Я поплелась на кухню, на которой не было следов присутствия Тима. Скорее всего, он остался на ночь у одной из своих обожательниц. Вынужденная самостоятельно готовить себе завтрак, я бросила в тостер пару шоколадных хлебцев и ожидая, пока они поджарятся, поставила кофе. На столе я заметила сотовый, на нем было четыре пропущенных вызова. Я выключила его, потому что чаще всего мне звонила Лара, но сейчас я не хотела ее слышать. Она опять будет либо предлагать мне нового клиента, либо рассказывать о том, что Уилл Дэлани оставил еще одно сообщение.
Я уже почти доела второй хлебец, когда к дому подъехала мама. Я не видела ее с той самой ссоры. На мгновение, я решила не впускать ее, но быстро отбросила эту мысль.
В конце концов, она моя мама. Она любит меня. Что бы ни случилось, я не могла отбросить любовь к родной маме. Именно она в детстве обрабатывала антисептиками мои царапины, а в подростковом возрасте безрезультатно пыталась заинтересовать магазинами и косметикой. Она пыталась меня защитить от страшных ошибок, которые все совершают в подростковом возрасте. Она пыталась меня заставить свернуть с того пути, на который поставил меня Роланд. А теперь выяснилось, что она пыталась защитить меня от моего же прошлого.
Оглядываясь назад, я пыталась собрать воедино все, что она говорила мне в тех редких случаях, когда я расспрашивала ее о своем биологическом отце: «Тебе без него будет лучше. Он не из тех людей, на кого можно положиться. У нас не было нормальных отношений, когда мы были вместе. Они были эмоциональными, бурными… но то что они закончились, к лучшему. Он ушел, просто прими то, что он никогда не станет частью твоей жизни».
Я поняла, что технически мама действительно ни разу мне не солгала, но я-то интерпретировала сказанное ею совершенно иначе. Я считала, что ее просто захватил вихрь чувств, и она была ослеплена своими эмоциями. Из всего плохого, что она говорила о характере моего биологического отца, я просто думала, что он однажды ушел, не справившись с обязанностями связанными с заботой обо мне. И это никак не наводило на мысли, что он отчаянно хотел вернуть меня.
Я предложила маме присесть за стол, и сразу же протянула ей чашку кофе. Она взяла ее обеими ладонями, нервно сцепив пальцы. Сегодня мама одела красную блузку, и ее волосы, заплетенные в косу, лежали на спине.
— Ты выглядишь уставшей, — произнесла она, прерывая затянувшееся молчание.
Я улыбнулась. Это была ее коронная фраза.
— Да. Неделя выдалась не из легких.
— Ты высыпаешься?
— Стараюсь. Загвоздка в том, что проснувшись, я оказываюсь по уши заваленная работой.
Мама испуганно посмотрела мне в глаза, как будто опасаясь того, что в них может прочесть.
— Работа… из-за…
— Да, — подтвердила я, понимая, что она имеет в виду.
Мама опустила глаза.
— Мне жаль. Я так сожалею обо всем этом.
Обмакнув хлебец в кофе, я возразила:
— В этом нет твоей вины. Ты же не по собственной воле отправилась в Иной Мир, так?
— Нет, но… ты была права, когда сказала, что я не должна была скрывать это от тебя.
— Я была слишком сурова к тебе, мамуль.
— Нет. — В ее глазах стояла печаль. — Я полагала тогда… что если скрою это от тебя, то возможно все забудется. Как будто достаточно притвориться, что ничего не было, то будет казаться, что этого и правда никогда не было. И со временем я тоже смогу все забыть.
Мне не нравилось, что мама занимается самобичеванием. По-моему, те, кто старается отомстить родителям за тяжелые детские годы, неправы. Возможно, я и обижалась на нее, но по сравнению с тем, что она пережила это сущий пустяк. Я знала, что мама не была подростком, когда ее похитили, но мое воображение упорно рисовало ее в возрасте Жасмин, юной и испуганной. На основе историй, которые я слышала о своем отце, до того как узнала, что он Король Шторма, я всегда считала, что он не мужчина, а мешок с дерьмом. Но он оказался даже не человеком. Даже не знаю что хуже. Я была ребенком, зачатым изнасилованием и властью.
— Когда ты смотришь на меня… я напоминаю тебе о нем? О том, что случилось?
— Ох, детка, нет! Конечно нет. — На мамином лице было написано раскаяние. — Ты самое лучшее, что случалось в моей жизни. Не думай так!
— А я хоть немного на него похожа? Все вокруг говорят, что я — вылитая ты.
Мама внимательно посмотрела на меня, словно ища ответ, но я догадывалась, что она и так давно его знает.
— Твои волосы — немножечко. Но сильнее всего… глаза. Это у тебя от него. Его глаза были как… — Ей пришлось прокашляться, прежде чем она взяла себя в руки и продолжила. — Его глаза постоянно меняли цвет. От всех известных оттенков голубого до серого, в зависимости от настроения. Небесно голубые — когда он был весел. Полночно-синие — когда что-то беспокоило. Темно-серые — когда был зол и хотел подраться.
— А цвет фиалок? — спросила я.
— Фиалки, когда он чувствовал себя… влюбленным.
Я никогда не слышала, чтобы мама раньше использовала это слово. Конечно, с одной стороны это казалось забавным, но в тоже время у меня появилось стойкое желание добавить виски в свой кофе. Боже. У меня глаза такого же цвета, как и у влюбленного отца. Очень много людей восхищались цветом моих глаз, но маме они напоминали о его любви, и это ее должно быть напрягало.
— Мне очень жаль, мам, — я потянулась к ней и взяла за руку, впервые прикасаясь к ней с момента ссоры. — Это неверное было ужасно… но были в то время какие-то моменты, хотя бы немного, когда ты была счастлива? Ну, или, по крайней мере, не так несчастна?
Обязательно… обязательно был момент, когда между моими родителями не было ненависти и горя. Несомненно, я не могла быть зачата и рождена в столь мрачной обстановке. Должно быть что-то. Может, он хотя бы разок ей улыбнулся. Или, может быть, подарил ей какую-нибудь безделушку… типа ожерелье, добытого в грабеже и мародерстве. Ну, не знаю. Хоть что-то. Что-нибудь.
— Нет, — мамин голос был хриплым. — Я ненавидела все это. Каждую секунду.
Я проглотила ком в горле, и вдруг все мои мысли заполнила Жасмин.
Жасмин…
Жасмин на пять лет младше, чем моя мама в то время. Жасмин подвергается тем же вещам. Вся ее жизнь теперь состоит из мук. Возможно ее неуместная привязанность к Эсону, была единственным способом справиться с ситуацией. Возможно это лучше, чем мучиться все время. Не знаю. На мгновение я прикрыла глаза. Передо мной стояла картинка, что моя мама это Жасмин, а Жасмин это моя мама.
Я открыла глаза.
— Мы не освободили Жасмин. — Я поняла, что забыла рассказать об этом, когда приходила выяснить правду. Я все кратко рассказала. Мама побледнела, пока я говорила, и ее боль бередила свежую рану в моей душе. Жасмин, такая же как и моя мама. Моя мама, такая же как и Жасмин.