шоссе Б-48 между Сьени и Ваталином и предупреждает всех, находящихся в этом районе...
– ...Корреспондент ВК4АРЕ сообщает, что группа военнослужащих под командованием майора Тино Ласота вступила в бой с шестеркой танков противника в районе города Эделан, округ Кьеве. По меньшей мере, два танка уничтожено...
Новостей было много, и Ворро слушал их с неослабевающим вниманием. Услышав заключительную фразу: «Из юго-восточных округов за истекшие часы сведений не поступало», он выругался и в бешенстве отбросил от себя приемник.
– Чтоб им всем повылазило! Неужто во всем городе не найдется одного идиота с коротковолновой рацией?! За последние часы сведений не поступало... Да уже восьмой день, как сведений не поступало! Чтоб их всех!
Неллью грустно вздохнул. «Юго-восточные округа» означали Лимеолан и только Лимеолан, их родной город в устье реки Таране, что пробила себе дорогу в Срединное море через полукольцо гор, с трех сторон окружающих Вилканд.
– Да не кипятись ты так, – попробовал успокоить он друга. – Может быть, все еще в первые дни покинули город. Оттуда же до ближайшего коридора не близко, вот они и решили поскорее...
– А вчера ты наплел, что пришельцы нарушают радиосвязь, и поэтому из Лимеолана невозможно связаться с Гессенаром... Тебе легко, черт тебя дери! У тебя дома один отчим остался, да и тот – редкостный ублюдок, а у меня – родители, дяди, тетки и целая орда прочих родичей! У матери больное сердце! И последние сведения – восемь дней назад, ровно восемь! Что Лимеолан подвергся сильной бомбежке! И после этого – тишина! Что я, по-твоему, должен чувствовать?! А ты лезешь со своими объяснениями.
Неллью печально пожал плечами и, словно невзначай, оттянул рукав кителя, бросив взгляд на свои новенькие часы.
– Да вижу я, вижу, – проворчал Ворро. – Иду уже, не хнычь. Только сначала заглянем на биржу.
Не слишком торопясь, Ворро слез со своего спального стола, сунул ноги в туфли, привел в порядок слегка помятый китель, набросил на плечи плащ и взял из-под стола дорогой кожаный портфель с личными вещами. И портфель, и вещи в нем были совсем новыми и происходили из магазинов беспошлинной торговли, расположенных в зоне вылета.
Других вещей у Ворро и Неллью не было. До своей квартиры на окраине Тарануэса им так и не удалось добраться. Вначале аэропорт был убежищем – маленьким островком безопасности посреди наполненного смертью хаоса первых суток вторжения. Затем было не до того – в середине тех же первых суток заработал на полную мощность Воздушный мост по разрешенной пришельцами безопасной трассе Тарануэс – Гессенар.
А после... после аэропорт превратился из островка в крепость, окруженную тройным кордоном охраны. По одну сторону вполне зримых стен из бетона, стекла и стали были жизнь и дорога в спасительный Валез, по другую – смерть, немедленная или отложенная – от бомб и ракет пришельцев, от голода и холода, от ножа и пули грабителя. Это были два разных мира, и никому из первого мира – мира жизни – не хотелось добровольно навещать второй.
Примерно на третий-четвертый день, когда стало окончательно ясно, что война с пришельцами проиграна, а старый мир безвозвратно погиб, в прошлое начали отходить и старые моральные запреты. Охранники, служащие аэропорта и летчики сначала потихоньку, а затем и с официального разрешения начальства стали забирать для своих нужд товары из навсегда опустевших магазинов. Ворро набил разнообразным барахлом два огромных чемодана, которые с трудом отрывал от пола. Туфли у него были фирмы «Негери» за три миллиона лимий, рубашки – от «Тино» или «Арамине», темно-синий плащ в тон форменному кителю – от дома моделей «Дегучио». Неллью оказался одним из немногих, кого «пиратская лихорадка» почти не затронула. Единственное только, к чему он оказался неравнодушным, это к хорошим часам, да еще положил себе в сумку небольшой флакончик «Южной ночи» – любимых духов его покойной матери.
Проходя по галерее, соединяющей два корпуса аэропорта, Неллью всегда старался не смотреть по сторонам, но это у него, как правило, не получалось. Сквозь темно-оранжевые зеркальные стекла, дымчатые изнутри, серое небо принимало особо зловещий свинцовый оттенок, а столбы дыма над горящим уже десятые сутки Тарануэсом окрашивались мертвенной желтизной, словно сернистые испарения из кратера вулкана.
Широкая площадь перед аэропортом превратилась в беспокойный табор. Тысячи людей роились там в страшной тесноте среди замерших автомобилей и автобусов, костров, каких-то фантастических будок и навесов из всякой всячины. Это людское скопище словно ножом обрезалось на дальнем конце площади, где разрушенное бомбой здание гостиницы красноречиво отмечало границу безопасного пятачка.
Пройдя по галерее, Ворро и Неллью спустились на первый этаж в небольшой зал, перегороженный барьерами. По одну сторону застыли редкой цепочкой вооруженные солдаты и охранники из службы безопасности аэропорта, по другую тихо волновалась толпа из полутора сотен человек.
Ни Ворро, ни Неллью не знали и не интересовались, по какому принципу люди из табора снаружи попадают внутрь кольца охраны и превращаются в пассажиров. Самолеты многочисленных рейсов на Гессенар просто под завязку забивались десятками усталых, но лихорадочно возбужденных людей с пустыми или странно беспокойными глазами. Достаточно было того, что каждый летчик имел право подсадить на свой рейс двух человек и чаще всего реализовывал его, побывав в небольшом зале на первом этаже, цинично и метко прозванном биржей.
Увидев двух летчиков, толпа за барьером еще больше заволновалась. Правда, волновалась она тихо и как-то вежливо. Молчаливые охранники ревностно следили за порядком, и любой нарушитель сразу же подвергался высшей мере – изгнанию из здания аэропорта. Поэтому все происходило культурно и даже, можно сказать, интеллигентно. Мужчины молча потрясали пачками золотых сертификатов или демонстрировали драгоценности. Женщины помоложе торопливо поправляли прически, ярко подкрашивали глаза и губы на бледных, осунувшихся лицах.
Ворро обозревал всю эту суету со спокойной и даже слегка насмешливой улыбкой.
– Решился, наконец? – шепнул он Неллью. – Давай скорее, я уже выбрал. Видишь того старика с плакатом?
Неллью кивнул. Представительный седовласый старик в грязном и помятом пиджаке стоял несколько в отдалении от толпы, молча держа над головой большой лист бумаги с лаконичной надписью: «Десять унций золота за двоих».
– Это так романтично, – пояснил Ворро. – Все уже давным-давно меряют золото граммами, а этот старый чудак... Такой себе аристократ из галантных двадцатых... Решено. Пять унций, сто пятьдесят пять граммов с человека – это не так уж и много, но он меня растрогал. Беру. А ты давай, не тяни. Сам говоришь, нас уже ждут.