Читать интересную книгу Тиран духа - Присцилла Ройал

— Она, наверное, объяснила, почему пожелала себе в мужья твоего отца?

— Из благодарности, так она сказала. Ее земли должны были отойти нашей семье в благодарность за то, что мы ее приютили. Ей едва исполнилось четыре года, когда умерли ее родители. В тот день, когда она появилась у нас, мать сказала мне, что я должна относиться к ней со всей нежностью и любовью, какие одна сестра обязана питать к другой, поскольку это очень несчастный ребенок. Воистину, мне оказалось нисколько не трудно справиться с задачей, потому что я быстро научилась любить ее, и она скоро стала повеселее. Наша семья стала ее семьей. У нее был небольшой выбор, если она хотела остаться у нас. Если она не хотела выходить замуж за Генри, ей пришлось стать женой моего отца.

— А что Джордж? Уж конечно, за него она могла выйти замуж.

— Он был уже обручен с другой женщиной, которая умерла уже после того, как Исабель вышла замуж за отца.

Неужели на Левенхеймах лежит проклятие, что всем им так не везет, подумала Элинор.

— И все же этот брак обесчестил твоего отца, заставив его совершить, пусть невольно, один из самых тяжких грехов. Ты горевала, но так и не сказала ему, что его собственный сын был отцом ребенка, которого носила под сердцем Исабель?

Юлиана упала на колени и принялась рыдать так отчаянно, с такими судорожными всхлипываниями, что Элинор бросилась к подруге. Юлиана рукой отстранила ее.

— Не подходите ко мне, миледи! В моей груди живет Змей. Его кольца сочатся ядом, он отправит вас в ад, едва ужалит.

Элинор отшатнулась, осенив себя крестным знамением.

— Может быть, мне позвать к вам брата Томаса, дитя мое?

— Нет, миледи. Нет. — Тут ее рыдания стали реже, и Юлиана поднялась, утирая слезы с распухшего лица. Повернувшись спиной к настоятельнице, она подошла к окну и выглянула во двор. Светило неяркое зимнее солнце. Слышно было, как медленно капают капли, — это таял лед. Мерный звук их падения один нарушал установившуюся в комнате тишину.

Элинор ждала.

— Вы любите своего отца, миледи?

— Конечно.

— Будь у вас сестра, разве вы не любили бы ее точно так же?

— Подобная любовь драгоценна в глазах Господа.

Юлиана повернулась. Ее глаза, обращенные к настоятельнице, сузились от боли.

— Неужели?

— Я тебя не понимаю.

— Я никому и никогда не говорила об этом, но вы должны услышать это от меня первой — ведь я хочу заживо похоронить себя именно в Тиндале. — Она сделала глубокий вдох: — Когда я предложила Исабель помочь ей убить младенца в ее чреве, я впервые услышала шипение Змея. Когда я не сумела сказать отцу, что, беря в жены женщину, которую я звала сестрой, он совершает грех, я увидела, как Змей подползает ко мне.

— Бог милостив к кающимся, Он простит оба эти греха. Исабель не послушалась твоего совета насчет ребенка, а отец, скорее всего, отказался бы верить тебе точно так же, как он не поверил, когда Генри пытался открыть ему правду. Но ты спросила о любви? Что ты хочешь сказать?

— Когда Адам и Ева жили в райском саду, в своей невинности они пребывали в мире с Богом. Когда двери того сада закрылись, сатана возликовал, ибо человек стал продажен, греховен и жесток. Это я понимала, но в своем упрямом неведении полагала, что смогу сохранить чистоту, потому что никому не желала зла, а к окружавшим меня людям испытывала одну любовь. Даже когда я валила Генри на землю и трепала ему уши, я только ранила его самолюбие. Я любила своего брата, хотя и презирала его мелочное убожество.

— Когда дети дерутся, в этом немного греха. Бог, несомненно, простил…

— Бог открыл мне, что никакая смертная любовь не бывает без греха. Когда я сказала Исабель, что она может избавиться от ребенка, я поступила так из любви, потому что не хотела, чтобы она и дальше страдала от насилия, которое ей пришлось пережить. Неужели вы не понимаете? Из любви, которую я питала к ней, я толкала ее к греху. — Юлиана умолкла, ее глаза расширились.

— И все-таки она так не сделала. Это значит, что вы согрешили лишь помыслом. Стоило ей сказать тебе, что она любит младенца, ты не стала дальше принуждать ее.

— Из любви я не смогла рассказать отцу о грехе, который он собирался совершить. Нет, я приводила ему причины, почему он не должен на ней жениться, но доводы мои были слабые, и он только посмеялся. — Голос Юлианы звучал все громче, она будто умоляла. — Он так сильно страдал после смерти моей матери, миледи. Как же мне было лишить его этой ничтожной радости, назвав истинную причину, из-за которой он не может жениться на Исабель?

— Юлиана, все это не те прегрешения, которых любящий нас Господь не захочет простить…

— А простит Он мне убийство моего брата?

От ужаса у Элинор потемнело в глазах. Неужели она все-таки ошиблась? Неужели ее настолько сбили с толку суетные и слабые умозаключения, что она толкнула невинного человека к ложному признанию, даже смерти, лишь бы защитить любимую дочь?

— Твой отец признался…

— Отец и правда убил брата, миледи, но это я послала Генри на смерть.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ

Прижимая к себе плачущую женщину, Элинор подняла глаза и, устремив взгляд в окно, где в обрамлении темных камней серели Господни небеса, попросила Его о мудрости, которой ей так не хватало.

— Расскажи мне все. Если ты мне расскажешь, мы вдвоем изгоним Змея из твоего сердца.

На мгновение Юлиана еще крепче притянула настоятельницу к себе, потом выпустила ее и сама отстранилась, не дав себе успокоиться в дружеских объятиях.

— Одного рассказа будет мало, чтобы убить прислужника сатаны, миледи.

— Это только начало.

Улыбка Юлианы напомнила улыбку на лице страдальца, который только сейчас понял, что скоро умрет.

— Как вы слышали, Исабель и мой отец не спали вместе, когда у нее бывали месячные. Он находил эти женские дела отвратительными, но с некоторых пор начал опасаться, что его жена пользуется его отсутствием, приглашая в их бесплодную постель других мужчин.

— У него имелся повод или эти страхи были лишь плодом ревности?

— Мне еще многое предстоит объяснить, миледи.

Элинор кивнула и замолчала.

— Во время нашей несчастной прогулки тогда верхом, Исабель сказала мне, что ее месячные, хотя на этот раз они начались раньше обычного, прошли совсем легко и закончились намного раньше срока. Она и вправду думала, что могла забеременеть. Когда я спросила, поделилась ли она радостной новостью с моим отцом, она рассмеялась и сказала, что всему свое время. Ей хотелось дождаться полной уверенности. С меня она взяла слово, что я без ее разрешения ничего никому говорить не буду. Пока же, по ее словам, она хочет провести одну-две ночи одна, ведь отец думает, что кровотечение еще не остановилось.

— Так, значит, твой отец не был бессилен, как она утверждала?

— Мне ее беременность показалась чудом.

— Такое случалось.

Юлиана грустно покачала головой.

— Я знала, что отец иногда проводит ночи без сна, притаившись в темноте и подкарауливая, не захаживают ли посторонние мужчины в их супружескую спальню. Исабель пару раз видела его и потом рассказывала мне. Я пыталась убедить его в ее верности, говоря, что в такие ночи нередко прихожу к ней с вечера и остаюсь до утра, чтобы ей не было скучно. Но потом и я тоже стала опасаться. Слишком, слишком уж откровенно выставляла она напоказ свои прелести.

— Она и вправду часто вела себя так? — спросила Элинор, думая о молодой женщине, которая приказывала поклонникам петь о своих чувствах в традиции рыцарской любви и о девушке, с невинностью юности соглашавшейся танцевать только со своей сестрой Юлианой.

— В первое время после замужества она лишь забавлялась этим. Слишком уж много слез она пролила в моих объятиях, горюя о потерянном ребенке. Часто мы молились вместе, прося Бога вернуть ее мужу силу хотя бы на один раз, чтобы она могла родить. Я уверена, что ей не столько хотелось ласк на супружеском ложе, сколько крошечную девочку с глазами ее матери. Но потом, когда все ее молитвы оставались без ответа, я начала подозревать, что она хочет завлечь к себе в постель другого мужчину, чтобы снова забеременеть. От тоски она буквально не находила себе места.

Элинор вздрогнула. Ей в душу закралось подозрение, от которого по телу побежали мурашки.

— В ту ночь, когда умер Генри…

Юлиана стукнула кулаком о скамью.

— Я была вне себя! Весь тот день он жестоко изводил Исабель, и я хотела, чтобы он понес наказание. Мне показалось, что отец, как и я, заподозрил ложь в том, что она сказала ему о своем нездоровье, а значит, будет караулить в коридоре, у дверей в их спальню. Вот тогда я и придумала, как Генри поплатится за свои дела.

Она в ужасе посмотрела на свой сжатый кулак, потом другой рукой один за другим разогнула пальцы, словно они перестали слушаться.