– Вот смотрю я на вас, товарищ Хромлюк, и удивляюсь! Свои же товарищи, бойцы Красной армии – а вы им патронов жалеете! Помню, был у нас на заставе старшина Потапов, так тот даже положенные сапоги выдавал так, будто их прямо у него с ноги стаскивали! Мол, вам только дай – так все зараз и истопчете! Мол, беречь обувку надо!
– И правильно, между прочим, говорил, товарищ капитан… – буркнул старшина. – Небось, когда личный состав вооружать станем, вы первый с меня и спросите – где патроны, Хромлюк?
– И спрошу! Кто у нас старшина?
– Я, товарищ капитан, кто ж ещё? Оттого и должен чуток подальше собственного носа смотреть…
В штабе, куда капитана с бойцами проводил сопровождающий, царила полная суматоха. Кто-то, надсаживаясь, орал в трубку телефона, бегали посыльные, таскали какие-то ящики. Все были заняты важнейшими делами и отвлекаться на какого-то капитана никто не хотел. После нескольких безуспешных попыток обратить на себя внимание, Ракутин плюнул и поймал пробегавшего мимо лейтенанта.
– Где у вас особый отдел?
– Вон там, – махнул тот рукой, – домик в саду видите? Туда и ступайте, товарищ капитан.
Войдя в дом, Ракутин прямо на пороге столкнулся с лейтенантом – «музыкантом».
– Малышев? Вы как тут оказались?
– Товарищ капитан! – обрадовался тот. – А я уж думал…
Видок у лейтенанта был ещё тот… Разодранная гимнастерка, обгоревшие брови…
– Вас что, кошки драли, товарищ лейтенант? Почему в таком виде?
– Нет, товарищ капитан… мы это… танкиста пленного притащили. Ну, из того танка, что артиллеристы подбили! Он из него выскочил – да дал деру! А мы его ловить бросились. Он – в поле рванул. А мы – за ним!
– Мы – это кто?
– А вдвоем его ловили-то, ещё и боец со мною был. Ишимбаев, по фамилии…
– И где он?
– Особисты его сейчас допрашивают. Я-то написал уже все, а он – неграмотный, по-русски писать не может. Да и читать – тоже.
– Хорошо, а здесь-то вы как оказались? Почему не со всеми вместе шли?
– Так мы, как к мосту вернулись – там уже такое творилось! И не поймешь, где кто… Вот, втроем через реку и переправились. Правда, пришлось дальше по берегу уйти, у переправы опасно было. А дальше уже в сторону города пошли.
– Вы знаете этого человека? – негромкий голос вклинился в разговор.
Алексей обернулся. Невысокий старший политрук стоял у приоткрытой двери в комнату. Когда он появился, Ракутин так и не заметил.
– Знаю. Лейтенант Малышев был направлен мною на поиски разбитой колонны с боеприпасами. После выполнения задания, командовал группой бойцов, занимавших позиции на холме.
– И вы готовы это подтвердить письменно?
– Готов.
– Пройдемте… – старший политрук отступил в сторону, сделав приглашающий жест рукой. – Присаживайтесь, вон там стул стоит… автомат можете на вешалку повесить…
Комната была небольшой. Стол, пара стульев. Шкаф с бумагами и несгораемый ящик около окна – вот и вся её обстановка.
– Могу я увидеть ваши документы? – особист (а в том, что пред ним именно особист, капитан не сомневался) протянул руку.
– Пожалуйста. Удостоверение, командировочное предписание, приказ! Да, на оборону данного участка и прочие мероприятия…
Под руку попалось ещё что-то.
– И – кстати! Вот, возьмите – удостоверение фашистского шпиона, которого мы задержали.
– Интересно! – приподнял брови собеседник. – А почему вы решили, что он – шпион?
Алексей коротко рассказал ему об обстоятельствах задержания диверсантов.
– Так-таки и без выстрела?
– Отчего же? Пулеметчики двоих положили – те бежать пытались.
– Скрепки? – особист внимательно сличил оба документа – ракутинский и взятый у мнимого лейтенанта. – Действительно… а что ещё?
– Так рация у них была! Я же к вам и радиста ихнего отправил!
Хозяин кабинета снова удивленно взметнул вверх брови.
– Когда это?
– Давно… несколько часов уже…
– Не знаю, не знаю… кстати, а что это у вас за пистолет такой? Не ТТ… а что же?
– Браунинг это. Наградной. Штатного оружия получить не успел.
– Покажете?
Браунинг лег на стол, но, против ожидания, особист его разглядывать не стал, просто отодвинул в сторону.
– А вот приказ ваш… как-то жестко там всё. Останавливать, проверять… даже и карать!
– Так, пришлось, чего уж там. Попался нам тут один… вроде, раненый. А на поверку – очень даже целехонький оказался! Вот его бумаги, – Ракутин выложил на стол документы.
– А сам он где?
– Расстреляли. По моему приказу, как дезертира.
– Интересно… он, стало быть, дезертир – позиции бросил. А вы, товарищ капитан, так ли уж сильно от него отличаетесь? Дезертир ваш – тот хоть один ушел! А вы – так целой ротой!
– Против танков нам было нечем воевать – просто так все бы и полегли. А немцы танки точно пустят. Да и нечего уже защищать – сгорел мост.
– Сам по себе сгорел?
– Нет. Подожгли его, по моему приказу, чтобы в руки гитлеровцам целым не попал. Вот за это – свободно к стенке поставить бы могли!
– Так и за поджог – спасибо не скажут! Завтра наступление – как на ту сторону попадём?
– Ага! Ну, наконец-то! А то я все голову ломал – отчего ж так все боком идет? Теперь врежем им!
– Ну-ну… – хозяин кабинета, казалось, совсем не разделял оптимизма Алексея. – Меня, пока что, мост интересует. Когда вы отдали приказ его поджечь?
– Немецкие танки с пехотой уже находились менее чем в двухстах метрах от моста. Остановить средний танк пулеметом невозможно. А других средств борьбы у нас уже не осталось. Если бы они продвинулись хоть на сто метров – то и поджечь мост мы уже не смогли. Бойцов просто расстреляли бы уже на подходах к нему.
– Но, однако же, немцы так и не подошли к мосту?
– Вам Малышев рассказал?
– Неважно.
– Да, не подошли. Один наш танк, внезапно прорвавшийся к переправе, вступил с ними в перестрелку. Подбил немецкую машину, но и сам был подбит. А последнего фашиста я, вместе с сапером подорвал. Собственно говоря, это он подорвал, я его только от пехоты прикрывал.
– Как подорвали?
– Забросили ему ящик взрывчатки на мотор. Правда, сапер при этом погиб, а меня контузило. Потом уже бойцы вынесли и через реку перетащили.
– А вы говорите – не было возможности бороться с танками! Была, всё-таки!
– Это немец на наших танкистов отвлекся, вот нам и повезло… А так – и десяти метров не прошли бы.
Стукнула дверь – и хозяин кабинета вскочил.
Ракутин обернулся.
Полковой комиссар. Немолодой уже мужик с сединою в волосах.
– Товарищ полковой комиссар, я…
– Садитесь, Волгин, – оборвал доклад особиста вошедший.
Особист присел на краешек стула.