ночь, когда меня похитили, вы также забрали ворона, который принёс меня из Небесного королевства. Её держат здесь?
Като молчит, но его челюсть сжимается, словно он пытается не дать словам вырваться наружу.
— Я, конечно, не могу её оживить, но если она заперта среди обсидиановых стен… — продолжаю вынюхивать я в надежде, что он бросит мне хотя бы крошку.
Он поднимает упавший фрукт, а затем дует своей воздушной магией на мякоть мраморного цвета, чтобы сдуть пылинки.
— Като, я вам не враг.
— Нет.
Он изучает апельсин так внимательно, что его глаза начинают косить.
— Ты — моя королева.
— Разве королевы не заслуживают честности со стороны своего народа?
— Только если у них не промыты мозги, — бормочет Като себе под нос.
— Промыты мозги? — восклицаю я. — А я-то думала, что вы не такой. Я думала, что вы больше полагаетесь на свои мозги, а не на сплетни, но, похоже, что вы такой же, как все остальные фейри.
Воздух вокруг меня начинает трещать, видимо, из-за моего гнева, но когда я замечаю пламя, которое скачет на куче обгоревших брёвен, я резко вдыхаю, потому что в моей хижине с ферментированным виноградом нет очага, только канделябры, а это значит…
— Я всё ждала, что ты снова начнешь использовать мои глаза, Фэллон… — голос Бронвен заставляет моё сердце начать колотиться о рёбра. — У меня кое-что для тебя есть.
Раздаётся шелест бумаги, а затем в изящных пальцах Бронвен, покрытых шрамами, появляется лист пергамента. Тёмно-синие узоры украшают его кремовую поверхность.
— Я пыталась вспомнить мои давние уроки с Мириам.
Я задерживаю дыхание, так как боюсь, что оно может сдуть прорицательницу. Моё лицо, наверное, сейчас посинело, но мне это только на руку. Лучше если Като сначала увидит этот цвет лица, а потом уже побелевшие глаза.
Бронвен перемещает указательный палец на первый знак и ведёт по чернилам так, словно она может его видеть. Наверное, она чувствует едва заметные углубления, которые оставил кончик её пера.
— Вот этот блокирует звук.
Моё сердце подпрыгивает. Юстус рисовал его множество раз, но он делал это на чёрной поверхности, поэтому знак было сложно разглядеть. Теперь же его очертания чётко видны на светлом фоне.
— А этот, Фэллон, — она стучит по бумаге, указывая на символ, похожий на букву «V», поверх перевернутой буквы «Т». — Даже если ты забудешь все остальные знаки, запомни вот этот, так как он…
Порыв ледяного воздуха ударяет мне в лицо, и моя голова заваливается на бок, а затем звук моего имени пронзает уши, точно гром.
Нет, нет, нет. Вернись!
Измождённое лицо Като появляется подо мной, его руки сжимают прутья и трясут клетку. Я перекатываюсь на живот на своём матрасе и заставляю себя вернуться в сознание Бронвен, но как бы я ни пыталась, я не могу покинуть своё тело. Вероятно, потому что Като всё ещё выкрикивает моё имя и трясёт меня как погремушку.
«Что он делает, Бронвен?» — рычу я, но моя тонкая лежанка не исчезает.
Тогда я поворачиваю голову и рычу на Като, чтобы он прекратил.
Он подпрыгивает при звуке резкого тона моего голоса, закрывает рот и отпускает клетку.
— И ты ещё ожидаешь, что я поделюсь с тобой секретной информацией? — произносит Като, задыхаясь, словно он израсходовал все свои силы, чтобы выдернуть меня из моего видения.
Я решаю ему не отвечать. Вместо этого, я проигрываю в голове ту ценную информацию, что мне только что предоставили, представляя оба знака, пока их линии и изгибы не впечатываются мне в мозг. Перевернувшись на бок — спиной к Като — я рисую эти символы на своем матрасе, похожем на блин.
Я подумываю использовать в качестве холста подушку, набитую мхом, но мне нельзя оставлять следы крови на ткани.
— Могу я получить еду?
Като молчит.
— Мне запрещено…
— Ладно. Уморите меня голодом. Будьте таким же, как они все.
Он втягивает ртом воздух, словно я попросила его пересечь Южное море на изъеденном червями плоту. Наверное, я его обидела.
Ну, и к черту его.
К черту всех моих тюремщиков.
К черту эту клетку, и эти обсидиановые стены и…
— Вот.
Я поворачиваю голову и замечаю дольку апельсина, висящую в воздухе перед моим лицом.
— Я хочу нормальную еду со всеми видами сыра, которые только можно представить.
— Боюсь, у нас тут не очень разнообразная пища, но я попробую наведаться в кладовую Росси.
Вряд ли кладовая находится под землей. Интересно, каким образом Като может её посетить?
— Но разве не опрометчиво оставлять на стенах магические знаки?
— Прости, что?
Я указываю на вход в свою камеру.
— Я так понимаю, что вам понадобится волшебная дверь, если Юстус не вернётся, но…
Я прерываюсь на полуслове в надежде, что он ответит на мой осторожный вопрос о выходах отсюда.
— Я знаю, ты думаешь о нас слишком плохо, но мы не похоронили себя живьём, Фэллон.
— То есть тут есть какая-то дверь? Настоящая дверь?
Его глаза округляются, когда он понимает свою ошибку.
— Нет.
Мне даже не нужна соль, чтобы понять, что он лжёт. Если тут есть дверь, то Лор её отыщет. Но чтобы это сделать, он должен искать меня здесь, на западе. Если только Бронвен смогла разглядеть моё местоположение. Моё сердце стучит так сильно, что кровь начинает бурлить в венах.
— Перестань мучить бедного человека, мойя, — голос Данте заставляет мою спину покрыться мурашками.
Я медленно поворачиваю голову и обнаруживаю его со скрещенными руками, прислонившегося к косяку двери моей обсидиановой камеры. Я почти не замечаю коричневую кожаную повязку на глаз, совпадающей по цвету с цветом его кожи. Интересно, его глаз потерян навсегда или заживает? Хотя какое это имеет значение?
Скоро он будет обезглавлен.
Мой впалый живот даже не дёргается при мысли о том, чтобы разрезать его кожу.
Данте отталкивается от стены и направляется в мою сторону.
— Ведь он здесь из-за тебя.
Я приподнимаю бровь и жду от него разъяснений.
— Юстус взял его с собой, потому что знал, что вы с Като были близки. Кто мог знать, что генерал такой внимательный?
— Ага. Никто. И чем я обязана удовольствию тебя видеть?
Он пристально осматривает моё грязное розовое платье, а затем его голубые глаза возвращаются к моему лицу.
— Пришло время для нашего урока, мойя.
Моё сердцебиение начинает усиливаться, и вот я уже могу слышать только свой пульс. Адреналин наполняет меня, и я принимаю сидячее положение; пришло время сорвать корону с его головы и отнести её Лору.
ГЛАВА 28
Когда мою клетку отпирают,