пропитанным невинностью. Но, может быть, под этим скрывалось совсем иное. Возможно, он истинный джентльмен, потому что ясно, что Лео не бизнесмен — плейбой, каким представляли его многие таблоиды своими хлёсткими заголовками и превратно истолкованными фотографиями. Они выставили его в совершенно другом свете, делая акцент только на его сексуальной привлекательности и нулях, привязанных к его фамилии. У общества есть устоявшееся представление о таких мужчинах, как Лео, и даже если его настоящая личность не подходила под описание, они будут подгонять и подтасовывать какие угодно факты, только чтобы картинка сложилась.
Сделала себе мысленную пометку о том, что днём нужно поговорить с Йеном о направлении и замысле фотографий Лео, которые он планирует разместить в журнале. Я была полностью за то, чтобы изобразить его великолепным мужчиной, каким он и являлся, но в то же время ощущала, что он глубже, чем мы видели на поверхности, что представлял собой нечто большее, чем позволял увидеть окружающим. Если кто и мог вытащить это из него через объектив, то только Йен.
— Ты сегодня очень красива, Джули.
Правда? В потрёпанных джинсах и свитере? Почти незаконно использовать это слово, в то время как мы стояли в самом центре чего — то настолько волшебного, что дух захватывало. Бесконечные ряды виноградных лоз вились вокруг нас, их почки только начали формироваться, зелёные листья, раскинувшиеся на скрученных ветках, устремлялись к небу, как сложенные в молитве ладони.
— Спасибо, — ответила я, уткнувшись подбородком в плечо. Я не нервничала в компании парней. С ним это ощущалось по — другому. Всё и было по — другому.
— И так, дорога, на которой мы находимся, — продолжил он, хруст гравия раздавался под подошвами его ботинок. — Это на самом деле древнеримская тропа, которая проходит по всей территории. Она берёт начало с первого века.
Фраза «Все дороги ведут в Рим» никогда не была более подходящей.
— Это действительно невероятно.
— Да, так и есть. — Он перестал шагать, я резко остановилась рядом с ним, но верхняя часть моего тела всё ещё двигалась вперед. Споткнулась, но Лео крепко сжал мои пальцы, удерживая меня в устойчивом положении. — Это моя любимая часть виноградника. — Прищуренным взглядом от солнца, поднимающегося над вершиной холма, Лео, махнув головой, окинул окрестности. — Здесь всё пропитано историей. Эта тропа многое повидала на своём веку.
Мы прошли ещё немного вперед. Я прислушивалась к треску и хрусту под ногами и представляла пару, такую же, как мы, шагающую по этому же пути две тысячи лет назад. В голове не укладывалась вся эта масштабность. Такое количество лет и жизней связаны воедино сквозь века, как звенья одной цепи. Такие разные, но во многом такие похожие. Мы все люди. Все испытываем похожие эмоции. Под внешним лоском мы одинаковы.
Задумалась над тем, как много людей, так же как и мы, делили эту самую тропу, на которой я стояла с Лео. Интересно, как много из них прямо тут находились на этой начальной фазе влюбленности.
— Я учился кататься на велосипеде на этой дороге.
Вот оно. Он начал раскрываться. Мама наказала Лео, не позволять ему никому себя сломать, я не собиралась этого делать. Но хотела добраться до его нутра. Желала стать той, кто отбросит в сторону безупречный, отполированный фасад и узнает, из чего на самом деле сделан Лео.
— Можешь себе представить, как я наглотался пыли.
Истёртые валуны были в трещинах и выбоинах, из — за чего носки ботинок то и дело застревали при каждом шаге. Я могла только представить, как велосипедные колеса глубоко вклинивались в рытвины.
— Я сломал ногу на этом самом месте, в шесть лет. — Он ткнул пальцем в землю и своего рода топнул ногой. — Пока заживала травма, мама целый месяц баловала меня таким количеством джелато, какое я мог переварить, и примерно пятьюдесятью новыми видеоиграми.
Не могла сдержать слёзы, которые непроизвольно навернулись на глаза, и изобразила очередное фальшивое чихание, чтобы казалось, что у меня разыгралась аллергия, дабы скрыть, что даже малейшая мысль о Лео и его маме доводит до слёз. Почему призрак этой женщины превращает меня в размазню?
— Ты заботился о ней, так ведь, Лео?
Он этого не ожидал. Я была уверена. Выяснила, что он не слишком рассчитывал на то, что из моих уст может сорваться что — то стоящее, но именно это заявление выбило у него почву из — под ног. Вышло так, будто я буквально бросила в него эти слова, и ему пришлось их поймать одним вдохом. Их ощутимый вес обрушился на него тяжёлым ударом.
— О маме?
Я наговорила лишнего, потому что, если бы откровенно не совала нос в чужие дела, не знала бы этого. А я именно этим и занималась. И хотя меня должны были мучить угрызения совести, честно говоря, считала секунды до того момента, как снова открою ящик и всё перечитаю. Чтобы оживить в памяти её мысли.
— Да, — настаивала я. — Она болела, верно?
Его кадык выделялся более заметно, чем обычно, и я могла видеть, как он опускался вверх и вниз от сознательных осторожных заглатываний.
— Да. И я ухаживал за ней. — Слова прозвучали отрывисто.
Казалось, что Лео не хотел, чтобы я знала больше, потому что он ничего к этому не добавил, а я не стала настаивать.
— Сюда. — Он махнул рукой вперед. — Вот, что я хотел тебе показать.
Мы плелись по тропе, с двух сторон которой вились виноградные лозы и верёвки, которые вели нас вперёд. Наконец, виноградник поредел и открылся вид на круглую площадку, маленькую, но точно намеренно являющуюся частью ландшафтного дизайна. Напротив нас находился низкий деревянный стол; доски из толстой, рубленной древесины напоминали железнодорожные шпалы. И примерно в восемнадцати метрах от него, на склоне холма, стояли три мишени для стрельбы, все разной высоты.
— Ты как Робин Гуд или кто — то вроде него? — Сравнение едва ли казалось справедливым, поскольку парень являлся одним из богачей, у которых ему пришлось бы красть, чтобы отдавать беднякам. — Понятия не имела, что ты увлекаешься стрельбой из лука.
Я много чего не знала о Лео. Но не приняла бы его за охотника.
— А я и не увлекаюсь.
Сунув руку под стол, он достал металлический контейнер, который выглядел как ящик с инструментами. Несколько мгновений он возился с замком, затем, открыв крышку, представил коллекцию рогаток, которая бы впечатлила Давида.
— И так в тот месяц, когда я сломал ногу… — Лео засунул руку в коробку и достал две рогатки: одну с замысловатой рукояткой, вырезанной