Читать интересную книгу Прирожденные лжецы. Мы не можем жить без обмана - Иэн Лесли

Вечером 15 ноября 1532 года испанский конкистадор Франсиско Писарро вел отряд усталых воинов через горы в северной части Перу. Их путь лежал в город Кахамарка. Добравшись туда, отряд расположился на центральной площади, где Писарро посвятил солдат в свои планы относительно следующего дня. Утром ему предстояло встретиться с правителем инков — великим Атауальпой, который якобы желал обсудить с испанцами вопрос о сферах влияния над территориями и золотыми рудниками. Писарро, однако, нисколько не сомневался, что Атауальпа приведет с собой армию. Такое вероломство, по его мнению, было только на руку испанцам: он предложил пленить правителя и потребовать за него огромный выкуп.

Что именно в тот вечер думали солдаты о хитроумных планах своего командира, доподлинно не известно, но их положение было незавидным: они долгое время находились вдали от дома, а в тот самый день далеко оторвались от основного отряда. Но менять что-либо было уже поздно, и потому они покорно разбили лагерь на площади, чтобы хоть немного отдохнуть перед предстоящим сражением, которое уже всем казалось неизбежным.

Когда на горы опустилась ночь, перед глазами конкистадоров предстало потрясающее зрелище, одновременно и красивое и ужасающее: то тут, то там на склонах зажглись тысячи костров. Это были костры воинов Атауальпы. Брат Писарро, Фернандо, чтобы хоть как-то успокоить себя, глубокомысленно сказал, что индейцев, должно быть, не больше сорока тысяч. Но это было слабое утешение — никто не сомневался, что их окружает как минимум восьмидесятитысячная армия. А испанцев было всего лишь сто шестьдесят восемь, и ни один из них не спал той ночью.

Утром Писарро приказал солдатам укрыться в домах вокруг площади и ждать сигнала. С ним осталась только его личная охрана. Из укрытий солдаты с ужасом наблюдали за тем, как с гор потянулась огромная армия. Через несколько часов томительного ожидания в протяжном гуле, издаваемом тысячами голосов, испанцы стали различать отдельные слова боевых песен. И вот наконец передовой отряд инков оказался на площади. На солнце ярко сверкали роскошные украшения их боевой одежды. Вскоре появился и сам Атауальпа, которого несли на пышном троне, украшенном золотом и разноцветными перьями. Правителя сопровождали девяносто военачальников, одетых в парадные платья.

Конкистадоры были поражены и напуганы этим зрелищем настолько, что некоторые даже непроизвольно обмочились прямо в штаны. Они прощались с жизнью и нисколько не сомневались, что уже совсем скоро каждого их них ждет долгая и мучительная смерть.

Первым навстречу Атауальпе вышел священник, который призвал языческого правителя раскаяться в грехах и принять христианство. Разумеется, тот с издевкой отверг ничтожное предложение, и тогда Писарро отдал приказ о наступлении. Долину огласило звонкое пение сигнального рожка, и испанцы открыли огонь из своих неуклюжих, но довольно эффективных мушкетов, стреляющих невероятно громко. В атаку ринулась немногочисленная конница Писарро (кстати, до того дня инкам еще не приходилось видеть лошадей).

При виде полулюдей-полуживотных, на огромной скорости несущихся прямо на них, солдат Атауальпы охватило смятение. Огневая поддержка испанцев, засевших в домах, только усилила их ужас. Они побросали оружие и пустились бежать. В результате образовалась колоссальная давка: до смерти перепуганные индейцы, которым не посчастливилось в начале атаки оказаться в первых рядах, напарывались на копья братьев по оружию. Зазевавшихся подгоняли острые клинки испанской конницы.

В самый разгар этого кровавого хаоса Писарро пленил растерявшегося правителя, за которого в дальнейшем назначил выкуп. Индейцы согласились пойти ему навстречу и привезли в испанский лагерь огромную повозку, доверху груженную золотом. Но Писарро изменил своему слову, и Атауальпа был казнен. Инки, привыкшие подчиняться приказам своего правителя (которые он отдавал, даже будучи под стражей), были подавлены. Атауальпа был для них богом. Его смерть привела к разобщению в рядах индейцев, и это во многом сказалось на дальнейших победах испанцев.

Битва при Кахамарке, пожалуй, одна из наиболее ярких во всей военной истории. Благодаря тактике испанцев погибло около семи тысяч инков. Эта битва стала переломным моментом в ходе завоевания европейцами американского континента. Можно даже сказать, что в каком-то смысле именно в результате этой битвы в дальнейшем открылся величайший путь эмиграции и переселения народов. Все это стало возможным только благодаря шумной стрельбе, острым клинкам и бесстрашным конникам. Но и этого было бы мало без ключевого элемента, сыгравшего решающую роль в сражении: все было бы напрасным, если бы не сила убеждения, которой владел Писарро. Его солдаты боялись армии Атауальпы, но не отступили перед лицом смертельной опасности, потому что их командир смог вселить в них надежду и веру в победу. А для того чтобы сделать это, ему прежде всего пришлось убедить самого себя.

С исторической точки зрения оптимизм Франсиско Писарро выглядит совершенно безосновательным. Но в то же время перед лицом ошеломляющего численного превосходства противника он смог разглядеть то, чего не увидели другие, — он догадался, что благоговейный страх перед невиданным даст ему преимущество и поможет небольшому отряду конкистадоров одолеть огромное воинство инков. А что, если эта тактика не оправдала бы себя?

* * *

Спустя триста пятьдесят лет в битве при Литтл-Бигхорн генерал Джордж Кастер (возможно, вдохновленный легендой о победе Писарро) с криком «Вперед, ребята, мы их сделаем!» повел отряд в шестьсот семьдесят пять человек в бой против трехтысячного войска индейцев. Американцы были полностью разгромлены. Сам Кастер также погиб в бою.

В исторической ретроспективе о Кастере можно сказать, что он был бомбой замедленного действия. Единственным его талантом было тотальное безрассудство. Его результаты в Вест-Пойнте были самыми худшими, и он получил свидетельство об окончании известной академии только потому, что в 1861 году началась Гражданская война. Во время службы в армии его неоднократно понижали в звании из-за склонности к рискованным операциям и неподчинения приказам. Но то, что в кругу офицеров называлось «безнадежной мужественностью», привлекло к себе внимание со стороны высшего командования, и Кастер начал быстро подниматься вверх по карьерной лестнице, чему в немалой степени способствовало стремление оказаться на передовой в самых ожесточенных сражениях. Апогеем его карьеры было подписание мирного договора, которым закончилась Гражданская война, ведь именно Кастер 9 апреля 1865 года в Аппоматтоксе принял из рук поверженного противника флаг капитулирующей Конфедерации. По его собственному мнению, он был блестящим и бесстрашным лидером своей армии, но никак не безрассудным и амбициозным воякой, постоянно испытывающим свою судьбу.

После войны его слава померкла, и Кастер был втянут в бестолковые и неумелые кампании против коренных американцев. Когда президент США Улисс Грант приказал войскам разобраться с враждебными племенами сиу и шайенн, оккупировавшими территорию между рекой Йеллоустоун и горами Монтана, Кастер испытывал неодолимое желание вернуть себе былую репутацию и потому с радостью взялся за дело. Двадцать пятого июня 1876 года он отринул предложение о перевооружении своего полка, пренебрег дельными советами людей, прекрасно знавших местность, проигнорировал тщательно спланированные указания тактиков и… повел своих солдат на верную смерть.

Герцог Веллингтон позднее заметил, что «на свете нет ничего глупее, чем безрассудная офицерская доблесть». Если бы Писарро потерял свою армию в сражении против инков, мы рассматривали бы его точно так же, как сейчас рассматриваем Кастера или сотни других, менее известных офицеров, осмелившихся пойти с кучкой напуганных солдат против многочисленной армии противника. Иными словами, мы бы думали о нем как о безнадежном дураке.

В истории было еще много Кастеров и Писарро, настолько много, что можно провести полноценное исследование их промахов и просчетов — или полной военной некомпетентности. Снова и снова генералы обманывались, считая вполне достижимой мечту о победе в сражении, в котором на самом деле у них не было никаких шансов. Конечно, иногда удача оказывалась на их стороне, но чаше они терпели серьезное поражение. По словам Нормана Дикстона, исследователя, проводившего психологический анализ военной истории, тенденция командования к «недооценке сил противника и чрезмерной самоуверенности в собственных силах — постоянный спутник всех военных катастроф». Вера в быструю и легкую победу стала причиной многих войн, в числе которых бурская война, Первая и Вторая мировые войны и даже операция на Плайя-Хирон.