Отвечая на вопрос журналиста: читает ли он книги? — Жириновский признался, что не читает. И пояснил: «С 1991 года занимаюсь только выборами!» Уснул избранным, проснулся — опять избирательная кампания. Вывод первый: нам надо внять разуму. Бесконечный предвыборный ажиотаж дорого стоит и мало что меняет. Иногда мне кажется, что современная власть существует лишь для того, чтобы не разочаровывать западный мир и доказать у нас демократия.
Зачем выдвигаться, если знаешь, что не будешь избран? Хороший вопрос. Шаккум — чтобы укрепить свое положение в бизнесе. Горбачев — чтобы оживить убывающую популярность, повысить гонорары за свои выступления и книги. Тулеев — чтобы на торгах руководящих мест в блоке иметь по возможности максимальный балл. А ежели выпадет премьерство — вытоптать вокруг себя большее поле самостоятельности. Для Брынцалова нынешние выборы — купеческая забава, разминка перед 2000 годом. Могу купить часы, завод, остров, материк. Для Святослава Федорова — возможность получить самые точные данные о количестве своих будущих пациентов. Власов настроен испортить настроение и коммунистам, и демократам. Жириновский знает о себе все. Но для него выборы — своеобразная политическая стимуляция, очевидная гарантия остаться во главе партии. Для генерала Лебедя это путь возвращения в руководство армии или какого другого силового ведомства, причем путь достойный и для общества желательный.
Григорий Явлинский тоже хочет стать президентом. Но для его победы должно случиться фантастическое стечение обстоятельств. От резкого потепления климата и таяния ледниковых масс в Гималаях и на Памире до проигрыша Ельцина в первом туре, спонтанного разлада в лагере непримиримой оппозиции с одновременным недомоганием Геннадия Зюганова. И вот тогда… Впрочем, осуществление того самого «тогда» маловероятно. А поэтому для Григория Алексеевича участие в президентских выборах есть решительная попытка исключить, наконец, «многолидерство» в рядах либерально-демократической оппозиции, свести на нет все еще мерцающую звезду Егора Гайдара и сократить до минимума игровое поле экономических сверстников: Анатолия Чубайса и Бориса Федорова. О Геннадии Зюганове и Борисе Ельцине подробно говорить нет смысла. Их желание очевидно — победить на выборах и стать президентом России.
Нагнетание некоторой неуверенности перед выборами стало хрестоматийным ходом оппонентов. Коммунисты вот уже месяц говорят о фальсификации выборов. Дума под давлением все того же коммунистического большинства обсуждает Закон об общественном контроле за выборами. Почему коммунисты избрали именно такую тактику? Мне кажется, ответ очевиден. Коммунисты рассматривают общественный контроль как реальную возможность давления на избирателей непосредственно на избирательных участках или на подходе к ним. Коммунисты намерены использовать свое преимущество в организованности. В этом смысле ни одна партия, ни одно движение не может составить им конкуренции. 70 лет работы с массами не проходят бесследно. Как показывает практика выборов, 4–6 % избирателей принимают решение, за кого голосовать, практически уже на избирательном участке. Разумеется, общественный контроль за выборами — идея здравая. Но действия наблюдателей по-своему бесконтрольны, а значит, самоинициативны. Просто коммунисты понимают, что победитель на выборах, кем бы он ни был, не одержит сокрушительной победы. Только незначительный перевес даст преимущество одному из кандидатов. Санкт-петербургские выборы — тому подтверждение. И не надо упрощать тактику коммунистов. Дескать, разговоры о фальсификации подтверждают опасения коммунистов перед возможным поражением. Это наивное толкование.
Иной рисунок предвыборной борьбы в штабе Ельцина. И точка зрения Александра Коржакова о переносе выборов, о нецелесообразности их проведения — не каприз генерала. В ситуации, подобной нашей, в партии власти борются два взаимоисключающих взгляда. Победить на выборах или удержать власть любой ценой. Это реальность. Если на карту поставлена судьба реформ, в любом государстве возникает подобная дилемма. Существует она и у нас. Борис Ельцин это признал в одном из своих интервью.
В наших рассуждениях есть один изъян. Экономические реформы и поныне лишь обещанный результат. Пять лет мы топчемся на том же самом поле, поле невоплощенных надежд. И никакого признания совершенных ошибок. В заделе у Ельцина всего один козырь — политический плюрализм. Но будем честны, эту заслугу надо поделить пополам. 50 % плюрализма за Горбачевым. Заслуга Ельцина, что он не потерял, а нарастил.
Известно, что демократическое крыло в штабе президента (Илюшин, группа помощников, Чубайс, Филатов, видимо, Шахрай) считало, что победа на выборах дает свободу и должна развязать руки Ельцину, сделать его практически независимым в своих решениях. В этом случае он может безбоязненно избавиться от одиозных фигур в собственном окружении. Никакой вынужденности и зависимости от этих людей больше не существует. Его избрал народ. Ельцин никогда не упускал случая повторять эту фразу, фразу-гарантию: «Я всенародно избранный президент». Однако по прошествии времени он погрузился в атмосферу, которую продуцировало его окружение. Ельцин интуитивно чувствовал, что его затягивает эта среда. И как только улучшалось его самочувствие, он взбрыкивал и сбрасывал с себя оседлавших его клевретов, начинал кадровые перетряски. Предчувствие неминуемости повторения подобной ситуации — если не сейчас, то чуть позже, но обязательного повторения заставляло противоположный фланг в окружении Ельцина играть на обострение. Они лучше знали Ельцина, чем вновь прибывшие новобранцы. И им не хотелось ни терять власть, ни делить ее с более молодым пополнением, которое они считали своими политическими противниками. Складывается парадоксальная ситуация. Определенный круг людей в ельцинском штабе хотел, чтобы Ельцин остался президентом в силу некой нестандартной ситуации, но не в результате открытых демократических выборов, проведенных в конституционные сроки. И в этой нестандартной ситуации именно они окажут президенту крайне необходимую помощь. Сценарий нестандартных ситуаций может быть самым разным. Существует ли понятие чистой демократии? Теоретически да. В цивилизованном обществе это состояние правомерно. В обществе, переживающем переходный период, по-российски именуемый смутой (он же период первоначальной демократии), метод компромиссов менее эффективен, нежели использование мер авторитарного характера во благо спасения демократических завоеваний. В этом есть своя закономерность. Реформы длительное время — привилегия меньшинства.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});