кухни, оставив меня ошалело смотреть ему вслед.
Закончив ужин, я заперлась в лаборатории. Во-первых, чтобы в самом деле избежать тягостного разговора: пусть Ксандер беседует с кухаркой без меня. Во-вторых и в-главных, с Айгором следовало разобраться как можно скорее. Велеть ему забыть обо всем, что было между ним и Алисией. А письма сжечь.
Работа шла трудно. Почти каждый компонент зелья сперва нужно было обработать отдельно – причем не только руками, но и магией, а потом – соединять в определенной последовательности, опять же, вливая и магию, причем я никак не могла уяснить логику воздействий. И медицина, и фармакология, как и химия, лежащая в ее основе, насквозь логичны, а сейчас я словно снова оказалась на первом курсе над микроскопом, разглядывая разноцветную кашу, в которой предлагалось найти какую-то структуру.
Если бы у меня было больше времени! Если бы ставки не были так высоки!
Стук в дверь сбил меня с мысли, я потеряла контроль над магией, и зелье тут же приобрело неописуемый серо-буро-малиновый оттенок, завоняв тухлым яйцом. Я выругалась: додумался же кто-то устроить лабораторию в помещении без окон! Как теперь это проветрить?
Стук повторился, я распахнула дверь. На месте Ксандера я бы шарахнулась от волны удушливой вони, но он и бровью не повел.
– Вы сказали, что я могу забрать притирание.
– Да. – Я отступила внутрь, пропуская его.
Все равно придется объясняться, запах выдал меня с головой. Опомнившись, я метнулась к столу, снимая с нагрева пробирку с зельем.
Муж огляделся, улыбнулся, но не ехидно, как обычно, а словно бы даже сочувствующе.
– Решили вспомнить уроки отца? Тогда лучше активировать вытяжку. Вот здесь.
Он коснулся резного завитка на ножке стола, блеснула магия, и в комнате поднялся сквозняк, шевельнув бумаги на столе. Куда он, интересно, уходит? Похоже, где-то здесь есть вентиляционное отверстие.
Изучая комнату в поисках вентиляции, я не сразу обратила внимание, что Ксандер затих, а когда опомнилась и оглянулась, было поздно. Он стоял у самого стола и крутил в руках браслет – настоящий браслет.
Который я оставила на раскрытой странице с рецептом подчиняющего зелья.
Я замерла, не в силах оторвать взгляд от Ксандера, а тому, казалось, вовсе не было до меня дела, так пристально он разглядывал браслет.
– Нашелся, значит, – сказал наконец муж. Поднял на меня глаза. Лицо его перестало что-либо выражать, но во взгляде было столько горечи, что мне захотелось провалиться сквозь землю. Я ведь не сделала ничего плохого! – Интересно, где он был. Или на самом деле не пропадал?
– Нет. – Голос сорвался, пришлось помолчать, чтобы справиться с ним. – Нашелся. Я собиралась вам сказать, но повода…
Он усмехнулся, покачал головой.
– Действительно, ерунда, не заслуживающая упоминания.
Небрежно брошенный браслет зазвенел о стол. Ксандер поддернул рукав, покрутил обруч на запястье.
– Наверное, я в самом деле зря все это затеял.
– Вам виднее. – Я постаралась сказать это нейтрально, но в голосе против воли прозвучала обида. Я вообще-то не напрашивалась к нему в жены, сам предложил, так чего теперь жалеет. – Я не помню, ни зачем вы это затеяли, ни почему я согласилась.
– Алисия, хватит, – жестко произнес он. – Не унижайте враньем ни себя, ни меня. Вы не помните своего детства, но, сбежав от меня, направились прямиком домой? И я должен в это поверить?
– Мне помогли, показав дом.
– Кто?
– Одна… кое-кто из приглашенных гостей, возвращаясь, встретил меня на дороге и узнал. Я попросила о помощи.
– И вас отвезли не ко мне, а сюда?
– Я умоляла не возвращаться к вам. – Ксандер дернул щекой, и я добавила: – Я не помнила вас, сколько можно повторять! Представьте себя на моем месте: приходишь в себя непонятно где, на голове шишка, и здоровенный мужчина, которого вы не знаете, говорит, что перестарался с вашим воспитанием! Вы бы вернулись к нему?
– Я бы хотел поверить. Очень хотел бы. – Он горько усмехнулся. – Смешно, но мне на какое-время показалось, что мы смогли бы… Неважно. Каждому есть что скрывать, и так или иначе врут все. Я сказал сегодня, что не выношу лжи, но обычно она безобидна, и я не пытаюсь во что бы то ни стало ее разоблачить. Но вы перешли все границы. – Он потеребил браслет на запястье. – Вначале я решил, будто вы не слишком умны, но на самом деле вы далеко не дура, Алисия. Так почему вы считаете, что я такой дурак, будто поверю?
– Потому что я говорю правду! – воскликнула я. Ну, почти правду. – В самом деле, если вы не считаете меня дурой, захоти я соврать – неужели бы не придумала более складную сказочку?
И придумала бы, знай я этот мир получше. Да если бы не подлянка от Айгора, и придумывать бы ничего не пришлось: надела бы браслет, когда поняла, что это аналог обручального кольца, носила бы спокойно, никакой записки в моей спальне не появилось бы, и у Ксандера не нашлось бы повода злиться и подозревать меня невесть в чем.
– Ничего не помните и рассказываете мне про инстинкты и высшую нервную деятельность? Ничего не помните, но старательно скрываете имя человека с «атрофией межушного ганглия» – к слову, отличная формулировка для девочки, выросшей в приюте!
Да захоти я признаться сейчас – снова не поверит и скажет, что я выдумываю совсем уж несуразицу!
– Я могла слышать это от отца, и оно осталось в подсознании!
– Он был зельеваром, а не целителем. И он не употреблял это слово, я бы запомнил.
– Значит, от вашего отца!
Кажется, я в самом деле несу несуразицу.
– Откуда вы знаете, что мой отец так часто бывал в вашем доме, что вы могли подхватить какое-то из его выражений, если, как говорите, память о детстве полностью стерлась?! К тому же и он так не выражался, его оскорбления были куда грубее. – Ксандер снова поддернул рукав. – Вы заврались, Алисия. Хватит. Мы женаты совсем недолго, а меня уже тошнит от вашего вранья! И от вашего отношения тоже, – добавил он тише.
Стащил с запястья браслет, бросил рядом с моим.
– Вы говорили о разводе. Если я вам настолько противен, что даже свадебный браслет носить не желаете, пусть будет по-вашему.
– Нет! – охнула я.
Странное дело, пару дней назад я сама бы отдала что угодно, чтобы избавиться от этого человека, а сейчас его слова резанули ножом по сердцу. Может быть, потому что успела увидеть его с другой стороны? Его спокойную, ненавязчивую заботу, его ум и даже его ехидство, что так удачно дополняло мое.
Его чувство собственного достоинства, не позволявшее ему