Началось все в 1973 году, когда киностудию «Грузия-фильм» возглавил режиссер Резо Чхеидзе (автор «Отца солдата»). Три года спустя было заменено и руководство Союза кинематографистов Грузии: вместо выдвиженца Мжаванадзе Сико Долидзе пришел выдвиженец Шеварднадзе режиссер Эльдар Шенгелая. Госкино Грузии возглавлял Акакий Двалишвили, который стоял на тех же позициях, что и двое новых руководителей. При них грузинская кинематография сделала решительные шаги в сторону отхода от той модели, которую им диктовал Центр.
Тот, к примеру, требовал выпуска не только идеологически нужных фильмов (например, о Гражданской и Великой Отечественной войнах), но и коммерчески выгодных. Грузины же гнули свою линию. Они, к примеру, считали, что военное кино – не их конек (именно поэтому грузины никогда не снимали истерны – то есть вестерны по-советски), зато им удаются комедии, мелодрамы, мюзиклы. Однако присущая этим фильмам своеобразная грузинская специфика (смесь поэтики и притчевости) раздражала Центр, поскольку плохо влияла на «кассу». Но грузины продолжали гнуть свое и не собирались следовать примеру других республиканских киностудий, где давление Центра, по их мнению, сказывалось самым пагубным образом. Например, в свое время была практически задавлена линия поэтического кино в Украине, и две тамошние киностудии – имени Довженко и Одесская – по существу, превратились в конвейер по выпуску кассовых, но в то же время слабых в художественном отношении картин.
Отметим, что в той же Украине сопротивленцев Москве тоже хватало. Например, именно они буквально выдавливали из Киева замечательного кинорежиссера и актера Леонида Быкова, который осмеливался в открытую бравировать своими симпатиями по адресу русской кинематографии и часто приглашал в свои картины актеров из Центра. В итоге противостояние режиссера и начальства достигло такой степени, что Быков принял решение переехать в Москву (там его уже ввели в штат «Мосфильма» и даже выделили квартиру). Однако автомобильная катастрофа в апреле 1979 года перечеркнула эти планы – Быков погиб.
Но вернемся к грузинскому кинематографу.
Короче, с точки зрения национальных интересов грузины были правы, с точки зрения общесоюзной экономики – нет. Однако именно за это их опыт так приветствовался в либеральной московской среде. Там вообще любой, кто спорил с Москвой и сопротивлялся ее диктату, воспринимался как герой, в одиночку воюющий со Змеем Горынычем. Вот почему сразу после того, как на «Грузия-фильме» поменялось руководство, московские либералы делегировали туда своего человека – известного кинокритика и лучшего друга всех диссидентов Нею Зоркую. По возвращении в Москву она напечатала в журнале «Советский экран» большую статью о своей поездке. Приведу из нее лишь небольшой отрывок:
«В жизни «Грузия-фильма» недавно произошли большие перемены. Они были связаны с началом того бурного и благотворного обновления, которое идет в республике.
Студия рассталась с былой замкнутостью. К работе художественного совета и сценарной коллегии привлечены творческие деятели из смежных искусств. Вошли в обычай пресс-конференции и зрительские обсуждения кинопремьер. Созданы новые творческие объединения… Дело, однако, не только в административной реорганизации. Как говорит главный редактор студии Гиви Двалишвили, целью ее являлось создание такого климата, такой атмосферы, при которой возникает коллективная ответственность за все происходящее, рождается чувство причастности каждого к успехам и неудачам общего дела.
И вправду, какой-то веселый подъем духа, воцарившийся на студии, захватывает каждого, кто переступил ее порог. Захватил и меня. Не раз, не два до сих пор приходилось мне бывать у грузинских кинематографистов, но не довелось включаться ни в столь бурный ритм работы, ни присутствовать на таких необычных обсуждениях снятого материала…
«Творческое кредо студии, – говорит ее директор Реваз Чхеидзе, – создавать фильмы разные. Мы не отдаем предпочтение какому-нибудь одному художественному направлению в ущерб другим. Наше направление – воспевать добро, воспитывать гуманизм, стремиться к тому, чтобы фильмы помогали людям, народу осознавать себя хозяином земли…»
В объективе – жизнь республики. Сближение с жизнью, внедрение в жизнь, включение в нее, чуть ли не растворение в ней – так точнее было бы сказать о процессе создания картин сейчас на «Грузия-фильме». Принцип натуры главенствует…»
Между тем именно с середины 70-х противостояние грузинских кинематографистов с союзным Госкино становится все более острым и вызывающим. Так, именно тогда грузины приняли решение перестать посылать своих студентов учиться во ВГИК и на Высшие режиссерские курсы и создали в Тбилиси свою собственную киношколу (на базе Театрального института). А когда их режиссер Резо Эсадзе не смог дальше снимать на «Ленфильме» свою картину (ту самую «Любовь с первого взгляда», о которой речь шла выше) и над ней нависла угроза закрытия, руководство «Грузия-фильма» отозвало его на родину и разрешило снять фильм в Тбилиси. Правда, он, как мы помним, больших лавров в прокате не снискал.
Это противостояние рано или поздно должно было привести к скандалу. И он грянул. В ноябре 1978 года в журнале «Искусство кино», которое возглавлял державник Евгений Сурков, была опубликована большая статья кинокритика Юрия Богомолова о грузинском кинематографе, где он подвергал его резкой критике за «отход от современности, эксцентричность и эстетический герметизм, которые приводят к потере зрительского интереса к грузинским фильмам». Под этой критикой явственно читалось недовольство Москвой тем курсом, который с недавних пор избрало руководство грузинского кинематографа.
Естественно, оставить подобный выпад без внимания Грузия не могла. Причем их ответ был дан не на уровне Госкино, а значительно выше. Грузинам повезло, что аккурат в те самые дни – 27 ноября – в Москве прошел Пленум ЦК КПСС, на котором их руководитель Эдуард Шеварднадзе был избран кандидатом в члены Политбюро. Это было данью ему за его промосковскую позицию, когда он согласился на ускоренную русификацию своей республики: увеличил количество русских уроков в грузинских школах, потребовал, чтобы все научные диссертации, написанные по-грузински, были одновременно представлены по-русски. Правда, затея Шеварднадзе по удалению из грузинской Конституции пункта, декларирующего национальный язык государственным языком республики, сорвалась. Сотни студентов Тбилисского университета в марте 1978 года пришли к зданию ЦК КП Грузии и потребовали от властей вернуть грузинскому языку статус государственного. Шеварднадзе немедленно связался с Москвой, и та, поколебавшись, пошла на попятную. Однако то, как себя вел в этой ситуации глава Грузии (не допустил столкновений), Кремлю понравилось. В итоге Брежнев дал «добро» на введение Шеварднадзе кандидатом в члены Политбюро.
Однако эта акция, видимо, понравилась далеко не всем как в Москве, так и в самой Грузии. Поэтому в том же ноябре 78-го и был предпринят «наезд» на грузинское кино, который преследовал целью через него ударить по Шеварднадзе. Однако эта попытка успеха не возымела, поскольку силы противника были куда влиятельнее: тут были и Брежнев с шефом КГБ Андроповым, и влиятельная грузинская диаспора в Москве, обладавшая огромными деньгами и, главное, связями на самом верху. Как итог: глава Грузии был избран кандидатом в Политбюро спустя шесть лет после своего прихода к руководству Грузией (отметим, что, к примеру, глава Узбекистана Шараф Рашидов был кандидатом в члены Политбюро с 1961 года, но чести стать его полноправным членом так и не удостоится).
Сразу после этого директор «Грузия-фильма» Р. Чхеидзе встретился с Шеварднадзе и пожаловался ему на претензии Москвы. Новоиспеченный кандидат в Политбюро немедленно связался с секретарем ЦК КПСС Михаилом Зимяниным, отвечавшим за культуру, и потребовал разобраться с этой проблемой.
Судя по всему, лучшим вариантом для грузин было бы увольнение Суркова из журнала и принесение им извинений от лица редколлегии. Однако уволить Суркова не позволил Суслов. В итоге был избран компромиссный вариант: представителей грузинской кинематографии в самом начале 1979 года пригласили в Москву, чтобы они приняли участие в «круглом столе», организованном «Искусством кино».
Дискуссия вышла бурная: грузины (а их было девять человек) своих ошибок не признали и обвинили автора статьи и руководство редакции в предвзятом отношении к грузинскому кинематографу. Как сказал Э. Шенгелая, «автор статьи не знает грузинской действительности, культуры, ее национальных традиций». Однако тут же и сам выказывал полную беспомощность в проблемах советского кинопроката. Например, он повторил расхожий тезис о том, что союзное Госкино, ориентируясь на кассовые фильмы, не дает возможности посмотреть такие грузинские ленты, как «Мольба», «Чудаки», «Пиросмани», тем зрителям, которые хотели бы общаться именно с такими произведениями. Мол, прокат искусственно занижает количество копий грузинских фильмов, тем самым отсекая значительное число зрителей от грузинского кинематографа.