— Коль, — осторожно начала Анна-Мария. — Это правда, что вы убили кого-то? И что вы сидели в тюрьме? Если да, расскажите мне об этом.
Лицо его тут же замкнулось. Черные глаза неотрывно смотрели в ее глаза.
— Да, это правда, — подтвердил он. Анна-Мария незаметно сцепила руки.
— Мне жаль, что я должна спрашивать об этом. И что вы не рассказали это сами.
— Вы и я — мы не так уж много говорили друг с другом. Да вы и принадлежите к другому миру.
— Почему вы все время говорите об этом? Многие в моем роду женились и выходили замуж за совсем простых людей. Вендель Грип женился на своей экономке, Гунилла вышла замуж за сына арендатора, у которого была куча братьев и сестер, а графиня Габриэлла Паладин вышла замуж за шахтера! У которого даже фамилии не было, вот каким он был!
Коль выдавил из себя горькую улыбку.
— Все это очень хорошо, но меня отличает от других людей именно мое прошлое. Почему, по-вашему, я все время один? У того, кто сидел в тюрьме, друзей не бывает, вы это знаете.
— Вы не хотите рассказывать? — тихо спросила она.
— Ладно. Вам расскажу. Это во мне, как незаживающая рана.
— Я понимаю. Вы однажды сказали, что вы и я очень похожи. Вы имели в виду то, как мы росли. И, возможно, совесть.
— О, между нами целая пропасть!
Он на секунду замолчал, а потом заговорил снова:
— Я… мне было шестнадцать лет. У меня был отчим. Мои настоящие родители были валлоны. Но после того, как мой отец умер, мать вышла замуж за шведа. Обычно валлоны так не поступали, потому что некоторые шведы не любили нас, «иностранцев». Мы были слишком смуглые, слишком чужие.
Анна Мария кивнула.
— Моей матери не следовало бы нарушать правила. Ей пришлось много страдать. Ужасно! И, в конце концов, я больше уже не мог видеть, как мой отчим истязает ее и обзывает самыми гнусными словами. Я уже вырос, был большой и сильный и невероятно вспыльчивый.
Однажды я набросился на моего отчима — и убил его. Мать пыталась меня защитить, но меня посадили в тюрьму. Я просидел три года, а когда вышел, моя мать уже умерла. Теперь вы знаете все. Анна-Мария опустила голову.
— Но я не стала бы называть вас убийцей, — тихо произнесла она. — Это просто злобная клевета, так называть вас.
— Они еще что-то рассказывали, правда? Она вопросительно взглянула на него.
— Вы имеете в виду то, что вы иногда приходите в ярость? Что вы били людей в шахте?
Коль вздохнул.
— Однажды я ударил одного человека. Потому что жизнь всех оказалась под угрозой из-за того, что он сознательно схалтурил. И… я действительно могу быть очень злым, такой уж у меня нрав, и я всегда думаю, чтобы не перепугать никого до смерти. Теперь вы видите, насколько мы разные, Вы и я. Анна-Мария почти уже смирилась с этим. Не хочет, значит, не хочет, ничего с этим не поделаешь.
Он сел, положа локти на стол, и уставился в невидимую точку на стене далеко впереди.
— Эта дамочка, Брандт… Ее Лисен зовут? Знаете, что она сказала, когда пришла ко мне домой в тот раз?
— Нет.
— Она сказала: ничего страшного, что я убил. Это делает все еще более пикантным. И глаза ее сверкали. Тогда я почти ударил ее. Но в результате просто вышвырнул.
Удивительно, до чего же восхитительно узнавать о позоре и наказании других! Анна-Мария постаралась подавить маленького торжествующего чертика в своей груди.
В дверь робко постучали.
— Во всяком случае, это не хозяин, — проговорил Коль. — Входите, черт бы вас побрал!
Ох, если бы он еще мог не ругаться! Но Анна-Мария была не из тех, кто говорит о подобных вещах!
Это был Клампен. Неуклюжий и взволнованный, боящийся обременить кого-то.
— Ах, так барышня здесь! Мы ведь должны были ехать в город сегодня… Анна Мария вскочила.
— Ой! Конечно! Тут столько всего было… Я сейчас же буду готова.
— Я достал транспорт. Одолжил лошадь и двуколку.
Коль сразу же предложил поехать с ними. Потому что считал, что догадывается, где могут быть муж Клары, жена и дочка Клампена. Остальные с благодарностью приняли его предложение — по разным причинам.
У Анны-Марии появились лихорадочные розы на щеках. Целый день вместе! Можно ли желать чего-то большего?
12
По дороге в город Анна-Мария была все еще очень оживлена, она пребывала в каком-то лихорадочном возбуждении; она сидела рядом с Колем в открытой повозке на сиденье, а Клампен с вожжами в руках восседал на облучке. Она болтала и шутила и рассказывала смешные истории из времен своей молодости, все трое смеялись и веселились. Временами они совершенно беззастенчиво сплетничали об Адриане Брандте и его семье, где лидерство явно принадлежало женщинам, в этом они были единодушны. Им доставляло подлинное наслаждение вспоминать о старых несправедливостях и глупостях Адриана.
— Уф, ну и противные же мы, — сказала в конце концов Анна-Мария.
— Пусть ваша совесть немного отдохнет сейчас, — беззаботно проговорил Коль. — Ее уже и так немало поэксплуатировали.
Немного подумав, Анна-Мария признала, что он прав.
В городе — который оказался гораздо ближе, чем она ожидала, — им дали от ворот поворот. Банк закрыт на все Рождество и откроется не раньше, чем в новом году.
— Значит, лавочнику придется подождать свои деньги, — сказала немного сконфуженно Анна Мария. — Как вы думаете, он не рассердится, Коль?
— О, нет! Вы и его очаровали, и, если надо, он продлит вам кредит даже до Пасхи.
Но, по правде говоря, она уже не могла больше шутить. И ей было очень стыдно, что она не может заплатить за себя. Поэтому, когда они по указанию Коля поехали дальше, к деревне на противоположной стороне, у следующей шахты, от ее наигранной веселости не осталось и следа. Она не спала целые сутки, усталость навалилась на нее, и она моргала глазами, чтобы не заснуть.
Коль это заметил.
— Хотите спать?
— Здесь? — Она сидела на жестком и качающемся сиденье. Впрочем, и колеса, обитые железом, не делали езду мягче.
— Вы можете прислониться ко мне.
Анна-Мария посмотрела на него большими глазами.
— А можно?
— Не знаю. Мне никогда не приходилось обнимать женщин. За исключением вас, когда я нес вас в тот вечер, Вы понимаете, о чем я говорю. Но если вы представите себе, что я ваш отец…
Эта мысль рассмешила ее.
— А сколько вам лет на самом деле?
— Двадцать шесть.
На семь лет старше ее. «Неплохо», — подумала она. Она придвинулась поближе к нему с застенчивой улыбкой. Коль обнял ее, и она положила голову ему на плечо.
В ее теле происходило что-то странное. «Господи, — потрясение думала она. — Разве я могу так заснуть? Посмотрите на эту смуглую руку у меня на плече! Его теплое тело бок о бок с моим! И куда мне девать руки?»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});