Читать интересную книгу Оливье Клеман Беседы с патриархом Афинагором - Оливье Клеман

Я

Мне часто кажется, что молодые христиане, для которых христианство — это политика прежде всего, по сути своей ретрограды, несмотря на всю свою революционную фразеологию. Они хотели бы, чтобы Церковь оставалась властью земной, какой была раньше, они хотели бы жить во времена христианских империй. Но при замене тоталитаризма Бога на тоталитаризм Истории! Однако глубинное движение библейского откровения в том и состоит, чтобы сокрушить всякий тоталитаризм, противопоставив Царство Бо–жие и царство кесаря. Может быть, эти подростки (даже если они переживают кризис подросткового возраста в пятьдесят лет, как это нередко бывает в наши дни) никогда не страдали по–настоящему. Им не хватает опыта, столь знакомого христианам Востока: быть лояльными гражданами, если за ними признают права гражданства в обществе, где христиан, лишь попросту терпят… Это происходит в мире мусульманском или в мире коммунистическом.

Он

И тогда постигают то, что составляет самую суть. Л испытывают благодарность к власть имеющим за то, что они дают вам существовать.

Я

Именно это болваны на Западе называют раболепством православной Церкви. Они почти не страдали и хорошо торгуют страданиями других.

Он

Суть дела в вере. Это означает, что Церкви дана возможность существовать, преподавать таинства Христовы и возвещать Евангелие. В оттоманской империи турки сохранили нашу религиозную и гражданскую организацию, они уважали нашу веру, наши общины, наши семьи. И мы были лояльными оттоманскими гражданами, как ныне мы остаемся лояльными турецкими гражданами. В ответ на терпимость турок мы Установили с ними плодотворное сотрудничество. Греческие православные дипломаты спасли оттоманскую империю в конце прошлого века, в частности на Бер–линском конгрессе. Роль греков была огромной в экономической и научной жизни империи. Даже сегодня, Несмотря на трудности, вызванные кипрским вопросом, греческие врачи посещают многие турецкие семьи. Турки им доверяют. Впрочем, эти выражения не вполне точны; ведь мы все турецкие граждане. Нахо. дились греки из Греции, которые упрекали меня в «тур. кофильстве», но я не «туркофил», говорил им я, я — турок… Да, мы должны помнить о сути прежде всего.

Я

Меня поразило, когда я увидел в музее Топкапи Сарай греческих и армянских евангелистов рядом с мусульманскими рукописями. Малу–помалу эта страна учится воспринимать себя во всем своем многообразии…

Он

Как подтверждает опыт христиан в коммунистических странах, дело не в том, чтобы «заниматься политикой», но в том, чтобы быть лояльным к государству, целиком сохраняя верность Церкви.

Я

Однако лояльность по отношению к государству и верность Церкви противоречат друг другу, коль скоро государство требует от христианина, чтобы он изменил своей вере или растоптал ее?

Он

В таком случае выходом может быть исповедниче–ство и мученичество. Коль скоро речь идет о моей христианской совести, я отказываюсь повиноваться государству, но соглашаюсь с тем, что оно мое неповиновение.

Я

Христиане первых веков, которые отказывались исповедовать Цезаря «господом», т. е. богом, в то же время молились за него и смиренно просили его лишь примириться с их существованием, которое, по их словам, может быть лишь благом для него и для империи.

Он

Молитва Церкви охраняет мир. Мы должны быть признательны всякому государству, которое дает нам возможность мирно молиться. Мы как христиане не имеем никаких особых прав, об этом заранее уже возвестил Христос в Заповедях блаженства. Но с ясным сознанием и мирным духом мы должны пользоваться теми правами, которые признаются за нами как за гражданами. Так, например, в моральном плане я осуждаю позицию архиепископа Макариоса в кипрском вопросе. Но у меня нет никаких оснований выступать против него с церковным осуждением, как того требуют здесь студенты–националисты. И если турецкое правительство захочет меня принудить, я ограничусь тем, что напомню ему о его собственной конституции.

Я

Противостояние Царства Божия и царства кесаря вешает истории замкнуться на себе самой. Оно позволяет Духу оплодотворить ее, пусть даже кровью мучеников…

Он

Только благодаря крови мучеников, несмотря на тяжесть и мощь громадных коллективов, стало ным существование личности и свободы. Но если личность возвышается над историей, она также несет ответственность за нее.. Я повторяю, мы, люди Церкви, предстоятели Церквей, не должны вырабатывать хороших политических рецептов, мы должны напоминать христианам об их ответственности. Перед Богом они ответственны за всех людей. Они должна знать, что молитва и Евхаристия должны раскрыть себя и в социальной жизни, что человек, напитанный кровью Христовой, должен включиться, насколько позволяет ему общество, в созидание цивилизации.

Я

Церковь действует вдохновляя, но не управляя. Она остается как бы резервом жизни, без конца питаемым таинствами, молитвой «простаков», которых мир считает бесполезными или юродивыми. Однако без них цивилизация распадается.

Он

Но Церковь может по–настоящему озарить эту жизнь, лишь соединяясь с нею. Проблема судьбы человечества встает перед нами самым острым образом: гибель душ и тел угрожает нам. Мир не терпит роскоши христианских раздоров. Ему нужен ответ. И этим ответом может быть лишь проявление единого Христа в единой Церкви.

Можем ли мы остаться равнодушными ко Христу. страдающему в миллионах душ, которые кажутся мертвыми? ко Христу, поруганному в лице тех, кто наг, голоден, унижен?

Можем ли мы пребывать в скандальном раздеении, когда все — объединение планеты, покорение человеком всего сотворенного с помощью техники, наука, исследующая загадки материи и жизни — все ставит перед человеком проблему его судьбы и смысла его судьбы?

Но как можем мы свидетельствовать, когда сами разделены? Осмелимся ли говорить о любви, если любви не имеем? Это нам, предстоятелям Церквей, нам, прежде всего, нужно вместе выйти в мир и стать бедняками среди бедняков, стать странниками, как Христос, чтобы возвещать о том, что Бог существует, что Господь воскрес, что любовь может победить ненависть…

* * *

Я

Однако намечающееся единство христиан делается уже зримым, и вы много сделали для него и не раз брали в руки посох странника. Уже теперь, постоянно работая над этим объединением, которое может придать особый вес ее свидетельству, Церковь, не занимаясь политикой, призвана пробуждать людей к исполнению их обязанностей в том граде, который когда–нибудь станет всей планетой. Но как создавать их, этих людей?

Он

Прежде всего нужно, чтобы это были живые люди, а не болтуны. Живые люды, питаемые кровью Христовой, умиротворенные внутренне безмолвием и молитвой. И это воспитает в них способность к профетическому пониманию истории, в которую они вовлечены. И прежде всего к пониманию того, что наща эпоха есть эпоха человеческого единства. Войны, став мировыми, превратились в гражданские войны планеты. Быстрые средства сообщения дают нам возможность узнавать обо всем тотчас же, почти одновременно с тем, что происходит. И раньше в Индии был голод, но о нем не ведали. Ныне далекое становится для нас в физическом смысле близким. И нужно чтобы оно стало близким и в духовном смысле.

Я

Этим воспитанием планетарного единства вы занимаетесь каждый день. С бесчисленными посетителями, которых вы принимаете в эти летние месяцы, вы говорите на языке человеческого, «всечеловеческого» единства, как любят говорить православные. Все народы хороши, повторяете вы…

Он

Все народы хороши и все расы… Люблю это говорить.

Я

И то, что вы — гражданин мира, что вы принадлежите всем народам…

Он

Но остаюсь восточным человеком. (Он смеется) Вы видели, какой сыр мне нравится добавлять к пище — белый, твердый, немного вяжущий… Я принадлежу Востоку, туркам, грекам, но в то же время я — и гражданин мира, я чувствую себя французом с французами, немцем с немцами или же русским или же американцем. Каждому я люблю сказать несколько слов на его языке, даже если плохо его знаю… Дело не в том, чтобы все смешивать, но в том, чтобы все разделять. Родина — всегда мать, даже и тогда, когда она оказывается суровой к нам. Однако все народы должны найти место в человеческом единстве. Это давнее мое убеждение.

Я

Вы — свидетель той великой цивилизаторской работы, произведенной многонациональными государствами, что рухнули после первой мировой войны, именно в тот момент, увы, когда объединение Европы и земли могло бы принести им оправдание, обновление…

Он

Действительно, с детства, прошедшего еще в оттоманской империи, я близко соприкоснулся с братским общением народов. В моей родной деревне турки, греки, албанцы, христиане и мусульмане — все жили в добром согласии.

Тот же опыт я приобрел и в Монастире, но на этот Раз он был трагически углублен войной. Тогда я окончательно понял, что хороши все народы, если мы попытаемся уважать их и любить. Это страх делает их Жестокими.