Читать интересную книгу Аскольдова тризна - Владимир Афиногенов

И на челе её написано имя: тайна, Вавилон великий, мать блудницам и мерзостям земным...

...Пал, пал Вавилон, великая блудница, сделался жилищем бесов и пристанищем всякому нечистому духу, пристанищем всякой нечистой и отвратительной птице; ибо яростным вином блудодеяния своего она напоила все народы.

И цари земные любодействовали с нею, и купцы земные разбогатели от великой роскоши её».

Таким образом, тайные чары женщины, врождённые сладострастие и чувственность происходят от дьявола. Этот искуситель, имеющий власть на земле ещё до Христа, населил её похотью во времена самые далёкие. И оттуда они перетекают и в наши дни.

Надо отметить, что проституция — это чисто человеческое явление, которой нет аналогии в животном мире. Ибо только существо мыслящее может поддаться дьявольскому искушению. А первым организатором этого дела и пособником Сатаны стал Солон (между 640 и 635 — ок. 559 до Рождества Христова), который покупал женщин и предлагал «в общее пользование готовых к услугам за один обол ».

Поэтому определяющими признаками проституции стали: отдача себя многим, часто меняющимся лицам («в общее пользование»), полное равнодушие к личности желающего («готовых к услугам») и отдача себя за вознаграждение («за один обол»). Да и само слово «проститутка», приписываемое обычно римлянам, встречается в уже упомянутом сообщении о первом организованном в Афинах Солоном публичном доме, причём проститутки обозначаются в этом отчёте как существующие в борделе для продажи, то есть « продажные девки ».

Большое значение для более точного определения проституции и отличия её от других форм внебрачных связей имеют исследования римского юриста Ульпиана (ок. 170—228). Выводы его коренятся и в законодательном кодексе византийского императора Юстиниана Первого:

«Публичным непотребством как ремеслом занимается не только та, которая проституируется в доме терпимости, но и та, которая бесстыдно продаёт себя — как это обыкновенно бывает — в увеселительном кабачке или другом месте. Но под словом «публично» мы разумеем «всем и каждому, то есть без выбора» — следовательно, не такую женщину, которая отдалась, нарушив супружескую верность или благодаря насилию, а такую, которая живёт наподобие девки из лупанара».

С другой стороны, существует мнение, что и та женщина должна быть причислена к проституткам, которая публично отдаётся многим и без вознаграждения.

Любопытные сведения находим в сообщении о первых государственных борделях Солона. Девушки там стояли для осмотра нагими, чтобы каждый видел и мог выбирать по вкусу, и отдавались всякому желающему. Но часть своих доходов они должны были вносить в государственную казну. Тем самым Солон может считаться и отцом так называемого «налога на проституцию».

Во избежание оного появляется разного рода «уличная», «бродячая» и «полевая» проституция, где местом сношения служили мосты, своды, арки, большие галереи с колоннами, сады и фонтаны, портики, форумы, углубления в скалах, кусты и деревья, овраги, надгробные памятники, разрушенные жилища и другие тёмные места, в которых удобно было спрятаться. Таких проституток ловили и помещали в бордели, кои потом служили им постоянным местом жительства, но доходы заметно уменьшались.

Естественно, что публичный дом был излюбленным местом для начертания на его стенах неприличных эротических надписей и картин. Посещение борделей начиналось только в девятом часу дня по римскому времени. Ограничение визита устанавливалось законом, чтобы мужская молодёжь не пренебрегала гимнастикой и не начинала уже с раннего утра ходить по борделям. Причём «работа» этих учреждений продолжалась всю ночь.

Из остальных зданий для проституции ближе всего к борделям были верхние надстройки к домам приезжих; в них, как описывает Аристофан в «Лягушках», девушки отдавались на рогожах. Сейчас, слава богу, в гостиницах таких пристроек нет...

Другой специальной формой этих заведений стали дворцовые бордели, основательницей которых считалась императрица Мессалина. Она, а ранее императоры Тиберий, Калигула и Нерон были изобретателями новых видов сладострастия и новых способов чувственных наслаждений. Упоминается и некая Квартилла, через дверную щель наблюдавшая половые связи детей; та же Мессалина в своём частном борделе любила присутствовать при групповых сценах разврата.

Мерзкие извращения были известны как древним проституткам, так и настоящим, по сведениям тех, кто посещает дома терпимости. А «просветить» меня в этих вопросах сейчас есть кому...

Существовала и мужская проституция.

Уже во времена того же Солона она потребовала специального законодательства, знакомством с которым мы обязаны афинскому оратору Эсхину. Один из этих законов Солона он приводит дословно:

«Если отец, или брат, или дядя, или опекун, или вообще глава семьи отдаёт кого-нибудь внаймы для разврата, то Солон не позволяет подать жалобу за разврат на мальчика; а на того, кто его отдал внаймы, и того, кто нанял его, он на обоих возложил равный штраф. А когда мальчик, отданный внаём для разврата, вырастет, он не обязан ни кормить своего отца, ни давать ему помещение; он только должен его похоронить после его смерти и исполнить остальные обряды».

Относительно взрослых афинян другой закон Солона определяет, что позволивший совершить над собой непотребство не может быть архонтом, занимать место жреца, выступать в качестве адвоката, а также навсегда лишается права находиться на какой-нибудь государственной должности.

Позднее подобные законы уже не имели никакой силы, и это видно на примере императора Нерона, который был и «мужем» и «женой» одновременно. Вот что сообщает об этом историк Тацит:

«Для него самого (Нерона), опозоренного всевозможными деяниями, всё равно, были ли они дозволены или нет, не оставалось, по-видимому, больше новых преступлений, которые могли бы его выставить в ещё худшем свете, если бы он за несколько дней до того не вступил в формальную супружескую связь с неким Пифагором, одним из развратной толпы, и не отдался бы ему в «жёны». Императору надели фату, выставлены были приданое, брачная постель, свадебные факелы; всё было выставлено напоказ, что даже у женщин скрывает покров ночи».

Но спустя несколько дней Нерон уже венчается в качестве «мужа» с вольноотпущенником Спором, которого взял себе в «жёны» за сходство с любимой Поппеей Сабиной — второй его женой. С этой целью Нерон велел оскопить Спора, надеть на него платье императрицы и назвать его Сабиной. Свадьба праздновалась в Греции и сопровождалась торжественными церемониями. Среди поздравлений серьёзно высказывались и пожелания, чтобы брак этот был благословен законными детьми! Живя с Пифагором, как с мужем, а со Спором, как с женой, Нерон как-то спросил одного философа:

   — Нравятся ли тебе подобные браки?

   — Ты хорошо делаешь, что Обнимаешь таких жён и мужей. Жаль, что боги не захотели внушить твоему отцу такую же страсть.

Мудрец знал, что последнее слово истолковывается двояко: оно имеет другое значение — как «ужас».

Наконец, Нерон стал ещё «женой» своего секретаря Дорифора, причём публично вёл себя как невинная девушка. Он велел уплатить Дорифору полтора миллиона динариев и удвоил эту сумму назло своей матери Агриппине, когда та упрекнула императора в мотовстве.

А другой император, Гелиобал, в своих браках всегда играл роль «жены», и она ему так нравилась, что он обещал врачам большое вознаграждение, если они при помощи операции сделают его женщиной...

Угроза нашей душе исходит постоянно. Да и телу тоже... Скоро мы узнали, что убит василевс Михаил Третий, на византийский престол заступил Македонянин, который благоволит к бывшему патриарху Игнатию. Значит, несчастье нависло над Фотием. А что будет с нами?!

Из Рима наконец-то пришло разрешение — двигаться. Слава богу, хоть в этом теперь есть какая-то определённость!..

Через несколько дней мы покинем Венецию.

Старшина древлян Ратибор на призыв киевского князя Дира и Высокого совета участвовать в походе на Византию не мог не откликнуться (всё-таки архонт лично пять лет назад руководил строителями, возводившими на берегах Припяти после страшного лесного пожара избы для погорельцев), но послал всего лишь двадцать военных лодей с шестьюдесятью ратниками на каждой. Во главе Ратибор поставил воеводу Умная. Сам же старейшина остался дома; не назначил он в отряд и купца Никиту, сына погибшего в первом походе на Византию деда Светлана, которому тогда досталась смертельная стрела, предназначенная Аскольду. Да и как Ратибор мог послать Никиту, ставшего в торговых делах его правой рукой!

Посмотрел бы на него сейчас отец, усомнившийся однажды в том, что сын станет купцом и будет плавать по торговым делам в другие земли! А он действительно им стал и возит товары древлянские — воск, мёд, строительный лес, кожи, рыбий клей, смолу — не только в земли другие, но и в страны. Уже побывал в Багдаде и Антиохии!