Прибыв в Амстердам и сняв номер в лучшей гостинице, Авантюрист отправился представляться д’Афри. Рекомендации де Берни и ряда влиятельных сановников открыли Казанове двери дома посланника. Однако для выполнения поручения, равно как и устройства своих дел, ему было нужно завязать знакомства с банкирами и деловыми людьми. С этой задачей велеречивый итальянец справился блестяще — как всегда, когда он брался за дело, не только сулившее ему выгоду, но и льстящее его самолюбию. Доставать, пробивать, покорять, то есть блистать, щеголять, пускать пыль в глаза доставляло Казанове истинное удовольствие, поэтому он довольно быстро обзавелся нужными знакомствами. Сам д’Афри представил его известному в голландских деловых кругах финансисту и бизнесмену, коего в своих «Мемуарах» Казанова называет Д. О., а исследователи отождествляют с голландским купцом и финансистом Томасом Хопе. Именно Хопе — Д. О. помог венецианцу чрезвычайно выгодно продать акции оккультистки-маркизы.
Присматриваясь к итальянскому авантюристу, Д. О. пригласил его к себе домой. Визит этот произвел на Казанову неизгладимое впечатление. Небольшой двухэтажный домик, служивший жилищем процветающему финансисту, снаружи и внутри был облицован мрамором различных цветов, на полах, в тон мраморных стен, лежали турецкие ковры, гостиная была обставлена дорогой и добротной кедровой мебелью, не было избытка модных тогда зеркал и позолоченной лепнины, без которых не мыслились парижские аристократические салоны. В тот день, когда Казанова впервые переступил порог дома Д. О., служанки как раз мыли его снаружи. Вооружившись бадьями и тряпками, они стояли на высоких лестницах, а дабы не привлекать ненужного внимания проходивших мимо мужчин, одеты они были в широкие длинные шаровары из грубой ткани. Изумленный Соблазнитель не мог не признать разумности подобного костюма.
Не остался он равнодушным и к чарам дочери Д. О., четырнадцатилетней Эстер, черноволосой красавицы с белоснежной кожей и неровными зубами. Но зубы, равно как и ноги, не являлись для Казановы главными определяющими женской красоты, тем более что в остальном Эстер, по его мнению, была само совершенство. У совершенства был бойкий нрав, она умела поддерживать беседу, недурно играла на клавесине, вела себя свободно, для дружеского поцелуя подставляла губы, а не щечку, но определенных границ не переступала и, будучи благоразумной и послушной дочерью, не влюблялась и терпеливо ждала, когда папенька выберет ей мужа. Разумеется, Казанова не мог не влюбиться по уши в такое чудо. Внимание нового друга дома девушке льстило, тем более что праздный венецианец, в отличие от вечно занятого батюшки, был готов сопровождать ее везде: на прогулку, на концерт, на каток. Голландскими приличиями это дозволялось, и никаких мыслей об иных, нежели дружеских, отношениях ни у кого не возникало. Впрочем, нет, возникало — у самого Соблазнителя, но Эстер их не замечала или делала вид, что не замечает, и вела себя по-прежнему свободно и ровно, позволяя пылкому поклоннику время от времени целовать ее в хорошенькие алые губки.
Не привыкшему к воздержанию Соблазнителю, вынужденному исполнять роль воздыхателя, приходилось удовлетворять свои страсти в борделях. В одном из них он встретил спившуюся проститутку, лицо которой показалось ему до боли знакомым. Просидев не менее часа в низкопробном притоне и наблюдая за растрепанной белокурой жрицей продажной любви, пристававшей к каждому, кто переступал порог заведения, он наконец вспомнил: Лючия! Девочка, дочь привратника из Пазеано, приносившая ему по утрам полотенце и свежую воду для умывания! Он соблазнил ее от чистого сердца, от хорошего настроения, от желания подарить ей радость чувственной любви, нисколько не думая о возможных плачевных последствиях своего поступка. Кто же в хорошую погоду вспоминает о дожде! Через год он узнал, что вскоре после его отъезда Лючия, узнав о своей беременности, сбежала из дома. По этому поводу Соблазнитель немного погоревал, а потом сделал вывод, что лучше иметь дело с замужними особами: тем, по крайней мере, не нужно опасаться последствий любовных игр. Больше всего самолюбивому венецианцу было неприятно сознавать, что ступившая на дурную дорожку несчастная девица будет проклинать его как виновника своего падения. Соблазнитель не любил, когда о нем отзывались дурно, даже когда отзывы эти были более чем справедливы; мысль о том, что кто-то может посчитать его действия неправедными, раздражала его. Неожиданная встреча пробудила в нем давно забытые воспоминания и чувство досады. Лючия узнала его и, похоже, обрадовалась, во всяком случае, на ее одутловатом лице появилось некое подобие улыбки. «Ей должно быть не более тридцати трех, но дать можно все пятьдесят, а женщине всегда столько лет, на сколько она выглядит», — рассуждал про себя Казанова, с отвращением глядя на свою бывшую возлюбленную. Он выслушал вполуха незамысловатую историю ее падения и нисколько не заинтересовался сообщением о том, что после ее бегства из дома у нее родилась очаровательная дочь. В конце концов он дал ей денег и попросил более его не беспокоить.
В Амстердаме Казанову поджидала еще одна встреча с прошлым. Однажды, сопровождая Эстер на концерт, он узнал в выступавшей певице Терезу Имер, бывшую возлюбленную его первого знатного покровителя сенатора Малипьеро. После того как Малипьеро, застав Терезу у него в объятиях, поколотил его тростью и отказал ему от дома, он всего раз виделся с ней, и случилось это лет шесть-семь тому назад, когда та, уже будучи женой танцовщика Помпеати, приезжала в Венецию. Теперь дела Терезы явно шли неважно: после выступления она пошла по рядам зрителей с тарелочкой. Заметив, с каким вниманием ее спутник разглядывает актрису, Эстер тотчас рассказала ему все, что знала о ней сама. Певица разъезжала по Голландии, принимая участие в публичных концертах, после которых обходила публику, от щедрости которой и зависело ее благосостояние. Сначала она делала неплохие сборы, но потом к ней привыкли, и поток пожертвований начал иссякать. Покровителя у нее не было, но ходили слухи, что в каждом городе она заводила себе молодых любовников, вытягивавших из нее те небольшие деньги, которые она получала за выступления. Преисполнившись жалости, Казанова приготовил двадцать дукатов, и когда Тереза поравнялась с ним, бросил их на тарелку. Тут он заметил, что следом за ней идет девочка лет пяти-шести, как две капли воды похожая на него самого. Сходство девочки с Казановой поразило даже Эстер. «Да это просто ваша копия!» — воскликнула она. «Случай нередко готовит нам сюрпризы там, где мы их не ждем», — туманно ответил ей Соблазнитель.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});