и принести его в дар дочери Еврисфея.
— Адмете? Этой толстожопой кривляке? Зачем ей пояс? — удивилась Артемида. — Ладно, если бы царевна просила пояс Афродиты, но пояс царицы амазонок — просто пояс. Он не сделает девушку привлекательнее.
— Ты же сама только что отвечала на этот вопрос, — туманно отозвался Гермес, давая понять, что пояс нужен не Адмете, а Гере.
— Ребята, а где у нас обитают амазонки? — вмешался я в разговор брата и сестры.
— Да где-то в этих краях, — почесал голову крылатый вестник. — За Понтом Аксинским.
— Получается, Геракл должен вернуться в Элладу, получить приказ от Еврисфея, а потом вернуться обратно?
— Получается, что так, — вздохнул Гермес.
— А за каким-таким пьяным сатиром, Геракл должен мотаться туда-сюда?
— Приказ Зевса должен быть выполнен, — строго сказал бог торговли.
— А он и будет выполнен. Просто, мы его немного откорректируем.
[1] Кто служил в армии должен знать, что существовали слухи — в кисель добавляют бром, чтобы подавлять некоторые естественные желания военнослужащих. Увы, не могу ни подтвердить, ни опровергнуть.
Глава шестнадцатая. Острова без корней
Мы сидели с Артемидой на носу обнявшись, словно старшеклассники и смотрели на море.
— Я думала, что мой братец знает все способы обмана, делая вид, что никого не обманывает, — хмыкнула богиня.
Гермес улетел докладывать Зевсу, что приказ об отправке героя за поясом Ипполиты Геракл получил. А уж от кого он его получил, не суть важно. А к Еврисфею отправится либо Ификл — брат-близнец, либо слетает сам бог, приняв облик Геракла. Действительно, чего героям мотаться туда-сюда, если амазонки живут где-то рядом? А кто станет проверять — был это Геракл или его двойник? У Зевса, надо думать, и других дел полно, кроме как исполнять капризы супруги.
Бог торговли не скажет повелителю и отцу (а еще Гере) неправды, он просто не скажет всей правды. Так что, формально он не солжет, а что еще?
— Оказывается, Психопомпу еще учиться и учиться у смертных. — Отстранившись, она посмотрела мне в лицо. — Тебя что-то обидело?
— Мне не нравится слово смертные, — признался я.
— Не нравится слово смертные? Странно, а мы никогда не считали его обидным. Обидным считается слово хлебоеды.
А что обидного в хлебоедах? По мне, так хорошее слово.
— Когда слышу слово смертный, смертные, чувствую какое-то презрение и высокомерие.
— И из-за этого ты был готов подраться с богом?
— А богиня отчего-то решила меня спасти, — хмыкнул я.
Я не сразу, но осознал, что небольшой спектакль разыгрывался для Гермеса, чтобы смутить бога торговли и покровителя путешественников, а иначе, юнец в синем хитоне разделал бы меня как кентавр черепаху, хотя у кентавра и четыре копыта, а у бога только два кулака. Но мне бы хватило.
Артемида смутилась, чмокнула меня в щеку и сказала:
— Саймон, только Геракл способен драться с богами на равных, но не забудь, что он и сам почти равен нам. Не сомневаюсь, что и ты когда-нибудь сможешь сразиться с моими родственниками, но пока еще рано. В свое время Гермес избил даже Амфитриона, а ведь тот считался лучшим кулачным бойцом, даже лучше Поллукса. А ведь Поллукс, если помнишь, тоже сын Зевса.
Гермес избил земного отца Геракла? Ни разу не слышал. Кажется, Зевс принял облик мужа Алкмены и на три дня превратил день в ночь. Про драку не слышал и не читал.
— А зачем твоему брату пришлось бить Амфитриона?
— Амфитрион вернулся с войны раньше, нежели рассчитывал мой отец, — усмехнулась богиня. — А Гермес стоял у ворот дома и он должен был проследить, чтобы Зевсу никто не мешал. Амфитрион, разумеется, захотел пройти в гинекей, к супруге, а брат его не пустил.
Бедный Амфитрион. Мало того, что ему наставили рога, так еще и избили. Хорошо, что Олди пытались реабилитировать древнего героя, но ведь не все читали.
— Хочешь, я попрошу своего отца, чтобы он и тебя сделал бессмертным? — поинтересовалась девушка. — Я не часто чего-то прошу, он не откажет.
Ух ты, а ведь заманчиво. Зевс меня делает бессмертным и я живу целые века и тысячелетия. Дункан Маклауд. Или не стоит?
— Пока не надо, — помотал я головой. — Я еще сам не знаю, хочу ли я стать бессмертным? Вдруг да пожалею об этом?
— Ты уже стал бессмертным, — сообщила богиня охоты. — Все аргонавты станут жить в памяти людей и ваша слава никогда не померкнет, а имена станут помнить все дети. Даже имя охотницы Аталанты.
Я помню, что у древних греков не было такого понятия, как загробная жизнь. Бесплотные тени, лишенные памяти, слоняющиеся по царству Аида — разве это жизнь? Поэтому-то и было важно оставить о себе память грядущим поколениям, потому что только так герои продолжали жить вечно. Чем-то напоминает советское прошлое, когда власть предержащие порешили отказаться от религии, с ее верой в загробную жизнь, заменив ее «жизнью в памяти народа». Может, если бы наши правители сумели совместить идеи коммунизма с христианской идеологией, то сегодня бы наша страна вела весь остальной мир в светлое будущее?
Но что сделано, то сделано. Да, а мне показалось или нет, что богиня произнесла имя Аталанты с оттенком зависти?
— А где сейчас настоящая Аталанта-охотница? Бегает за оленями или кабанов в камышах выслеживает?
— Возможно, испытывает своих женихов, — ответила богиня. — Но скорее всего, уже выбрала себе подходящего мужчину и поддалась ему. Аталанте давно хотелось выйти замуж и нарожать детей. Какой же женщине хочется день за днем бегать по лесам, с копьем в руке?
— Даже если это богиня охоты? — уколол я.
— Богини, пусть они девственницы, все равно остаются женщинами, — взъерошила мне волосы Артемида. — Или ты считаешь, что я все время мчусь по лесам на золотой колеснице, запряженной шестеркой ланей и стреляю из серебряного лука?
Вот уж чего-чего, а мчащуюся в колеснице богиню я представлял с трудом. Может, здесь леса не такие запущенные, как на моей исторической родине, но бурелома, кустов, пней и упавших деревьев хватает. Заскочат лани в овраг, сами выскочат, а каково колеснице и тем, кто в ней?