Когтистой рукой она отбросила с лица волосы и уставилась на Майлза с прежней свирепостью. Странные, светло-ореховые глаза лишь усиливали ее сходство с волчицей. — Что ты на самом деле тут делаешь? Это еще один экзамен?
— Нет, это настоящая жизнь. — Губы Майлза дрогнули в улыбке. — Я, э-э, совершил ошибку.
— Наверное, я тоже, — сказала она, понурившись.
Майлз потянул себя за губу и принялся изучать Девятую сощуренными глазами. — Интересно, что у тебя была за жизнь? — пробормотал он скорее сам себе.
Она поняла вопрос буквально. — До восьми лет я жила у платных приемных родителей. Как и клоны. А потом я сделалась слишком большой и неуклюжей, стала все ломать — и меня привезли жить в лабораторию. Там было хорошо, тепло и еды сколько хочешь.
— Они не могли подвергнуть тебя слишком большому упрощению, если всерьез намеревались сделать из тебя солдата. Интересно, какой у тебя IQ? — размышлял он.
— Сто тридцать пять.
Майлз был так ошеломлен, что застыл на месте. — Я… понятно. А ты получила… хоть какое-нибудь обучение?
Она пожала плечами. — Я прошла через кучу тестов. Они были… нормальными. Кроме экспериментов с агрессией. Мне не нравится электрошок. — Она на мгновение грустно задумалась. — И еще мне не нравятся психологи-экспериментаторы. Они много лгут. — Плечи у нее совсем поникли. — Все равно, я провалилась. Мы все провалились.
— Как они могут знать, что ты провалилась, если никогда не давали тебе должного обучения? — презрительно отмел это заявление Майлз. — Профессия военного подразумевает один из самых сложных видов специализированной совместной деятельности, какой придумало человечество. Я много лет учился тактике и стратегии и не знаю пока и половины. И все останется вот здесь. — Он обхватил ладонями голову.
Она покосилась на Майлза. — Если это правда, — она повертела перед глазами свои большие когтистые руки, — почему со мной вот так поступили?
Майлз осекся. В горле у него странным образом пересохло. «Итак, адмиралы тоже лгут. Порой даже самим себе.» После неловкой паузы он спросил: — А ты сама не додумалась сломать водопроводную трубу?
— Если что-то ломаешь, тебя наказывают. Ну, меня наказывали. Может, тебя и нет, ты же человек.
— А ты не думала когда-нибудь сбежать, вырваться отсюда? Долг солдата, которого взяли в плен враги, — сбежать. Выжить, сбежать, устроить диверсию; именно в таком порядке.
— Враги? — она подняла глаза к потолку: над ними всем весом нависал и давил Дом Риоваля. — А кто мои друзья?
— О. Да. Вот в чем… вопрос. — И куда бежать восьмифутовому генетическому коктейлю с клыками? Майлз глубоко вздохнул. Даже вопросов нет, как ему поступить дальше. Долг, целесообразность, выживание — все призывает к одному. — Твои друзья ближе, чем ты думаешь. Зачем, по-твоему, я здесь? — «Действительно, зачем?»
Она молча метнула в него озадаченный, хмурый взгляд.
— Я пришел за тобой. Я про тебя слышал. Я… вербую персонал. Или вербовал. Дела пошли плохо, и теперь я бегу. Но если ты отправишься со мною, то сможешь присоединиться к Дендарийским наемникам. Это высококлассное воинское соединение, и ему всегда требуется пара-другая хороших людей. У меня там есть мастер-сержант, который… нуждается в новобранце вроде тебя. — Более чем верно. Сержант Дайб был известен своим скептическим отношением к женщинам-солдатам; он говорил, что они слишком уж мягки. Любая женщина-рекрут, пережившая обучение у сержанта, становилась на редкость агрессивной. Майлз вообразил, как Дайб болтается вверх ногами на высоте в восемь футов… Ему пришлось обуздать свое стремительное воображение и сосредоточиться на нынешней проблеме. Девятую сказанное… не особо впечатлило.
— Очень мило, — холодно заметила она, на безумное мгновение заставив Майлза задуматься, не снабдили ли ее еще и геном телепатии… нет, она была создана раньше. — Но я даже не человек. Разве ты этого не слышал?
Майлз осторожно пожал плечами. — Человек тот, кто ведет себя по-человечески. — Он заставил себя протянуть руку и коснуться ее влажной щеки. — Животные не плачут, Девятая.
Она дернулась, точно от удара током. — Животные не лгут. А люди лгут. Всегда.
— Не всегда. — Он понадеялся, что свет был слишком тусклым, чтобы заметить, как он покраснел. Она напряженно разглядывала его физиономию.
— Докажи это. — Она села по-турецки и склонила голову. Бледно-золотые глаза внезапно загорелись любопытством.
— Гм… конечно. Как?
— Разденься.
— … Что?!
— Разденься и ляг со мною, как это делают люди. Мужчины и женщины. — Протянувшаяся рука коснулась его горла. Сжавшиеся когти вдавились в плоть, оставив царапины.
— Ик? — выдавил Майлз. Глаза у него были большие, как плошки. Еще чуточку давления, и эти царапины выплеснутся четырьмя алыми фонтанами. «Я вот-вот умру…»
Она уставилась в лицо Майлза со странной, пугающей, бесконечной жаждой. И вдруг резко выпустила его. Подскочив, Майлз треснулся макушкой о низкий потолок и опять шлепнулся на пол. Искры, которые посыпались у него из глаз, были точно не от вспыхнувшего чувства.
Губы Девятой раздвинулись в стоне отчаяния. — Уродина! — провыла она. Пробороздившие по ее щекам когти оставили алые царапины. — Совсем уродина… животное… ты меня человеком не считаешь… — Похоже, у нее созрела какая-то совершенно разрушительная мысль.
— Нет, нет, нет! — затараторил Майлз. Пошатываясь, он резко поднялся на колени и схватил ее пальцы, отводя от лица. — Это не так. Просто, гм… тебе вообще сколько лет?
— Шестнадцать.
Шестнадцать. О боже. Он помнил свои шестнадцать. Сексуальная одержимость и ежеминутное замирание сердца. Ужасный возраст для того, кто заперт в искореженном, хрупком, ненормальном теле. Бог знает, как он пережил тогда свою ненависть к самому себе. нет… он вспомнил, как. Его спас человек, который любил его. — А ты разве не слишком молода для этого? — с надеждой переспросил он.
— А сколько было тебе?
— Пятнадцать, — признался он честно, не подумав. — Но… это было плохо. И в конце концов, не совсем получилось.
Она снова потянулась когтями к лицу.
— Не смей! — закричал он, вцепившись в нее. Слишком уж все напоминает эпизод с сержантом Ботари и ножом. Но сержант отнял нож у Майлза силой. Совсем не подходит в нынешней ситуации. — Да успокоишься ли ты? — завопил он на нее.
Она заколебалась.
— Просто, гм… офицер и джентльмен не может прямо так взять и броситься на свою даму. Сперва… надо сесть. Устроиться поудобнее. Немного побеседовать, выпить вина, послушать музыку… расслабиться. Ты едва согрелась. Вот, садись сюда, здесь теплее. — Он усадил ее поближе к разломанной трубе, опустился на колени рядом и попытался размять ей шею и плечи. Напряженные мускулы под пальцами были точно каменные. Пытаться придушить ее явно бесполезно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});