же заметили.
— Ты смотри, едут! — крикнул кто-то из толпы.
— Продажные твари!
— Перерезать бы вас всех, кровососы!
— Всех нас не перебьете!
— Скоро расплатитесь!
— Заплатите за каждого из мучеников Далары!
Но никто не осмеливался подойти: мастер держал их всех на расстоянии, и отряд постепенно продвигался ко дворцу. Ги не спускал глаз с горожан, и уже оставалось буквально несколько футов, как вдруг с крыш домов грохнули один за другим несколько выстрелов. Байольцы с воплями шарахнулись, а Николетти вскрикнул и качнулся в седле. На плащ Солерна брызнуло кровью.
— Мастер ранен! — рявкнул дознаватель на гвардейцев. — Во вдорец, живо!
— Старик ранен! — взревели в толпе. — Рви ублюдков!
На мгновение подавляющий ореол действительно пропал. Но Ги даже не успел подставить плечо мастеру: Николетти, зажимая рукой рану чуть выше локтя, вдруг зарычал сквозь зубы, и в одну секунду вокруг него вспыхнул ореол такой силы, что ближние ряды горожан просто смело. Сквозь голову Солерна пронеслась волна ослепляющей боли, и он едва не рухнул с коня. Животное дико заржало и присело на задние ноги. Гвардейцы бросились наутек вместе с байольцами, а, может, лошади понесли…
Солерн почти свалился с коня, поскольку удержать бьющегося в ужасе жеребца не мог, и, закрывая голову руками, двинулся к мастеру. Ги смутно слышал сквозь разрывающую голову боль крики и топот. Он различил узду коня, на котором сидел мастер, схватил ее, намотал на руку и поволок его за собой, стараясь не думать, что с ним будет, если конь понесет. В позвоночник будто вкручивали раскаленный штырь, так что, едва втиснувшись в приоткрытые ворота, Солерн свалился на руки каких-то людей и почти потерял сознание. Его куда-то понесли. Он разобрал только хриплое ржание и звук падения тела, а затем — хлопок выстрела.
Глава 8
Солерн заставил себя открыть глаза. Он где-то лежал, и над ним склонялась некая расплывчатая фигура, от которой пахло духами. Головная боль от этого запаха так усилилась, что Ги до хруста стиснул зубы.
— Ну-ну, спокойней, — сказала фигура, словно он был напуганной лошадью. — Сейчас станет лучше.
На его лоб легла нежная женская рука, и он наконец узнал голос Фрагинен — одной из ведьм из обители в Ре. Приятное, убаюкивающее тепло окутало голову Ги, стекло на грудь и спину, и боль наконец начала отпускать. Некоторое время дознаватель позволил себе молча блаженствовать, как в детстве, когда не надо вставать, идти искать мастера, выяснять, что с ним…
— Больше так не подворачивайтесь, — строго сказала ведьма, убрав руку. — Как только увидите, что мастер теряет контроль — сразу бегите.
— Ну, я же уцелел.
— Удивительно, как это вам удалось, — фыркнула Фрагинен. — Он мог разорвать ваш мозг в клочки, и хотя это несмертельно, вы бы провели остаток жизни в полном слабоумии, пуская слюну, как младенец.
— Сколько я должен? — спросил дознаватель, не желая углубляться в эту тему, хотя по спине прошел холодок.
— Нисколько. Долг оплачен герцогом. Кстати, Илёр все еще с вами?
— Да. Я уговариваю ее вернуться в обитель, но она пока не соглашается.
Фрагинен хмыкнула, налила в стакан зеленоватой настойки и принялась собирать свои склянки в ларец. Солерн сел в кровати и обнаружил, что находится в небольшой, узкой, как гроб, спальне, а у окна стоит де Турвель.
— Где я?
— В комнатах для сменного караула. Пейте.
— А где мастер?
— Здесь же, по соседству. К нему герцог прислал врача.
От сердца Ги отлегло. Странное чувство, учитывая, на что старик способен…
— А выстрел?
— Пришлось добить коня. Был слишком близко к мастеру. Прекрасное животное, — сокрушенно покачал головой капитан. — Как вы ухитрились втащить его почти на себе во двор?
Этого Солерн и сам не знал. Он допил ведьмин отвар и встал. На ногах он стоял еще несколько нетвердо, но дела не ждали.
— Отведите меня к Николетти. Что у вас здесь произошло? Почему нас вызвали?
— Все дознаете? — процедил Турвель. — Говорят, к берегам Монфреев подошел инисарский флот, а король Эстанты Фердинанд интересуется, намерен ли фон Тешен уважать права его внука на престол.
— Какого из внуков — не уточнил?
— Своего внука, Карлоса де Альгава. И в гвардии, — сухо добавил капитан, — я же пересекал разговорчики о том, что эстантский принц всяко лучше того, что мы сейчас имеем.
— О Господи, — вздохнул Ги. — А новостей с северо-востока и юга, надеюсь, у вас нет?
— Новостей нет, а вот дезертиры-южане есть. Прослышали, что семейство Эвитан снова болтает о короне Юга.
«Странно, что о Фриеннах никто не упоминает, — подумал Ги. — Они либо вне игры, что вряд ли, либо хорошо скрывают свои намерения».
— Вы были у мастера? — спросил Солерн у ведьмы.
— Какой мне смысл к нему ходить? Герцог прислал своего лекаря. Я все равно не могу лечить мастера.
— А если он будет без сознания?
Фрагинен глубоко задумалась и наконец неохотно сказала:
— Можно попробовать, хотя я раньше не слышала, чтобы… Кто будет платить?
— Регент, — без колебаний ответил Солерн. В конце концов, раз амальский идиот вызвал их сюда — пускай расплачивается за ущерб. Какого черта он не отправил им письмо, если во дворце есть ведьма? Они каким-то своим ведьминским способом отправляли друг другу письма — и дознаватель сомневался, что герцогу не по карману такая услуга.
Николетти он обнаружил в соседней комнатке. Старик, лежа на кровати, загнал в угол врача — он буравил несчастного медика таким взглядом, что тот уже пытался просочиться сквозь стену. На руке мастера выше локтя была пропитывающаяся кровью повязка.
— Как вы? — спросил он у Солерна, едва тот вошел. — Надеюсь, я не причинил вам вреда?
— Нет, но вы старались. Что с вами?
— У мессира вырван кусок мышцы и кожи, — пролепетал доктор. — Я оказал ему помощь, но он отказывается принять снотворное для наложения швов…
— Я не намерен лишаться сознания во дворце, который осаждают разъяренные толпы!