в так называемом Коммунальном музее. Последний находился в бывшем соборе Рождества Богородицы455, в так называемой Строгановской церкви, которая чудом уцелела во время антирелигиозной кампании. Этот храм, построенный в начале XVIII века на средства семьи купцов Строгановых, разбогатевших на торговле солью и колонизации Сибири, – замечательный образец русского барокко. Однако его неотапливаемые помещения были непригодны для хранения музейных ценностей. Кроме того, церковь была одним из самых заметных сооружений в городе, а это означало повышенную опасность в случае налетов немецкой авиации456. Больше повезло экспонатам из Пушкина, попавшим в Краеведческий музей, который находился в бывшем особняке банкиров Рукавишниковых, где было достаточно места, имелись хранилища и даже охрана. Однако все пространство тут же и заполнили, и для ящиков, прибывших позднее, место оставалось только в Строгановской церкви. Поначалу, впрочем, плохие условия хранения не казались серьезной проблемой: было лето, а эвакуацию считали краткосрочной. Поэтому первые ящики сразу после прибытия обвязали стальной проволокой и опечатали; открывать их до возвращения запрещалось457.
Но часть ящиков – особенно те, на которые не хватило подходящего упаковочного материала, – все равно пришлось вскрыть. Во время транспортировки и во влажном воздухе Строгановской церкви в них образовалась плесень. Из Ленинграда поступила инструкция: ящики проверить и переупаковать. Речь шла примерно о 17 вагонах груза. Поскольку имелось всего 5 сотрудников, работа шла медленно, и к тому времени, когда пришлось уезжать и из Горького, проверили лишь 106 ящиков и переупаковали 47458.
Выбор Горького в качестве места эвакуации музейных ценностей оказался неудачным: город имел стратегическое значение, в нем размещалось несколько оборонных заводов, и уже в октябре 1941 года он подвергся бомбардировкам немецкой авиации. Сокровища ленинградских дворцов-музеев вновь оказались в опасности. Но где найти для них безопасное место? Начальник Управления пригородных дворцов-музеев Ленинграда Василий Ильич Исаков еще летом рекомендовал город Сарапул на Урале, где тогда разместили часть ценностей из пригородных дворцов. Это, писал он, «сэкономило бы средства, объединило бы силы и не оторвало бы хранилище на большое расстояние от Ленинграда»459. Но находившийся в Горьком А. М. Кучумов, которого назначили ответственным за вывезенные туда экспонаты, решил, что безопаснее будет Томск:
Я был противником концентрации колоссальных ценностей в одном здании и в одном городе. Бред Гитлера о Великой Германии до Урала мог привести еще к одной эвакуации в тяжелейших условиях. Фашисты под Москвой. <…> Не лучше ли сразу увезти дальше, куда не залетят вражеские самолеты. Я выбрал Томск, старинный университетский город460.
Таким образом, когда в декабре 1941 года Исаков, совершавший инспекционную поездку по разным местам эвакуации, добрался до Горького, ящики уже были на пути в Сибирь. В мирное время решение Кучумова сочли бы самоуправством и это могло иметь серьезные последствия, но война сломала прежний порядок и дала простор для большей личной ответственности. Как заметила А. И. Зеленова, «война, осложнив жизнь, чрезвычайно упростила ее организацию»461. И вот Кучумов заручился поддержкой лишь Комитета обороны города Горького, который разрешил эвакуацию – в зависимости от возможностей хранения – в Томск или Новосибирск462. Дожидаться положительного ответа из Ленинграда он не стал.
Новое путешествие заняло почти два месяца, поскольку эшелон, в котором также везли экспонаты из других музеев, не имел военного значения и поэтому часто подолгу стоял на маневровых путях; в дороге у музейщиков даже закончились продукты. Когда они выезжали из Ленинградской области, никто не ожидал, что переезд займет несколько месяцев, поэтому у них не было зимней одежды; с одеждой ленинградцам помогли горьковчане, снабдившие их ватниками и другими теплыми вещами, которые спасли их от сибирских морозов463. 21 декабря вагоны прибыли в Томск. Тут же выяснилось, что город переполнен эвакуированными людьми и учреждениями и не располагает подходящими помещениями для хранения музейных экспонатов. Городские власти могли предложить только старые церковные здания с разбитыми окнами (при сорокаградусных морозах!). Поэтому приняли решение ехать дальше – в Новосибирск. Туда уже летом эвакуировались несколько московских музеев. Прибывшие из ленинградских пригородов коллекции разместили в недостроенном оперном театре, а сотрудников с семьями поселили в его подвале464. Других свободных жилых помещений не было, ибо в первые же месяцы войны Новосибирск принял сотни тысяч эвакуированных из западных районов страны, включая целые рабочие коллективы предприятий и учреждений465. Из коллекций ленинградских дворцов-музеев в Новосибирск прибыло 428 ящиков.
По сравнению с другими местами здесь условия были более благоприятными. Оперный театр оказался вместительным, в нем расположились также коллекции Третьяковской галереи и других московских художественных музеев, занимавших самое высокое место в советской музейной иерархии466. Поэтому здание круглосуточно охранялось военными, а влиятельные соседи – в первую очередь директор Третьяковской галереи Александр Иванович Замошкин – помогали решить многие практические вопросы. В их число зимой 1941–1942 годов входило обеспечение топливом. Уголь завозили нерегулярно, иногда по несколько дней его не было, и тогда люди и картины страдали от сибирских морозов. Обеспокоенный такой ситуацией Комитет по делам искусств 13 февраля 1942 года обратился в Совнарком:
В г. Новосибирске, в здании недостроенного Оперного театра, находятся эвакуированные художественные произведения Государственной Третьяковской галереи, Музея изобразительных искусств им. Пушкина, Музея Восточных культур, Музея Западного искусства, Харьковской художественной галереи им. Шевченко и ленинградских дворцов-музеев. В настоящее время в связи с перебоями в доставке угля отопление театра почти прекращено, температура упала ниже нуля, что создало угрозу сохранности художественных ценностей. Для создания хотя бы минимальных условий хранения температуру необходимо держать не ниже 10–12 градусов. Комитет по делам искусств убедительно просит Вас дать указание Начальнику Томской железной дороги тов. Пушкову выделить в течение февраля 50 вагонов для доставки угля из Кузбасса в г. Новосибирск для отопления здания театра и из них 10 вагонов – немедленно467.
На согласования с Народным комиссариатом транспорта ушло больше недели. История могла бы затянуться надолго, если бы не вмешался первый секретарь Новосибирского обкома партии Михаил Васильевич Кулагин. Он дал указание обеспечить бесперебойную доставку 25 тонн угля в сутки для оперного театра, и это решение выполнялось468. Позже Кулагин еще неоднократно помогал музеям, сам приходил в оперный театр и осведомлялся о состоянии музейных фондов. Как потом с благодарностью вспоминал Кучумов, Кулагин уже в декабре 1941 года помогал музейщикам:
22 декабря прибыли в «столицу Сибири». Чтобы было ближе возить грузы в здание театра, эшелон подали к берегу Оби, где летом размещаются пристани. Свободных