Снова ослепительная молния, за ней – вторая, на этот раз от бассейна. Тревельян, едва не задев макушкой потолок, прыгнул к стене напротив лестницы. Там два врага оседали на пол: один – с развороченной грудью, другому выстрел сжег бедро до самого колена. Найт, прячась за трупами, целился из лучемета в третьего – Ивар видел его согнутую спину и руки, перемазанные чужой кровью. Хоть и велел он юноше не шевелиться, помощь пришла своевременно: человек в коже был силен и быстр, но не быстрее смертоносного луча. Мелькнули запоздавшие разряды – кто-то стрелял в Тревельяна, кто-то в Найта. Упал еще один красный; его голова превратилась в обугленную головешку. Тревельян приземлился у стены за бассейном, свернул шею одному солдату и переломил хребет другому. Потом метнул нож с такой силой, что лезвие вонзилось в шею врага почти по рукоять.
Меньше минуты, подумал Ивар, расслабив мышцы. Меньше минуты, и все мертвы… Четырнадцать трупов, четырнадцать прерванных жизней… Но прервать жизнь палача – грех невеликий.
«Лихо ты уродов причесал… Молодец! Хвалю! – раздался беззвучный голос деда. – Моя кровь! Я любил помахать кулаками… Помню, в бытность на «Свирепом» сцепились мы как-то с дроми. Не в пространстве, а в рукопашной сошлись на мелком планетоиде… Вроде на пятой луне Карфагена…»
Старик пустился в воспоминания, но Ивар заблокировал ментальную связь; про битву на пятой луне он слышал раз пятьдесят.
– Найт, ты цел? Не ранен?
– Нет, консул Трев. – Юноша поднялся, озирая заваленную телами комнату. – Мы их убили, да? Убили всех?
– Всех, – подтвердил Тревельян. Он глубоко втянул воздух и закашлялся – горела лестница, наполняя помещение едким дымом, расплавленный пластик вязкими сосульками стекал вниз. Не задохнуться бы в этой дыре… С этой мыслью он ткнул пальцем в сторону бассейна.
– Найт, набери воды и залей лестницу. Я посмотрю, что с Ялонгом. Пока я еще на ногах.
Как всякий инвертор мышечной активности, кожа в случае энергичных действий отнимала много сил. Реакция была не мгновенной, но неизбежной; впрочем, сон и калорийная пища весьма способствовали восстановлению.
Опустившись на колени у изуродованного тела, Тревельян накрыл ладонью лоб Ялонга. Минуту, другую, третью он старался уловить хотя бы слабую ментальную волну, хотя бы единичный импульс, подтверждающий, что мозг еще жив, что мысль и чувство еще не покинули вместилище разума. Пустота, молчание, мертвая тишина… Ялонг Ракасса был уже там, куда попадают подвижники и рыцари света, – может, у ног Христа, может, в обители Йездана Сероокого. Не исключалось, что где-то еще; в этом мире наверняка были свои великие боги, дарующие покой и мир мертвым героям.
«Отмучился… – пробормотал Командор. – Видно, достойный был человек, несгибаемый… Да будут милостивы к нему Владыки Пустоты!»
Подошел Найт, сел рядом, приложил пальцы к шее Ялонга, пытаясь нашупать пульс, потом вскинул взгляд на Тревельяна. Тот покачал головой.
– Мертв, и мы не в силах ему помочь. Разве что расскажем людям твоего суонча, как он умер и как умерли другие… Но до тех, кто жив, еще нужно добраться. Есть у тебя предложения?
Найт молчал, морщил лоб, думал.
– Найдется ли в убежище изображение Тарила, вашего острова? – спросил Тревельян. – Взглянув на него, я могу туда перебраться. Конечно, вместе с тобой.
– Нет, консул Трев. Никаких намеков… Ялонг был очень осторожен.
– Ты можешь описать Тарил? Есть у него какие-то особенности?
Найт передернул плечами.
– Я был там только однажды, в день, когда ушел в стасис. Остров как остров… Довольно большой, скалистый, бесплодный… Не очень заметный среди других островов. Таких в Южном океане десятка три или четыре, да и в Северном тоже.
– Хмм… Обыскивать все подряд дело долгое… – промолвил Ивар и поглядел на свой браслет, на зеленый мерцающий кристаллик. Казалось, он подмигивает ненавязчиво и лукаво, не торопит, но напоминает: время движется, а ты бездействуешь, достойный консул. Ну, не совсем, не совсем… Четырнадцать трупов, вот и вся твоя работа… Вздохнув, Тревельян произнес:
– Ялонг собирал информацию в Сайнете. Бесполезное занятие, если не передать ее соратникам… Как он связывался с островом и убежищами в других городах?
– Не знаю, – с виноватым видом сказал Найт Ракасса. – Связывался, да… Но точно не отсюда, и я не знаю, каким образом. Понимаешь, консул Трев, я был занят, очень занят… Меня, Адара и Шагаба готовили к дальней дороге и не посвящали в тайны суонча. Многое известно только старшим.
Тревельян покивал, чувствуя, как наваливаются голод и усталость.
– Это разумно, вполне разумно… Что ж, зайдем с другой стороны. Помнится, ты говорил, что тут есть экран с выходом в общепланетную сеть. Где это устройство?
– В жилище Ялонга. – Найт вытянул руку к одной из закрытых дверей. – Экраны есть повсюду, на верхних уровнях и в подземельях… слова владык текут с экранов…
– Слова их мы слушать не будем, а вот на кое-какие пейзажи стоит взглянуть, – сказал Тревельян. – Но не сейчас. Нам надо поесть и отдохнуть. Здесь найдется пища?
– Да, конечно. Идем!
За одной из дверей нашлась кладовая с сотнями жестяных контейнеров – они грудой лежали на полу, сброшенные с полок, некоторые пустые, другие раздавленные, но уцелевших тоже хватало. Видимо, здесь хозяйничали солдаты, что-то искали – часть полок была отодрана от стены и переломана. Найт вытащил из груды плоскую банку, вскрыл ее, и они принялись насыщаться мясом с незнакомыми Ивару овощами. Большая банка, но они опустошили ее в пять минут.
– Еще, – сказал Тревельян. – Мне нужны углеводы.
– Это подойдет? – Найт протянул ему контейнер с пористой желтоватой массой.
Тревельян попробовал, пробормотал:
– На кекс похоже… – и быстро расправился с содержимым. Голод немного отступил. Юноша, наблюдая, как он ест, скрестил руки перед грудью и произнес почтительно:
– Никогда не видел, чтобы человек сражался с таким искусством… Ты великий боец, консул Трев!
– Не такой уж великий. – Наклонившись, Тревельян поднял еще одну банку с кексом. – Обычно я не делаю трупы из живых людей… Убеждать лучше словами, а не кулаками. – Прикончив вторую порцию, он сказал: – Теперь нужно поспать. Очень недолго, минут пятнадцать. Где я могу расположиться?
– Пойдем.
Они вернулись в помещение с бассейном и, перешагивая через тела солдат, добрались до дверей, помеченных вязью разноцветных иероглифов. В камере висел едкий запах горелого пластика. Еще пахло кровью и смертью.
– Жилище Ялонга, – сказал Найт, распахнув двери.
Небольшая комната носила следы торопливого, но тщательного обыска: перевернутый стол, стены с сорванной обшивкой, койка, с которой стащили постельное белье, изрезанный ножами матрас… По полу разбросаны бумаги, кассеты с пленкой, одежда, какие-то мелочи… Экран, о котором говорил Найт, валялся около кровати – овальная пластина в две ладони с уходившим в стену кабелем.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});