Ботинки мягко утопали в ковре из опавших иголок, подошвы изредка похрустывали по тонкой корочке льда — лужи за ночь замерзли; под деревьями все еще лежал снег. Весна. И новый день.
И пусть костюм холодил кожу, мерзли руки и утренний воздух кусался за щеки, Райна чувствовала себя непривычно легкой изнутри, будто без багажа. Будто те самые чемоданы с прежним тяжелым опытом, которые она все это время с каторжным упорством несла, вдруг остались стоять на полянке, а она, стряхнув с себя заботы, развернулась и зашагала прочь. Впервые разрешила себе не думать — просто смотрела по сторонам, просто дышала, ощущала, как легко и приятно бытие. А ведь и забыла, что так бывает.
Однако мысли возвращались тут же, стоило взгляду упасть на широкую спину стратега.
Любимый. Ее любимый. Как же хорошо рядом, пусть даже он на нее не смотрит, пусть не знает об испытываемых к нему чувствах. Все равно рядом.
Рен замыкал процессию.
Пока Канн не отстанет или не останется один, им не поговорить. Ну и ладно — пока шагают, она подумает, что именно ему сказать, как начать беседу.
Может, с простого "привет"? Так ведь виделись у костра утром, а не столкнулись случайно у дверей кафе. "Как поживаешь?" Приторно и неестественно. Излишне деловито. "Как жизнь?" Нормально, скажет, жизнь. А чего ненормального?
А ей бы спросить — спросить о главном: что именно пошло не так? Что случилось, что пришлось уходить далеко и надолго, лишь бы разрешить "дела сердечные"? Ведь не от хорошей жизни уходят люди в походы, не из‑за "у меня все прекрасно" вдруг срываются с места, садятся в поезда и мчатся в неизвестном направлении. А она еще думала, что "просто работа". Ан — нет, не просто. Все не так просто.
Так как же заговорить? Спросить "помнишь меня?" — так ведь и так помнит, сразу назвал по имени еще у дверей пентхауса. "Чего не разговариваешь?" — так и не должен. А зачем ему с ней разговаривать — просто заказчик, просто "клиент".
Черт, как же начать?
Райна ощущала себя сапером: один неверный шаг, и ногу оторвет на мине. Стоит спросить не то и не тем тоном, и человек захлопнет створки, как раковина, не захочет общаться. А мужики — они такие — к ним нужно правильно — умно и ласково. Мудро.
Она, увы, мудрой себя не чувствовала. Счастливой от того, что выпал шанс завязать беседу, — да. Пьяно — радостной от расправившей крылья надежды — конечно. Но только не мудрой. Мудрая бы не стала красть чужого мужчину с кольцом на пальце. Но Райна не хотела быть безгрешной — она хотела одного: его.
Возможность поговорить не выпадала долго.
Плыл мимо сначала лес, затем стволы потихоньку поредели, все чаще мелькали по сторонам чистые и светлые полянки. Взобрались на холм, с него спустились в лог, вновь миновали густой пролесок, а из него попали в кусты и бурьян. Там на какое‑то время мысли пришлось оставить — то и дело лезли в глаза ветви, а корни норовили запнуть о себя ноги.
Говорили мало. Просто двигались вперед; неспешно вскарабкалось по небосводу солнце, засияло — довольное и начищенное золотым боком. Сделался теплее воздух; уже не покусывал щеки и не валил изо рта паром, а вдруг насытился ароматами земли и цветов, напитался шумом прогретой лучами листвы и травы.
А потом удалось.
Почему‑то вдруг отстал Баал — захотел задать вопрос ассасину, и Канн неожиданно остался один; Райна моментально ускорила поступь. Быстрее — быстрее! Когда еще удастся пообщаться?
Со стратегом поравнялась не сразу. Как все тот же сапер, приближалась потихоньку — с минуту шагала позади его спины, затем пристроилась чуть сзади — сбоку, затем догнала окончательно. Покраснела, когда он бросил на нее мимолетный взгляд.
Бросил.
И не заговорил.
Она не пала духом. Нужно просто начать разговор — просто начать, а там пойдет…
— Привет, — звучало глупо, но другого приветствия у нее не нашлось. Ей сдержанно кивнули. — Как поживаешь?
— Да так же, как и ты, — шагаю в лесу. Как видишь.
Канн всегда был хмурым. И чуть грубоватым — она привыкла. Тропка вновь поползла вверх, потянулась змейкой по пологому холму; шелестела примятая ветром бурая прошлогодняя трава.
— Все ли у тебя хорошо?
Наверное, не стоило так прямо с места в карьер; брови Аарона нахмурились.
— К чему вопрос?
— Просто ты со мной почти не говоришь.
— А должен?
Точно как она и предполагала. Конечно, не должен.
— Просто… я… я, когда лежала в палатке… вчера…
— Что "вчера"?
— Услышала, что ты…
Разговор не клеился — извивался, как акробатическая лента, — выписывал пируэты и не спешил впадать в нужное русло.
— Что я "что"?
Канн начал раздражаться.
Черт. Райна быстро оглянулась, чтобы убедиться, что их не догоняет Баал, — тот о чем‑то беседовал с Реном.
— Что ты пошел в этот поход, чтобы решить… дела "сердечные". Это так?
И она внимательно заглянула ему в лицо.
— Ты бы меньше слушала чужие разговоры, больше толку было бы.
— Я просто хотела помочь.
— Чем?
— Не знаю. Поговорить, предложить помощь…
— Какую помощь, Райна?
— Не знаю, быть твоим другом.
— Похоже, что мне нужна помощь?
Теперь он однозначно злился — она неумно повернула беседу не так и не туда. Блин.
— Ты не подумай плохого… Я просто хотела сказать, что… — сейчас ее точно пошлют, — что тебе нужна такая женщина, которая бы тебя любила.
Канн зверел все сильнее с каждой секундной.
Дура. Дура! О чем она говорит? Чтобы хоть как‑то исправить ситуацию, Райна затараторила быстрее:
— Ты только не позволяй любить себя на половину, ладно? Тебе нужна особенная! Такая, которая бы принимала тебя таким, какой ты есть: плохого, хорошего, доброго, злого. В хорошем настроении, в плохом — в любом. Ведь ты того заслуживаешь…
— Райна…
— Просто поверь — никогда не стоит размениваться на полумеры.
— Райна!
— Я знаю, о чем говорю. Поверь, знаю…
Он ускорил шаг, ей показалось — ему бы сбежать. Она — настойчивая, как никогда, — неслась рядом.
— Аарон…
— Давай прекратим эту беседу.
— Аарон!
И тот вдруг остановился. Посмотрел на нее зло, выплюнул с презрением:
— И эти советы даешь мне ты?
"Ты" прозвучало так унизительно, будто не было во всем мире существа более гадкого, нежели Райна Вильяни.
— Я, — не ответила она — пролепетала. — Я… А почему ты так… говоришь?
— Потому что ты, Райна, — совсем не тот человек, которого я все это время помнил.
— Тот. Тот самый…
— Не тот. Может, мне стоит называть тебя не Райна, а Марго? Мисс Марго Полански?