где, говоришь, сидит это Братство?

Другого выхода у нас нет. После Маневра по захвату флага Сыны Сопротивления обещали нам помочь. По их информации на территории Университета для нас найдется средство передвижения, которое еще на ходу и дотянет до Москвы. Кроме того Лёша обещал помочь с бензином, который у меня практически на нуле. Придется поучаствовать в их гребаных играх, хотя нам от этого ни жарко, ни холодно. Но нельзя же спустить Братству с рук сожжение дирижабля? Не по совести это.

Эти пять человек в подвале Дома Печати – действительно все, что осталось от группировки Сыны Сопротивления. Ничего не скажешь, в незавидном положении они находятся. Представителей Нового Братства, по их сведениям, чуть ли не впятеро больше. Тут нужна хитрость.

Через пару часов обсуждений и споров у нас рождается план. Шитый белыми нитками, но другого ничего мы придумать не смогли.

Отсюда недалеко есть еще один овраг – Жировский. Прямо из него, как вспомнил Лёша, можно попасть в Калужские подземелья – старый коллектор, а уже по ним добраться до подвалов университета. Дальше будем действовать уже по обстоятельствам. Хорошо хоть точное местонахождение флага-книги известно, но без боя в любом случае не обойтись. Остается надеяться, что появление в самом логове врага хотя бы застанет защитников врасплох.

* * *

Ближе к обеду выдвигаемся к Жировскому оврагу. Сразу за храмом Покрова Пресвятой Богородицы, о чем говорит еще сохранившаяся табличка, начинается улица Карпова. Данилов вместе с пятью Сынами Сопротивления усаживаются в раздолбанный «додж». При виде него я удивляюсь, как этот пикап еще на ходу – он гремит и чудом передвигается, а когда встречается с очередной кочкой на пути, то кажется, что тут же развалится. Все в нем ходит ходуном, скрипит, стонет. Я не соглашаюсь расстаться со своим байком и осторожно следую за ними чуть поодаль, готовый к любым неожиданностям.

Данилов сидит в кузове и поглядывает назад, на меня. На его лице застыла страдальческая гримаса. Наверняка, он бы с бо́льшим удовольствием прошелся пешком, нежели трясся в развалюхе. Уж не это ли средство передвижения нам пообещали в случае удачного завершения операции?