– Если что-нибудь понадобится, звони мне на мобильный, – сказал Эрик и подмигнул. – Но будем надеяться, что в ближайшие сорок восемь часов не случится ничего, кроме...
– Все ясно, – прервала его Валери, невольно покраснев. – Звонить только в самом крайнем случае.
Эрик чмокнул ее в щеку, затем повернулся к Брису.
– Пошли?
Брис кивнул, и его стильные косички дрогнули.
– Конечно, дорогой.
Когда они уходили, сердце Валери тревожно сжалось в груди, но девушка сказала себе, что легкая боль, сопутствующая сердцебиению, естественна, когда видишь, как люди влюбляются.
Валери зашла за занавес, предполагая, что там ее ждет Джек. Однако маленькая комната была пуста. Черт. Эрик и Брис уже вышли через черный ход, но Валери все равно выбежала в служебный коридор. Джека там тоже не было. Может, он сел в лимузин?
Валери вышла в промозглую темную ночь. На улице моросил мелкий дождик. Два лимузина стояли в ряд. Шофер одного сидел внутри, второй мок под дождем. Девушка наклонилась у первого лимузина, и стекло со стороны пассажира поползло вниз.
– Вы не видели Джека Ламберта? – спросила она.
– Я не заметил, чтобы он выходил, мэм.
Валери посмотрела на водителя второй машины, но тот тоже отрицательно помотал головой.
– Так, где его черти...
Внезапно рядом послышалось характерное рычание мотора. Черный как ночь «мустанг» притормозил рядом с лимузинами. Стекло опустилось.
– Хочешь прокатиться? Или ты поедешь домой на лимузине?
Это был Джек. Без фрака и галстука, зато в рубашке с закатанными рукавами. И в солнцезащитных очках.
– Сейчас час ночи. Зачем тебе темные очки? Джек снял очки и изогнул брови.
– Хочу остаться инкогнито, малышка. Валери рассмеялась:
– Я вижу.
И тут начался ливень. Валери вскрикнула, когда первые тяжелые капли дождя упали на ее платье.
Джек наклонился и открыл дверцу машины.
– Садись скорее. Джен никогда не простит тебе, если ты испортишь свое чудесное платье.
Валери оглянулась на водителя ближайшего лимузина, который усмехнулся и отрицательно мотнул головой. Затем шофер приоткрыл окошко и окликнул девушку.
– Мы все равно уезжаем отсюда, к слову сказать, – сообщил он, подмигнул и поднял тонированное стекло, прежде чем Валери смогла объяснить, что он ошибся в своих предположениях.
– Валери, садись.
Один за другим лимузины медленно выехали со стоянки, и каждый двинулся в своем направлении.
Валери села в «мустанг» и закрыла дверцу. Не успела она пристегнуться, как Джек развернулся, обогнул здание и направил автомобиль в противоположную сторону от той, куда поехали лимузины.
– Разве ты не оставил машину у моего дома? И потом, мы договорились предпринять отвлекающий маневр с лимузином на случай...
– За нами никто не следит. Брис знает одного из официантов, который работает в «Бентоне». Тот позвал приятеля, и, когда у них кончилась смена, они вместе съездили за моей машиной и пригнали ее сюда. Ребята неплохо на этом заработали. Поверь мне, все в порядке.
Он въехал в узкий проулок, который вел на другую парковку – вокруг здания располагалось несколько стоянок для автомобилей, – и свернул на боковую улицу. Быстро оглядевшись, Джек снова развернулся и проехал два квартала в неверном направлении. Но прежде чем Валери успела что-либо сказать, Джек помчался по другой улице до первой свободной площадки, затем остановился и заглушил мотор.
Сердце Валери сильно билось. Она бросила взгляд через плечо, но на мокрой улице было тихо.
– Нас преследовали? Джек снял темные очки.
– Нет, просто я всегда мечтал это сделать. Валери не знала, чего ей хочется больше —
рассмеяться или поколотить наглеца. Она сделала и то и другое.
– За что? – возопил Джек.
– Ты хоть понимаешь, сколько нервов стоил мне этот вечер? И ты еще в игрушки играешь!
– Нервов? Тебе? – расхохотался Джек. – Ты стояла в сторонке и только и делала, что посматривала то на часы, то на меня.
– Если бы ты придерживался расписания, которое я наметила, мне не пришлось бы переживать.
– Погоди-ка, разве не я беседовал с каждым человеком, к которому ты меня подводила? – Прежде чем Валери успела возразить, Джек поднял указательный палец, требуя тишины. – Разве не я потчевал их сведениями о своей биографии, которую мы слегка отредактировали по твоей указке? Они знают, что я спортивный репортер. Они знают, что я держал свое имя в тайне, поскольку не знал, как совместить два столь разных имиджа. Они также знают, что я решил выйти из тени, поскольку меня уволили с основной работы и я устал скрываться. Никаких сюрпризов, никаких скелетов в шкафу, которые всплывут на поверхность в самый неподходящий момент. Откровенно говоря, мне кажется, что сегодня вечером мое умение пудрить людям мозги было куда полезней, чем врожденное обаяние Эрика. И после этого ты упрекаешь меня за то, что я позволил себе немного развлечься?
Валери молча смотрела на своего собеседника, и только капли дождя стучали по мягкому откидному верху, нарушая тишину. Наконец девушка вздохнула и заговорила:
– Ладно. Ты прав. Просто я... – Она прервалась на полуслове, поскольку Джек вдруг повернулся и начал что-то искать на заднем сиденье. – Что ты делаешь?
– Ищу, куда бы это записать. Ты признала, что я был, в сущности, прав.
– Очень смешно. Ты прекрасно знаешь, что стояло на кону этим вечером. А ты болтался по залу, заговаривая со всеми подряд. Будь ты на моем месте, сам бы понял, как трудно стоять в стороне и наблюдать.
В свете уличного фонаря Валери заметила, что Джек улыбается.
– Наблюдать за тобой было бы куда интереснее, чем пожимать руки конгрессменам и притворяться, будто я верю, что эти старики женились по любви на молодых красотках.
– Какой цинизм, – не выдержав, рассмеялась Валери.
Джек устремил взгляд вперед, разглядывая улицу сквозь лобовое стекло.
– Да, конечно, однако каждый имеет право на собственное мнение.
Валери поняла, что он подразумевает свой развод. Во всяком случае, ей казалось, что именно в этом кроется источник его горечи.
– Итак, больше никаких юных красоток в твоей жизни, как я понимаю.
Джек засмеялся, но как-то невесело.
– Нет. Однажды я уже допустил ошибку и больше не желаю возвращаться к прошлому.
– Как долго вы были женаты? – Валери знала, что брак Джека продержался недолго, но никогда не интересовалась подробностями.
– Восемнадцать месяцев и десять дней – дольше, чем следовало бы. – Молодой человек посмотрел на нее. – Это случилось давным-давно и теперь уже стало историей, ясно?