Читать интересную книгу Сталин в преддверии войны - Александр Семенович Орлов

основе заключенных с ними договоров о взаимной помощи, ни в коей мере не должны были вмешиваться во внутренние дела этих стран. Ни о какой советизации этих республик речь не шла. Народный комиссар иностранных дел писал полпреду СССР в Эстонии Никитину 23 октября 1939 года: «Нашей политики в Эстонии в связи с советско-эстонским пактом о взаимопомощи вы не поняли. Из ваших последних шифровок… видно, что вас ветром понесло по линии настроений «советизации» в Эстонии, что в корне противоречит нашей политике.

Вы обязаны, наконец, понять, что всякое поощрение этих настроений насчет «советизации» Эстонии или даже простое непротивление этим настроениям на руку нашим врагам и антисоветским провокаторам… Вы таким неправильным поведением сбиваете с толку и эстонцев. Вы должны заботиться о том, чтобы наши люди, и в том числе наши военные в Эстонии, в точности и добросовестно выполняли Пакт о взаимопомощи и принцип невмешательства в дела Эстонии…»[384]. Подобные указания давались и дипломатам, представлявшим СССР в Латвии и Литве.

Такой же характер имели и директивы военного ведомства. Так, в приказе Народного Комиссара Обороны СССР от 25 октября 1939 года № 0162 говорилось: «…Разъяснять всему личному составу наших частей дружескую политику Советского правительства по отношению к Эстонии. Договор о взаимопомощи с Эстонией призван обеспечить прочный мир в Прибалтике, безопасность Эстонии и Советского Союза. Весь личный состав наших частей должен точно знать, что по Пакту о взаимопомощи наши части расквартированы и будут жить на территории суверенного государства, в политические дела и социальный строй которого не имеют права вмешиваться»[385].

Приказы № 0163 и 0164, в свою очередь, категорически предписывали личному составу 2-го Особого стрелкового и 16-го Особого стрелкового корпусов невмешательство во внутренние дела Латвийской и Литовской республик. Эти приказы неукоснительно выполнялись.

В одной из инструкций по взаимоотношениям советских военнослужащих с местным населением говорилось: «Военнослужащие и командование советских войск строго соблюдают и исполняют законные требования литовской администрации, не вмешиваются и не препятствуют местной администрации исполнять свои обязанности; воздерживаются от каких бы то ни было возражений к местным действующим законам, обязательным постановлениям и правилам; не участвуют в устраиваемых встречах, никакого участия в общественной местной жизни не принимают…

б) Дежурный по гарнизону офицер литовской армии и его помощник, а там, где нет гарнизонов, — чины гражданской власти имеют право проверять удостоверения у всех военнослужащих РККА и всех оказавшихся без увольнительных удостоверений задерживать и передавать дежурному командиру для дальнейшего его направления в часть»[386]. Неудивительно, что большинство местного населения не считало красноармейцев оккупантами. Это отмечали и государственные деятели Прибалтийских республик. В одном из выступлений в январе 1940 года министр иностранных дел Литвы Ю. Урбшис заявил: «Войска Советского Союза никак не вмешиваются в наши внутренние дела…

Мы распоряжаемся в нашей стране так, как распоряжались до договора от 10 октября, правдой является также то, что со стороны Советского Союза мы до сих пор не испытывали никакого расхождения с положениями договора гостеприимства…»[387].

Конечно, было бы наивным утверждать, что советские гарнизоны, которые были размещены в странах Прибалтики, не оказывали никакого воздействия на внутриполитическую жизнь. Сам факт их присутствия создавал обстановку, в которой левые силы, демократические круги трех Прибалтийских республик могли действовать более активно. Но это не был режим оккупации.

Таким образом, вступление советских войск в Западную Белоруссию и Западную Украину, договор «О дружбе и границе» и перераспределение «сфер интересов» между СССР и Германией, соглашение СССР с республиками Прибалтики положили конец этапу неопределенности в отношениях СССР с Германией. Характерной чертой этого этапа явилось то, что Сталин и его окружение, действуя в рамках, определенных секретным протоколом, стремились в то же время соблюдать нормы международного права. Об этом свидетельствует и выбор момента ввода сил Красной Армии в Польшу, и форма договоров с Прибалтийскими республиками, и строгое соблюдение условий этих договоров (до лета 1940 года, когда стратегическая обстановка резко изменилась). Сентябрь показал, что немцы, хотя и нарушали некоторые пункты секретного протокола от 23 августа, в целом действовали в рамках достигнутых договоренностей. Это стабилизировало отношения СССР с Германией, придало Сталину уверенности, что он беспрепятственно может решить свои задачи в «сфере интересов» СССР. Ободряло советских руководителей и то, что западные державы не рискнули объявить войну СССР. Продолжавшаяся на Западе «странная война» позволяла надеяться, что военные действия примут затяжной характер, а в случае их активизации вермахт встретит достаточно сильное сопротивление англо-французских армий. В этих условиях обе воюющие стороны ослабляли бы друг друга, а Советский Союз, как надеялись его руководители, оставаясь на позициях нейтралитета, мог бы повысить свою обороноспособность, усилить армию и флот, укрепить западные рубежи в готовности встретить гитлеровскую агрессию, если она произойдет, во всеоружии.

В дни, когда заключались договоры СССР с республиками Прибалтики, Советское правительство 5 октября обратилось к правительству Финляндии, которая по секретному протоколу от 23 августа также входила в «сферу интересов» СССР, с предложением начать переговоры об урегулировании ряда территориальных вопросов. Это была далеко не первая попытка Советского правительства договориться с северо-западным соседом по проблемам, жизненно важным для безопасности северо-западных границ СССР. В 30-е годы Правительство СССР неоднократно пыталось найти совместно с Финляндией приемлемое решение обеспечения безопасности своих северо-западных границ, в частности Ленинграда, находившегося в 32 км от границы, и коммуникаций, ведущих к нему, однако советские предложения не встречали поддержки в Хельсинки. В марте 1939 года СССР предложил Финляндии отодвинуть границу к северу от Ленинграда и передать в аренду остров Сурсари (Гогланд) и несколько мелких островов в Финском заливе. СССР, со своей стороны, гарантировал бы неприкосновенность Финляндии, предоставлял ей необходимую помощь против возможной агрессии и поддержал бы ходатайство Финляндии относительно пересмотра статуса Аландских островов, чего добивалось правительство Финляндии. Однако предложения эти не были приняты, и переговоры были прерваны.

С началом Второй мировой войны вопрос обеспечения безопасности северо-западных границ стал еще более актуальным. В Москве полагали, что Финляндия, ее территория может быть использована другими странами в случае войны против СССР. Но, в отличие от предыдущих переговоров, теперь Советское правительство, уверенное в невмешательстве Германии и получившее опыт заключения договоров с Прибалтийскими государствами, предложило Финляндии заключить договор о взаимной помощи.

Сталин и его окружение, ободренные тем, что ввод советских войск в Польшу, силовое давление на партнеров при заключении договоров с республиками Прибалтики не вызвали каких-либо международных осложнений, полагали, что им удастся быстро договориться с Финляндией и, выступая с позиции силы, навязать ей свои условия договора. С этой целью к советско-финляндской границе