— Проснулась. И теперь собирается к завтраку. Так что лучше сбегайте на кухню и спросите, все ли готово. Мы же не хотим, чтобы наша гостья осталась голодной?
— Не хотим, — хором произнесли мальчики, после чего послышался топот удаляющихся ног.
— А это не опасно — оставлять их вот так, без присмотра? — обеспокоенно пробормотала я.
— Конечно, нет. Яра, им же не по пять лет, так что все в порядке. К тому же в этом доме им ничего не угрожает — случись что, я сразу же об этом узнаю. Они на самом деле очень сообразительные, так что знают, что делать можно, а что нельзя. К тому же на кухне за ними точно присмотрят. Меня больше беспокоит другое…
— То, что они называют меня своей мамой? — с беззаботной улыбкой произнесла я.
— Да. Я так и не успел поговорить с парнями — они успели уже уйти. Так что поговорить со своими сыновьями о том, что это нельзя любую понравившуюся им девушку называть своей мамой они смогут только вечером. А к этому времени, боюсь, мальчишки успеют внушить и себе, и всем вокруг то, что лучше тебя на роль их матери не найти. И убедить их в обратном будет очень трудно.
— Не думаешь, что ты слегка преувеличиваешь масштаб проблемы?
— Боюсь, ты недооцениваешь этих детей. Они… сама скоро увидишь и поймешь, — вздохнув, покачал головой Дар, словно передумав убеждать меня, — ты как себя чувствуешь? Сможешь спуститься на завтрак?
— Конечно. Я себя прекрасно чувствую, особенно если сравнивать с тем, что было вчера.
— Все равно тебе стоит поберечься. Все же полученные тобой травмы весьма коварны — еще какое-то время ты можешь ощутить слабость и головокружение в любой момент. Ты слишком выложилась там.
— Зато я жива.
— Да. Жива.
И сказано это было так, что я на какое-то мгновение растерялась, не зная, что произнести. Слишком много в его голосе было…
— Знаешь, ни один из нас так окончательно и не смог смириться с твоей смертью, — неожиданно произнес Дар, — думаю, просто каждый из нас чувствовал, что это не конец. Глупо, наверное, но в каждом из нас жила крохотная надежда на то, что те события — лишь страшный сон, глупая ошибка. И каждый из нас верил в то, что однажды ты просто вернешься к нам. И вот теперь ты действительно здесь, живая, а я все никак не могу в это поверить. Кажется, стоит мне отвести взгляд, как ты тут же исчезнешь.
— Дар, — беспомощно прошептала я, не зная, что сказать. Что я сожалею о том, что тогда произошло? Что больше никогда не оставлю их? Не исчезну?
— Я знаю, Яра. Знаю. Просто, — глубоко вздохнув, произнес Дар, после чего подошел к окну и, встав ко мне спиной, продолжил, — просто я слишком поздно понял, что жизнь без тебя — и не жизнь вовсе. И не только я. Они тоже. Все мы только после твоей смерти осознали, насколько ты была дорога для нас. Нет, дорога не то слово… Ты была нашим солнцем, Яра. И когда ты умерла, наш мир погрузился во тьму. Ты… Ты снилась каждый день. Всем нам. Один и тот же сон, изо дня в день. Сон, где мы не успеваем. Мне снилось, как тебя убивают, а я ничего не могу поделать, только стоять и смотреть. Это была настоящая пытка. И им ты тоже снилась.
Мы тогда еще пытались выяснить, что с тобой произошло в тот день. Слишком все было непонятным. Твои письма, заверение Иллианы, что ты знала о том, что случится, что ты бла у Оракула и видела свое будущее… Мы искали твоего убийцу. Нам нужно было выяснить, почему ты тогда оказалась на той поляне. Кто так жестоко…
Но мы так ничего и не смогли узнать. Словно твой убийца всегда был на шаг впереди нас. Это было идеальное преступление — ни единой зацепки, ни одного свидетеля. Ничего. Мы так и не смогли ничего выяснить. И мы однажды просто сдались. Я тогда едва не ушел во тьму. Моя магия едва не поглотила меня, да. Лео тогда пил, очень много пил. Трезвым он в те месяцы не был ни один день. Кир же…
Не знаю, помнишь ли ты, но в то время, когда все это произошло, у Кира шли активные переговоры по поводу его помолвки. Так вот, тогда эта помолвка так и не состоялась. Кир попросту исчез и его два с половиной месяца никто не мог отыскать. А когда он неожиданно объявился, его с трудом можно было узнать — настолько истощенным и изнеможенным он выглядел. Он так нам и не сказал о том, где провел это время. Но вернулся он не спокойным, нет, но в нем уже не было того помутнения, что нашло на нас троих. Так что это он вытащил сначала Лео, а потом и меня из этого состояния.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Знаешь, я думаю, он пытался все это время выяснить информацию о твоей смерти. И я уверен, что что-то ему все же выяснить удалось. Потому что он не выглядел смирившимся — он выглядел как человек, который знает, что правда однажды всплывет наружу. Он выглядел как человек, который готовился ждать не один год.
Тяжело вздохнув, Дар на какое-то мгновение замолчал, словно обдумывая свои следующие слова.
Я тоже молчала, боясь его прервать. Понимала, что Дару тяжело говорить это, тяжело вновь погружаться в воспоминания о тех днях.
Тихо поднявшись с постели, я несмело подошла к Дару и встала позади него. Моя рука потянулась к нему в попытке утешить но, так и не дотронувшись до него, обессилено упала вниз.
Вместо этого я обняла себя руками, словно хотела успокоиться, отгородиться от той боли, что исходила от Дара. Мне и правда хотелось к нему прикоснуться, но я все никак не могла решиться.
— Дети видели твое лицо. Боюсь, совсем скоро и парни узнают о том, кто ты, — вдруг сказал Дар. Я чувствовала, что сказать он хотел совершенно другое, но отчего-то в последнее мгновение передумал, — почему ты не хочешь рассказать им правду до того, пока о ней не узнают все. К тому же я уверен, что они уже догадываются, что с тобой не все так просто.
Покачав головой, я наконец-то решительно протянула ладно и положила ее на плечо Дара. Почувствовав, как он вздрогнул, я на мгновение улыбнулась, поняв, что он настолько был погружен в свои мысли, что даже не заметил моего приближения. Не посчитал угрозой. Хорошо…
— Мне страшно, — наконец-то призналась я, — страшно открыться. Я так долго скрывалась, что уже свыклась со своей маской. Столько всего произошло… Я просто не понимаю, как рассказать им правду. Боюсь, что они не смогут понять.
— Но я понял тебя, Яра.
— Ты… Да. Ты понял. Но ты всегда почему-то понимал меня лучше, чем кто бы то ни был. Ты всегда видел даже то, что я не видела в себе, чего я не понимала. Ты всегда знал меня лучше, чем я знаю саму себя. Они же… мне правда страшно. Что, если они все же не поймут? Что будет тогда со всеми нами? Я не хочу причинять им боль. Я… я просто не знаю, что им сказать.
— Ты все еще их любишь? — вдруг глухим, хриплым голосом спросил Дар.
— Да? Нет? Не знаю. Когда-то я действительно любила их. Сейчас же не знаю. Все стало таким сложным. Они мне дороги, очень, но любовь… Разве это сейчас важно?
— Я помню, как ты скучала по ним, когда они в очередной раз откладывали ваши встречи. Помню, как грустила. Знай я тогда… Я бы, наверное, силком бы притащил их к тебе. Возможно, увидь они, какую боль тебе причиняли их отказы, они бы раньше осознали, насколько ты дорога им. И тогда, возможно, и не было бы всех этих лет. Возможно, ты была бы уже счастливой женой и матерью. Ты была бы счастлива и этого было бы вполне…
— Дар, — тихо произнесла я, прерывая его речь.
Мужчина замолчал, но так и не обернулся ко мне. А я наконец-то поняла, почему его голос звучал слишком спокойно и почему он не хочет оборачиваться ко мне.
Он просто не хотел, чтобы я увидела его таким. Открытым, уязвимым, неуверенным.
Медленно проведя ладонью вверх, я прикоснулась к его шее и почувствовала, как бешено стучит его сердце.
Какие же мы глупцы. Я — потому что так и не решилась до этого ему рассказать о своих чувствах, а он — потому, что видя всю меня насквозь, отчего-то совершенно не замечает очевидного.
— Дар… Я люблю тебя.
Резкий вздох наглядно показал, что он меня услышал.
— Что? — хрипло прошептал Дар, медленно обернувшись.