Она оглянулась; призрак мгновенно исчез.
– Что это было? – выдохнул он.
Большие глаза смотрели на него не мигая, она спокойно отодвинулась от огня и надела переводчик.
– Мой сын, Гемин. Он приходит ко мне. Обычно я виделась с ним в одиночестве; раньше ты не просыпался. Он умер под пытками. Избегай такой смерти, Джон Форрест. Это плохой путь.
Она сняла наушник и отвернулась; разговор окончен. Форрест встал и подошел к огню, по дороге надев гарнитуру. Он выдержал ее взгляд, намеренно медленно поправляя переводчик.
– Расскажи мне об этом, Секпул.
Она смотрела в огонь, еще плотнее обвив себя хвостом.
– Рассказывать почти нечего. Он был пойман в тайной войне и взят в заложники; мы не смогли договориться о его освобождении. Обращались с ним жестоко, наши протесты ни к чему не привели; потом мы узнали, что он умер. Ничего нельзя было сделать. Я только утешаю его, насколько могу… Смерть не конец, Джон Форрест, мы все это знаем, потому что наши мертвые возвращаются к нам. Они общаются с нами во сне и наяву. Но когда они, наконец, уходят навсегда, мы не знаем, что с ними будет дальше. Мы не знаем, спокойно ли им, избежали ли они страданий или пойманы в ловушку смерти. Это жестоко.
– Я знаю, что ты шаманка, – сказал он. – Должно быть что-то, что ты можешь сделать для него.
Длинные пальцы сжали мешочек с гадальными костями.
– Нет. Не будем говорить об этом. Я не могу помочь моему мальчику. Они исчезают, вот и все, и он тоже уйдет, и я не знаю куда.
2. Из огня да в полымя
Перед выходом Секпул снова успокаивала демонов. Форрест держал дистанцию и не выходил, пока она не сделала полный круг. Она казалась смущенной, чего раньше он за ней не замечал, и это ему нравилось. Он не сомневался: если бы он спросил, венерианка, разумеется, ответила бы, что хочет обезвредить ядовитую изгородь, и поэтому оставила его позади (дожидаться кинснипперов!). Он ничего не сказал, просто пошел за ней, как и прежде. И незаметно усмехнулся: он больше не был беспомощной обузой. Он снова хозяин своей судьбы, и от этого было спокойнее.
Но неужели все неуловимо поменялось? Деревья поменяли свое место? Действительно, пространство между рядами было иное, другой ландшафт…
– Так происходит всегда, – пояснила Секпул, перехватив его взгляд. – Лес – единый организм, он двигается, как ему заблагорассудится. Вот почему тут нет троп. У туземцев свои способы находить дорогу. Мы используем навигаторы и приходим точно куда следует. Так проще.
– Странный мир. Словно круг ада у Данте.
– Это верно. Смерть находится тут, кусает свой собственный хвост. Но тем не менее я люблю этот мир.
Снова подул ветер, на этот раз сильнее, шелестя листьями гигантских деревьев. Секпул протянула Форресту робу, точь-в-точь такую же, как у нее самой. Он оделся, расправил складки на вороте. Из прохладной тиши леса они вышли в центр пылевой бури. Хорошо защищенный, но мало что видящий Форрест чувствовал под ногами твердую поверхность со скользящими по ней песчинками. Вскоре впереди он разглядел широкую площадь с куполообразными строениями. Борясь с ветром, он посмотрел в сторону и увидел лес: словно серо-зеленый мираж, он возвышался на краю пустыни, заносящей город. Венерианка направилась к зданию и, набрав что-то на сенсорной панели, отперла массивные двойные двери. Только на крытом сверху дворе, оказавшись в безопасности, они смогли взглянуть друг на друга.
– У меня тут работа. Это не займет много времени.
Комната, куда они вошли, напоминала церковь: подиум для священника, скамейки для прихожан. Изображения людей-ящеров, животных и растительных орнаментов из цветных металлов и эмали покрывали стены. Секпул подошла к трибуне.
Форрест сел. Ему казалось, что его ноги слишком длинные. Секпул была высокого роста, но, как у японок, ее рост создавала длина ее гибкого тела… Форрест ожидал включения экрана, но, к его удивлению, вместо этого в прозрачном цилиндре начал сыпаться какой-то белый порошок, превращаясь в чью-то фигуру. Цилиндр открылся, внутри уже сформировался четкий образ венерианского мужчины. Не того, которого Форрест видел в зеркале-экране, другого. Этот мужчина облачен был, видимо, в парадную форму; солидный, но пожилой или, может быть, больной. Волосы на голове жидковаты…
Секпул говорила, мужчина в основном слушал. На секунду он глянул в сторону, и Форрест смешался, поняв, что симулякр смотрит на него в упор. Наконец Секпул поклонилась, и старик сделал то же самое. Тело симулякра рассыпалось в пыль и исчезло.
Венерианка прошла мимо Форреста, направляясь к двери, по пути надевая наушник переводчика.
– Кто это был?
– Мой муж. Прости его, если он показался тебе невежливым, вы встретитесь с ним наверху в правильной обстановке. У тебя есть жены, Джон Форрест?
– У меня было две. Мне этого хватило.
– Мудро… Я выполнила то, чего от меня ждали. Я дала имя влиятельного старика своему ребенку, чтобы его будущее было обеспечено. Обоюдно выгодный обмен: мы и не ждали, что это навсегда. Я не жалуюсь, вовсе нет. Но, черт, как долго он не умирает!
Она одарила его улыбкой, от которой мороз шел по коже.
– Теперь нам нужно спешить. Ветер обычно спадает с наступлением темноты, но я к тому времени хочу оказаться подальше отсюда.
Во дворе Секпул оставила его, но быстро вернулась, ведя на поводу животное: низкое, с широким крупом, полосатое и морщинистое, оно походило на верблюда, только с кошачьими глазами и гибким хвостом, и с жесткими обвисшими бакенбардами.
– Познакомься, Джон Форрест, это Мианхоук. Я не беру его в лес, но сейчас это необходимо. Боюсь, тебе придется ехать со мной вместе. Я не предвидела, что приду домой с гостями.
Кто запряг Мианхоука? Форрест прислушался: ни шагов, ни голосов.
– Мы одни? Где же все?
– Только туземцы постоянно живут на поверхности, и то не выбираются из своих охотничьих угодий. Пойдем, нам предстоит долгая поездка на станцию Морских скал.
«Если меня будут искать, – подумал Форрест, – никто не сможет указать, в каком направлении я двинулся».
Полукот-полуверблюд двигался очень странно. Он прыгал, как заяц, отталкиваясь задними лапами, легко приземляясь на передние. Ехать было некомфортно, но дорога была дальняя, и Форрест подгонял животное. С каждым прыжком он почти сваливался с седла, бормоча проклятия, а при приземлении отбивал копчик так, что позвоночник вдавливался в череп. Секпул ехала, вытянув хвост, приподнявшись в стременах, как жокей. Она оглянулась, прищурила зеленые глаза, глядя сквозь клубы пыли, и заметила, что Форресту неудобно. При следующем скачке он почувствовал, как ее хвост обертывается вокруг него, прижимая к себе.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});