— О, ну кто бы говорил. — отплевываясь фыркнул Хнум.
— Я дам тебе шанс на спасение… Будешь молить великого Осириса о пощаде? — с вызовом воскликнул Осирис.
— Нет! — рявкнул Хнум, сотрясая своей громадной головой.
Осирис гневно зарычал, и опустил меч на второй рог бога плодородия. Хнум захрипел, рог отлетел в сторону. Бык гулко выдохнул и рухнул на деревянный пол судна. Он был мертв.
Несколько мгновений его безжизненное тело лежало неподвижно, а затем вдруг исчезло, оставив после себя легкий голубоватый дымок.
Осирис удивился увиденному, но чувство ликования взяло верх над любопытством. Он вознес меч к небу, и закричал:
— За величие Черной земли! Скоро я верну себе свои владения!
Глава 9
Халим сидел рядом с отцом, в зале для приемов и слушал грустную мелодию, которую прекрасные наложницы наигрывали на арфах. Одна из наложниц, в тончайшей, шелковой тунике танцевала, демонстрируя гибкость и красоту своего юного тела. Взглядом она кокетливо завлекала юного принца, маня его и лаская трепетом своих мыслей. Ее руки словно бабочки порхали рисуя в воздухе невидимые загадочные образы.
Она больше была похожа на легкое парящее облачко, непредсказуемое и прекрасное, нежели на обычного человека. Ее волосы были заколоты длинной и острой как кинжал заколкой. А на юном, прекрасном личике, отливавшимся матовым загаром, выделялись огромные карие глаза, выразительные, бездонные и чарующие. Девушка была так прекрасна, что Халим на мгновение, засмотревшись на нее, упустил суть разговора с отцом.
— Сын! — вырвал его из оцепенения голос отца, — ты меня слушаешь?
— Да отец, — ответил Халим, отводя взгляд от прекрасной танцовщицы.
Аментхопсет осуждающе покачал головой. Он был явно недоволен таким легкомысленным поведением сына. Он поймал зачарованный взгляд сына, застывший на танцовщице.
— Мальчик мой, женщины созданы лишь для созидания. Никогда не позволяй ни одной из них проникнуть в твое сердце и покорить твою душу. Завоевывая твою любовь, они покоряют твою волю, ты становишься зависимым от их желаний, и никогда не сможешь стать достойным правителем своего народа.
— Я знаю отец, просто Селимирина сегодня так чувственно танцует… — Халим тряхнул головой, словно прогоняя наваждение. — Прости, это всего лишь слабость. Больше этого не повториться.
Повелитель кивнул.
— Что слышно о посланниках? — спросил он.
— От них нет вестей со вчерашнего дня. Если девушка сказала правду, и Осирису все же удалось вырваться на волю, то они найдут его и мы снова заточим предателя в тисках Акера.
— А если он заполучит свое тело раньше, чем мы сможем нагнать его? — нахмурив брови спросил повелитель.
В этот момент, в зал ворвались люди в черных одеждах. На их них еще лежала пыль с утомительной дороги, выдавая с какой спешкой они возвращались в город. Изможденные, они быстро приблизились к повелителю и склонили головы.
— Повелитель! — взволнованно начал один из них, снимая с головы клафт закрывавший его лицо.
Халим поднялся, и заметив на лицах посланников тревогу громко воскликнул:
— Что случилось?
— Имхотеп… Ур Маа… ваш верховный жрец и оракул…
— Я знаю кто такой Имхотеп! — вскакивая воскликнул повелитель. — не тяни! Что случилось?
— Чужестранка сказала правду, он заключен в темницу фараона. Наших заклинаний не хватило, чтобы освободить его. Имхотеп в ловушке, и если мы не освободим его до рассвета третьего дня, он никогда не сможет вернуться в этот мир.
— Что? — поднимаясь взревел повелитель.
Халим положил ладонь на дрожащую от ярости руку отца, чтобы успокоить, и обратился к посланникам.
— Что еще? Ведь это не все новости? Вы узнали где Осирис?
— Да мой повелитель, — виновато опустив взгляд, признался посланник, — Он уже обрел свое земное тело.
— Что! Осирис в своем теле? Но как? — воскликнул повелитель.
— Повелитель, он переступил через себя, и совершил самое жестокое на что только и был способен. Он убил Исиду.
— Исида мертва! А Хнум? Как он прошел мимо Хнума? — вмешался Халим.
— Мы не нашли его. Мы предполагаем, что Осирису известны все слабые места своих противников. Он очень опасен, и судя по тому с какой решимостью он приближается к цели, ему известно все, и вскоре он вернет все части своей сущности и тогда…
— Где он сейчас?
— Мы не знаем, повелитель. Только Исиде были известны места хранения всех частей сущности Осириса. С ее смертью, мы утеряли эти знания навсегда. Теперь ничто не сможет остановить его.
Последние слова посланника прозвучали приговором, даже Селимирина, все это время танцевавшая в обычном ритме, вдруг замерла. Все понимали, что с возвращением своей силы, Осирис придет в Натхис, за последним из фараонов, чтобы заявить свои права на земли, перед богами и людьми. И нет в мире того, кто мог бы помешать ему, проникнуть в священный город.
В этот самый момент, когда все напряженно замолчали, в зал вошла женщина. Ее походка была легкой и едва уловимой. Аромат исходивший от ее кожи и белоснежных одежд, разнесся по залу, привлекая внимание всех присутствовавших.
Все мужчины, увидев ее опустились на одно колено и склонили головы.
На вид женщине было не более двадцати пяти лет. Ее прекрасные черные волосы, тянулись за ней длинным шлейфом. При ходьбе, белая туника, волновалась, облегая стройные длинные ноги. Она была эталоном красоты, красоты, которая во все времена оставалась неизменной. Красоты совершенной и божественной. Красоты — первозданной.
Гордо удерживая голову, она окинула всех присутствующих властным взглядом, прошла через весь зал, поднялась по ступеням ведущим к трону, приподняла одной рукой край своей туники и села на трон.
Она посмотрела на Халима.
— Что случилось, мой мальчик? — голос у нее был высокий, но мягкий и приятный.
Халим поднял голову, и посмотрел на женщину.
— Царица, у нас плохие новости. Осирис… он пробудился.
Бровь царицы едва заметно приподнялась уголком, что сделало ее еще более очаровательной и загадочной.
— Именно эта новость нарисовала на ваших лицах скорбь. — с ноткой высокомерия спросила женщина, грациозно откидываясь назад. — Нам не о чем беспокоиться, Имхотеп остановит его…
— Имхотеп заперт в темнице. Три фараона на свободе. А Осирис уже близок к завершению ритуала воскрешения. — осмелился прервать речь царицы Халим, и сразу виновато склонил голову.
Эта новость не осталась без царского внимания.