начать голосовать. Посмотри, что произошло, когда мы этого не сделали. Какой-то идиот достает значок и пистолет и пытается затеять бойню.
— Еще не слишком поздно, — сказала я, улыбаясь и двигаясь рядом с ним. — Он не остановится. Так что все, что нам нужно сделать, это убить его, а затем обязательно проголосовать.
Темнокожий офицер, стоявший рядом с дураком, шагнул вперед.
— Это угроза, миссис Каллахан?
Я улыбнулся.
— Положив руку на гребаную Библию, ты очень глупый человек.
Суперинтендант Паттерсон потрясенно посмотрел на меня.
— Может быть, ты не расслышал меня…
— Нет, мы тебя услышали, — отрезал Лиам, его глаза опасно сузились. — Но пришло время тебе услышать меня. Ты думаешь, что сможешь управлять этим городом? Моим гребаным городом? Я, блядь, владею им. Я, блядь, купил его! Я, блядь, боролся из-за него! Ни одна наркоманская сучка на углу Джамп-стрит, и, черт возьми, ни один 5–028 со своим закадычным другом, похожим на Медведя Смоки29, никогда не скажет мне другого. Я владею Чикаго! А это значит, что ты, блядь, принадлежишь мне!
Паттерсон шагнул вперед.
— Ты можешь думать, что ходишь по воде, но ты всего лишь человек, Лиам Каллахан, не более того, и я тебя не боюсь. Я использую все меры закона и каждого человека, которые у меня есть, чтобы расправиться с тобой, как с гребаной собакой, которой ты и являешься!
Я должна была отдать ему должное, у этого человека были яйца. Он был гребаным идиотом, но у него были яйца.
— Ты думаешь, что сможешь, — ответила я, когда Лиам выдохнул через ноздри и встал. — Ты думаешь, что у тебя есть каждый полицейский, но это не так. Ты никогда этого не сделаешь. Что произойдет, если кто-то потеряет свои семьи? Они не все такие, как вы, суперинтендант Паттерсон. Ты потерял свою жену, своего ребенка и свой гребаный дом. — Он удивленно посмотрел на меня. — Ты потерял все, и теперь ты думаешь, что тебе нечего терять. Что ж, поверь мне, так оно и есть. Ты не первый человек, который думал, что может контролировать этот город с помощью закона и порядка. Тебя можно заменить.
Лиам отошел от стола, чтобы встретиться с ним взглядом.
— Ты думаешь, что можешь изменить мир? Ты думаешь, что сможешь изменить мой гребаный город? Вот проверка на реальность для тебя. Один полицейский в день, один член семьи в день, как ты думаешь, понравится ли это твоим людям? Этот город будет истекать кровью. Я заставлю его пролиться дождем из крови и слез. Он так испачкает твои руки, что ты никогда не сможешь его смыть. Эти люди возненавидят тебя. Я не удивлюсь, если они сами всадят тебе пулю в череп.
Лиам сделал еще один шаг прямо перед лицом ублюдка.
— Я устрою на этих улицах такой ад, какого ты никогда не видел, и когда к тебе придет мать с фотографией своего мертвого сына, когда твои люди будут так напуганы, что будут спать в пуленепробиваемых жилетах, и они повернутся к тебе, скажи им, что это потому, что ты думал, что можешь обыграть меня. Скажи им, что это потому, что ты был идиотом и однажды в субботу зашел не в тот дом, — сказал Лиам, и я не могла отрицать, насколько сексуальным я нашла его в ту самую секунду.
Подойдя к двери, я придержала ее открытой.
— Ты явился без приглашения, а это значит, убирайся к чертовой матери из моего дома, пока я не воспользовалась своими правами по второй поправке30 и не вышибла тебя нахрен.
Когда они ушли, я позволила двери захлопнуться за ними, прежде чем подошла к Лиаму и крепко поцеловала его. Он поднял меня и отнес к столу, положив на него. Он раздвинул мои ноги коленом, пока его руки путешествовали вверх по моему животу, а затем к груди, пока мой муж целовал меня в щеку.
Но прежде чем он успел сорвать с меня платье, я схватила позолоченный нож для вскрытия писем и приставила его к его шее. Лиам замер, уставившись на меня в шоке и замешательстве.
— Вспомни, как близко ты был сегодня к тому, чтобы заполучить меня в этот офис, — сказала я, чуть сильнее прижимая нож к его шее. — Тогда помни, что Чикаго принадлежит не тебе. Мы владеем Чикаго, о чем ты забыл в гневе. Мы! В следующий раз, когда ты забудешь, я разрежу тебя от кончика твоего красивого подбородка до сердца. А теперь прочь.
Он пристально посмотрел мне в глаза, схватил меня за запястья и сжимал до тех пор, пока нож для вскрытия писем не выпал у меня из рук. Его руки потянулись к моей шее, и я увидела того самого монстра, которого я вожделела, смотрящего мне в глаза. Даже тогда я все еще находила это сексуальным.
— Я уже говорил тебе однажды, но я скажу тебе еще раз, учитывая, что ты моя жена, которой я доверяю и о которой я забочусь слишком многими извращенными способами, чтобы описать — никогда не направляй на меня оружие.
Он снова крепко поцеловал меня в губы, прежде чем отпустить меня и отступить назад. Я начала поправлять платье, а он направился прямо к бренди.
— Нам придется уничтожить миссию Вэнса, — ответила я, подходя к нему, чтобы поправить галстук.
Он выглядел злым, расстроенным и кровожадным.
— И почему, черт возьми, это так? Этот сучок и его дружок не имеют никакого отношения к Италии.
— Лиам, — прошипела я, дергая его за галстук. — Мы вот-вот вступим в войну. Мы не застрянем между Вэнсом и полицией Чикаго. Особенно когда наши люди ведут себя как дети и подставляют нас каждый раз, когда мы отводим взгляд. Они ненавидят друг друга.
— Ненависть — это сильное слово.
— С тех пор, как я здесь, была ли хоть одна ночь, когда кто-нибудь из наших людей не оскорблял или не пытался убить друг друга?
Его розовые губы приоткрылись на мгновение, прежде чем снова сомкнуться.
— Вот именно.
— Мы, ирландцы, сражались с вами, итальянцами, на протяжении многих поколений. Конечно, они не остановятся только потому,